Слезай, Пшеничная!

   Все рядовые элементы человечества, не населяющие Россию, которые терпеливо и серьезно исполняют свое существование, наконец-то изымают свою любовь из-под гнета империалистической демократии, предлагающей им исключительно сплошные бесконечные бедствия, вкладывая это чувство в духовную субстанцию, дающую возможность склеить воедино всемирное счастье, поскольку жить одиноко и печально для уникального народного субъекта – невозможно.  И наступает момент, когда простой человек становится задумчивым среди общего темпа технократического прогресса, чтобы поддержать чистоту мыслей в себе самом и нерасчлененность тела, начиная со дня сегодняшнего и до еще очень далекой смерти. А чем, собственно говоря, является эта духовная субстанция, о которой так наивно мечтали и мечтают миллионы неугомонных?
   Вот почему исключительно для любознательного читателя приводится небольшой обзор материалов из ВИКИПЕДИИ, предлагающий некоторые конкретные, и в то же самое время, полезные сведения, возбуждающие природную креативность, дающую возможность оценить основное содержание приведенных ниже стихотворных текстов автора, а именно:  «Зимний Дворец штурмовали дважды. Первый раз в ночь на 26 октября, второй — несколькими днями позже, когда народ заподозрил, что большевистские комиссары намерены уничтожить вино и водку, хранившиеся в Зимнем дворце. В результате солдаты и матросы взяли Зимний дворец вторично. Владимир Ильич в эти дни был полностью растерян от слов проститутствующего Льва Троцкого, который докладывал: «Вино стекало канавами к Неве и просачивалось через снег. Пьяницы хлебали прямо из канав». Однако, хотя и с большими трудностями, большевикам все же удалось восстановить порядок. Народу при этом погибло больше, чем во время первоначального взятия Зимнего. Однако, советская власть в декабре 17-го подтвердила наличие  «сухого  закона», а в июле 1918 г. запретила самогоноварение. Правда, вместо водки народ употреблял одеколон, лаки, политуру, денатурат. Так, в Алтайской губернии в первые месяцы 1918 г. земледельцы потратили на самогон около 15 млн пудов (1 пуд — 16,38 кг) зерна. Продотрядам, изымавшим у крестьян зерно,  дали прозвище «пьяницы народного доверия», а их способность пить удивляла даже закоренелых сельских самогонщиков. Короче, пили все — и крестьяне, и милиция, и должностные лица, вплоть до председателя исполкома». Повальное пьянство стимулировало вызреванию хамства, грубости, распущенности, толкающих народ на совершение самых тяжких преступлений. Вот ведь, грубость… «Отчего  они все так грубы? А? И грубы-то ведь, подчеркнуто грубы в те самые мгновения, когда нельзя быть грубым,  когда  у человека  с  похмелья  все нервы навыпуск, когда он малодушен и тих! Почему так?! о, если бы весь мир, если бы  каждый  в  мире был  бы, как я сейчас, тих и боязлив и был бы также ни в чем не уверен: ни в себе, ни в серьезности своего места  под  небом  – как  хорошо  было  бы!  Никаких  энтузиастов, никаких подвигов, никакой одержимости! - всеобщее алодушие. Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы мне  прежде  показали  уголок,
где  не  всегда  есть место подвигам. "Всеобщее малодушие" – да ведь где это спасение ото всех бед, эта панацея, этот  предикат величайшего  совершенства!» К сожалению Веничка Ерофеев, как малодушный противник бесчинства этого всеобщего энтузиазма покинул наш мир, так и не испив «Пшеничной Слезы». А зря.

   «Пшеничная Слеза» - источник вдохновенья,
а если к ней еще соленый огурец,
и с чесноком говяжий холодец
и черный груздь, как царь лесных солений,
шинкованный имбирь и прочие коренья,
с миндальным соусом онежинский рубец, -
тогда лишь наступает примиренье,
а абстинент пусть плачет как юнец,
«Слезою» упиваясь во Спасенье
Пасхальной Пятницы – седьмицы вожделенья -,
тогда, воистину, лик явит свой Отец!

«Слеза» мурлыкала в желудке,
А в пищеводе прел сырок,
Приехал я к рябой малютке,
Снял шляпу, брюки и – размок!..

За широким прилавком, как в могиле,
наигравшись в прятки, стоят бутыли
«Пшеничной Слезы». Заливаю в рот
Винтом из горлА, отлично идет!
Одолев перекресток от светофора
с Mercedesом и матом шофера,
вслушиваюсь в шарканье босоногого детства,
куда от него, убогого, деться?
Но эти звуки мне не с руки,
я их сдвигаю в конец строки,
чтоб оценить встречной девы
величие, раздетой справа налево.
Как листки папиросной бумаги,
обдаю дыханьем «Пшеничной» флаги
серого Lexusa без шофера и мата,
душа хмельной расслабухой объята:
два горизонта сошлись в вертикали,
три мента, выкрутив руку, пропали,
четвертый раз наступаю на грабли:
пятерня без варежки, пальцы озябли.
Все это суммирую, поделив на «0»,
получаю частное. Перехожу вдоль
Невский проспект. На часах 7-40,
закусил «Слезу», не оставив корок,
ибо раз кинуть 0,5 на три
мне помогает хлористый Na.
От алкаша тянет забытой баней,
рифма подсказывает, зовут – Ваней
(так ограничен имен выбор).
Может быть попросту пахнет рыбой?
Бутыль пустую качу на нейтрали,
свет давно выключили и не включали:
у Елисеева «Пшеничной Слезы» не найти,
так чем похмелиться в конце пути?

Ответ на вдохновение
от Вени получил:
он, как учитель пения,
всесильный пол учил
пить "Струи Иордана" -
в евангельском лесу,
из битого стакана -
"Пшеничную Слезу",
и рукавом закусывать,
и утираться всласть:
на коньячок от Шустова,
ему, как бы, накласть!
"Слеза" - источник зависти,-
истории момент,-
пьют тенора и травести,
и даже абстинент!

По встречке огни промелькнули и скрылись,
налево включен поворот,
летит «Запорожець» как муха без крыльев,
и дрожь в подреберии бьет.
Слепой светофор желтизною моргает
и плещется лужа внизу,
всем телом трясясь, из горлА допиваю
«Пшеничную», братья, «Слезу»!