Ангел смерти. Глава 2. Цитадель ночи. Апокалипсис

!Внимание!
Здесь 42 стр. шрифтом 12, не переутомляйтесь
Не забывайте, это стихи


Но поздно: взрыв, словно шрапнель,
Людей сметает и машины,
Цистерны рвут как будто мины,
Все в ярком зареве огней.

Дым вязкой черной пеленой,
Над базой сфера раскалена.
Гарь над разбитою землей,
Над тертой крошкою бетона.


Майор: «К машине, нет, нельзя,
Профессор, за меня держитесь.
Надо укрыться от огня,
Скорее, друг, поторопитесь,

Здесь еще бункер один есть,
Надеюсь, двери не закрыты».
Профессор: «Это божья месть.
Прощайте, наши карты биты».

Майор: «Да ну, очнитесь Вы.
Сейчас еще дождемся взрыва.
И к бункеру там, где огни,
Профессор, э, Вы точно живы?

Михалыч, — вот майор трясет
Профессора, — скорей, встряхнитесь.
Нам рано в небеса, в полет.
Ну, поскорее, док, очнитесь».
Вот доктора легонько бьет.
— Ах, сатана, не дышит черт!

«И что же, бросить его здесь?
А честь?» — «Ну нет, — сказал десантник, —
Что там в профессоре за вес?»
Поднял. «Он легкий, как сухарик,
Теперь скорее под навес.

О нет, навес уже горит,
До бункера так не добраться.
Хотя, вот рядом джип стоит,
Еще он не успел взорваться,
Но краска зелени шипит,
Нет, туда, лучше не соваться.

До бункера лишь метров сто,
Но этот путь дорога Ада.
Один бы он прошел легко,
Но тогда дока бросить надо».
Майор решил: «Нет, ни за что!
Итак, спасу, пускай бравада,
Но без профессора смешно
Определить, где сути правда.

Дорога вся в огне, видать,
Тут и бензин, и спирт разлит.
Если тут с доктором бежать,
Тогда обоих засмолит,
Как курьи ножки, кура мать.

Один пробился бы вполне,
Если укутаться брезентом,
Но, видно, те эксперименты,
Похоже, точно не по мне,
А уж для доктора вдвойне.

Значит, спасаемся вдвоем».
Теперь майор совеем спокоен,
Уже и план наметил он,
И вот он, действуя как воин,
Решил огонь побить огнем.

«Что нужно, видимо, гранаты
Швырнуть, затем вперед ползти.
Да только где же их найти?
Нет, не пойдет, тогда как надо,
Чтобы огонь убрать с пути?

Ну, думай, Миша, не тяни,
А то становится здесь жарко.
Так к бункеру не подползти,
Да и гранат не хватит, жалко».

Все жарче дым клубит, валит.
Майор закашлялся по новой.
«Ну, думай, думай, паразит,
Пушка могла бы стать подмогой,
Но далеко она стоит.

Так, что еще, ведь бункер рядом,
Значит зенитка тоже здесь.
Ну, девочка, тебя и надо,
И главное не надо лезть
Через огонь, вот это славно.

Итак, бежим, только скорей,
Прыжок, эх, плавятся подметки.
Жара — не прикоснутся, жесть,
Что ободом, полоской тонкой
Аж светится. В сиденье сесть
Нельзя, голый металл проводки,
Молний искрящаяся медь».

Майор сорвал с себя брезент,
Метнул на кресло плащ палатку.
Теперь, похоже, можно сеть.
Чуть горячо, но это ладно».
Вот в окуляр он стал смотреть.

Вот, видит, площадь. «Ну, пора,
Вот подает пакет снарядов.
Пока работает, ура,
На совесть делали, как надо,
Зазор имеют провода».

Мотор натужено взревел.
«Похоже, смазка испарилась».
Ручку майор локтем задел.
«Работает, скажи на милость».
Навел, и песнь снаряд запел,
Пушка с отдачи откатилась.

Затвор вновь повторяет клик,
Как с пулемета рвут снаряды.
Пусть их калибр и невелик,
Но происходит все как надо,
Доволен у майора лик.

Песок, воздушная волна
Огонь немедленно сбивает.
В земле воронки оставляет
Разбита пламени река.

Клик-клац, весь магазин пустой,
Последний выстрел замолкает.
Спецназовец закончил бой.
Вот пот с улыбкой утирает,
Сиденье быстро покидает,
До пушки добрался огонь.

Майор к профессору скорей,
Вот взял на руки как младенца.
Прислушался, стучится сердце.
«Михалыч, жив? Пора домой.
Похоже, хватит уже греться».

Вот двадцать метров до двери,
Еще немного, пот ручьями
Струится, слезы потекли,
Дорожки радости оставив.
А вот и бункер. «Все, дошли».

Дверь отворятся с трудом,
Майор код быстро набирает.
— Работает, сейчас войдем, —
Профессора он утешает, —
Лекарство, воду там найдем. —
Тут чертыхнулся. — Во облом! —
Комп более не отвечает,
И механизм дверь закрывает.
А за спиною снова гром,
Огонь снаряды пожирает.
Майор чуть надавил плечом,
И дверь свободно отъезжает
И даже не гудит притом.

Спецназовец вошел, закрыл
Вручную за собою двери,
Затем профессора спустил
На землю, пульс его проверил
И рядом сам упал без сил.

Холодный робкий сквознячок,
Гарь с дымом утянувши в шахту,
Майору вновь прийти помог
В себя, волос ероша шапку.
Майор очнулся, сиплый вдох,

Попробовал слегка привстать,
Мир закрутился в карусели.
«Чувства вернулись, кура мать,
Опять все мышцы заболели».

Рукой проведши по лицу,
Словно почувствовал пергамент.
«Что это, кровь?» Вот полосу
Он пальцем на стене оставил.

Прислушался, грохочет гром,
То детонируют снаряды.
«Там выше форменный содом,
Но, полно, все осмыслить надо.

Все, что сейчас произошло,
Все выше рамок пониманья.
Ведь даже если здесь тепло,
То там…» Опять тряхнуло зданье.
«Никто не выжил, нет, никто».

Дрожь пробежала по стене.
«Правее, видимо, рвануло.
Да, снова здорово тряхнуло.
Аэродром, видать, в огне».
Все полнится пожара гула.
Майор: «Ох, право, быть беде.

Если огонь, где вертолет,
То там поблизости ракеты
Почти готовые на взлет.
Да, видимо, кончина света.
Это рванет, так уж рванет».

Майор задумался, что делать.
«Может отсюда запустить
И цель подальше начертить,
Иначе рядом кто, не жить.

Сметет военный городок,
Да и окрестности заденет.
Надо проверить, есть ли ток,
Иначе вряд ли что изменит.
Ну, хорошо, подъем, дружок».

Вот снова встал. «Что голова
Кружится — это не так странно.
Ох, выпить бы, нужна вода».
Майора сильно мучит жажда.
Вот фляга, сделал два глотка.
«Тьфу, это виски, как досадно».

Кровь побежала чуть быстрей.
Снова хлебнул. «Ну все, довольно,
А то усну здесь у дверей,
Хотя зато теперь не больно,
Лишь щиплет рану у бровей».

Вот вниз спускается майор,
До пульта вот уже добрался.
Экран мигает, он пустой,
Лишь слабый огонек остался.
Энергии, похоже, ноль.


Аккумулятор должен быть,
Но что его теперь включает,
Майор об этом позабыть
Успел, ведь он не отвечает
За тех, кто бункер мастерил.

Ну вот, все, кажется, нашел.
Взревел в утробе генератор,
И загорелся пульта стол.
«Теперь то все пойдет как надо».

Вот цель наводит на пустырь,
Кнопку нажал. «Ну все, отлично,
Там до жилья две сотни миль.
Поселков жители привычны
К подобным казусам стрельбы».

Вот тряхануло чуть левей
Три раза. «Видимо, цистерны.
Огонь, ох, разгуляйся зверь.
Выход достойный королевы,
Той, что, похоже, дочь огней.

Надо профессора будить,
Странно, еще он не очнулся.
Пора всю правду объяснить,
Надеюсь, что он не загнулся».
Тут голос: «Люди, дайте пить».

Майор: «Док, Вы ли это там?
Что, Вы очнулись? Вода, ванна
Пока что недоступны нам,
Но есть чуть виски, если надо,
То я вам флягу передам.
Глотните боевых сто грамм».

Профессор: «Боже, голова,
Похоже, гарью надышался.
Мы в бункере, зачем слова,
Я умираю, он признался.
Я обезвожен, где вода?»

Майор: «Вам нужно потерпеть.
Ванна, она немного ниже.
Но тот замок не отпереть
Нам без ключа, а станет тише,
Тогда и можно поглядеть».

Профессор: «Что там за замок?
Я раньше… впрочем, то былое,
И без ключа любой бы смог
Открыть, и я того не скрою,
Мой опыт сильно бы помог,
Коли б попался нам замок.

Есть даже у меня отмычка,
Один приятель подарил.
Моя жена, его сестричка
Подруги, он тогда дружил
С авторитетом, его кличка
Была, похоже, «Бомбардир».

И вот, однажды, мы втроем…»
Майор: «Профессор, очень мило,
Но так мы воду не найдем».
Доктор продолжил: «Тогда Лия
Супругой не была моей…»
Майор: «Михалыч, поскорей,
Похоже, я теряю силы».
Профессор: «Вы о чем просили?
Ах да, охота на зверей».

Майор: «Вы только говорили,
Что двери можете открыть».
Профессор: «Да, подруга Лили…»
Майор: «Ну, Вы совсем ожили.
Вас, верно, можно не поить,
А только дай поговорить».

Профессор: «Ладно, где замок?»
Майор: «Спускайтесь вниз скорее.
Здесь рядом электронный блок,
Он отвечает за все двери,
Хотя не знаю, слабый ток
Причина этой канители
Иль, может, устарел мой код,
Но комп мне объявил бойкот,
И не проникнуть в помещенье,
Где есть вода и к виски лед».

— Вода, — профессор, — все, бегу. —
Споткнулся. — Ох, эти ступени.
Сейчас я инструмент возьму,
И мы откроем эти двери.

Так, ладно, — вот достал очки, —
Посмотрим в чем тут у нас дело.
Довольно странная система.
Майор, что это за крючки?

Не рассмотреть, никак не вижу,
Энергия ведь где-то есть.
Вот линия проходит здесь.
Экран ведь светится, так, Миша?
А это что, скорей ответь.

Майор: «Аккумулятор тут,
Но он питает лишь ракеты».
Профессор: «Ну, о нем забудь.
Давай найдем питанье света
И проследим до двери путь.

Кабель проходит где-то здесь,
А вот резервный генератор.
Похоже, в шахту надо лезть».
Майор: Ну надо, значит, надо,
Если вода будет в награду,
То я могу и потерпеть».

Профессор: «Миша, вот мой нож,
Здесь есть отмычка и отвертка,
И даже пилка есть в середке.
Пили решетку, делать что ж,
Иначе дальше не пройдешь».

Майор попробовал: «Ого,
Профессор, да она с алмаза,
Какая острая зараза.
Почти не сделал ничего,
Идет и режет словно масло».

Вот звякнуло, металл упал.
Майор пытается пробраться.
— Да, темновато что-то, братцы.
Профессор: «Там еще фонарь».

Майор: «Ну, славно, это да.
И луч, похоже, какой яркий».
Профессор: «Лазер, ерунда».
Майор: «Становится тут жарко».
Профессор: «Побыстрей тогда».

Солдат ползет. «Да, горячо».
Ну, вот и новая решетка.
Винты выходят так легко,
Быстро работает отвертка,
Звенит решетка, вот и все.

Вот генератор перед ним
Во всем величии блистает.
Кнопку нажал, и валит дым,
Рокот мотора нарастает
И почему-то вновь стихает.
Наверно, кончился бензин.

Профессор крикнул: «Как дела?»
Голос чуть эхо искажает.
Майор: «Да не важнец пока,
У нас бензина не хватает,
Чтоб была ванна и вода».

Профессор: «У Вас было виски,
Попробуете вовнутрь залить.
Я думаю, нам хватит пинты,
Чтоб генератор запустить.

Да, и залейте в карбюратор,
Иначе виски не дойдет,
Вам полости заполнить надо,
Тогда насос у нас пойдет.

Готово? Снова запускайте,
У вас минуты будет три,
Чтобы добраться до двери.
Один я не открою, знайте,
Силы не те уже мои».

Майор: «Окей, я возвращаюсь,
Здесь стало жарко, как в аду.
Ботинки липнут на ходу,
Еще немного, и зажарюсь».

Вот руки тяпкой обмотав,
Солдат ползет уже обратно
Лишь на коленях и локтях,
Касаться жести не приятно,
Вся раскалилась на глазах.

Вот бункер, шахта позади,
Хоть ветерок здесь обдувает,
Но вентилятор затихает,
Воздух как раскален в печи.

Профессор: «Подойдите к двери,
А я пока ваш код введу.
Надеюсь, все предусмотрели,
Или же нам гореть в аду.

Язык замка уже втянуло,
Но дверь нисколько не идет.
Возможно, взрыв виновен
Вот, или чего перекосило,
Но здесь нужна другая сила».

Майор за ручку повертел.
— Да, люк заклинило надежно. —
Вот тянет. — Ох, нет, все, предел,
Похоже, дальше невозможно.
От напряжения вспотел,

Мышцы болят как растяженье,
Кровь с раны залила глаза.
Казалось, рядом бы спасенье,
Но только как попасть туда,
Где свежесть ванны и вода.

«Грохот, конечно, вентилятор,
А на него накинуть трос
И закрепить на двери надо.
Похоже, что решен вопрос.

А трос, конечно же, проводка,
Вот быстро пилит провода.
Крючок на ручку, вот сюда,
Второй конец — петли обмотка
На вентилятор, ну пора».

Мотор гудит, и сам майор
Рычит подобием мотора.
Сталь рвется, издавая стон,
Струной натянута основа,
Вцепился в ручку наш герой.

Рывок, еще, на грани силы,
Пальцы разбитые скользят.
Мышцы рельефные блестят,
Ну а на шее вздулись жилы.

Вот подалась немного дверь,
Но трос не вынес натяженья
И лопнул. «Все, конец теперь, —
Подумал доктор, — во спасенье
Теперь уже хоть верь, не верь,
То не изменит положенья».

Но продолжал тянуть солдат,
Не видел, что трос оборвался.
Спиной тянул как автомат,
Кровавой дланью он цеплялся,
Но все тянул, тянул назад.

И он дрожит, и дверь дрожит,
Ручка вдруг стала выгибаться.
Стекает пот, металл шипит,
Майор не думает сдаваться.

Мышцы уже словно шары
Довольные избытком крови,
Они как сталь напряжены,
И только разум их неволит,
Как змеи в тело заползли.

Профессор чуть не закричал,
Картинна подлинно ужасна.
Майор как исполин, титан
С дверью сражается отважно,
Только металл все ж устоял.

И отключился снова свет,
И щелкнули замки запора.
Доктор: «Закончен наш дуэт,
Теперь уж нет и разговора
Двери открыть, похоже, нет».

Но только доктор вдруг заметил,
Как рядом с дверью щель растет.
Стена, не дверь вперед идет.
«Да, ну и силища». — Отметил.

Солдат все тянет на себя,
Забыв про все, отдавшись цели.
Он тянет, движется стена,
Вот снова петли заскрипели.
«Пыль, грохот, нет, сойти с ума,
Дыра в стене на самом деле,

Дверь и еще кусок стены».
Профессор: «Это невозможно,
Майор чертовски вы сильны.
Вы человек, вообще, как можно.
Пусть даже под аффектом Вы,
Но в двери тонны полторы.

Ладно, пока о всем забудем.
Давайте прочь скорей идем,
Или нас здесь спалит огнем.
Да, кстати, как мы теперь будем,
Или на место дверь вернем?»

Майор: «Ох, мышцы, голова,
По мне катком как прокатили.
Ваши правдивые слова,
Но только об одном забыли,
Там дальше дверь еще одна.

Да, верно, надо поспешить».
Вот он поднялся, сам не веря
— Да, теперь в ванную быстрее,
Да и чего-нибудь попить.

Вот снова перед ними дверь,
Но этот люк гостеприимно
Не заперт, вот вошли скорей.
А там и стол украшен дивно
Как в ожидании гостей.

И странно белы занавески,
И холод есть и даже свет.
На потолке, похоже, фрески,
Вот только ангелов там нет.

Стены довольно пуритански,
Хотя и скрыты под ковром.
«Сюжет, похоже, итальянский».
Доктор отметил. «Так, начнем,
Всем умываться, и за стол».

Вот вымылись, нашли замену
Своему грязному белью.
Чуть выпили за перемены,
Отдали должное столу.
И разобрать те феномены,
Что в общей суете, дыму
Им были не заметны, верно.

Майор: «Я думаю сейчас
Об этой девушке, ребенке.
Таких прекрасных, милых глаз,
Такой фигурки нежно тонкой,
Таких волос…» — «Я понял Вас. —

Профессор: — Я так понимаю,
Она и вправду дочь огня.
Легенды многое скрывают,
Но несколько запомнил я.

Есть дух, зовущийся ифритом,
Довольно туп, весьма силен.
Детей ли может иметь он,
Не знаю, это от нас скрыто.

Но дева все-таки человек,
Тогда, логически решивши,
Подкорректировав ответ
И ум немного подключивши,
Решим: подобных просто нет.

Но, так же, как и тех орлов,
Что вымерли веков так триста,
Богинь, что появились вновь,
Пусть даже это и артисты,
Чудес, и туч, и облаков,
Тех, что воронками искристы,
Гермеса и других богов.

Я вам немного расскажу
О том кто, есть сам Афина.
Моя история недлинна.
Я вспоминаю и сужу,
Пока не склеится картина.

Итак, у греков в те года,
Когда свободны были боги
Одна похоже страсть была:
Война, Олимп — небес чертоги —
И как скорей попасть туда.

Афина, высшая с богинь,
Была одной из дочек Зевса.
Родилась с головы, прикинь,
А вовсе не с другого места,
Впрочем, мифическая быль.

Родилась сразу со щитом,
Хотя я в этом неуверен,
После того как голышом
Нашу видали, но поверим
Гомеру на слово притом.

И при рождении она
Наделена огромной силой,
Забавой стала ей война,
Не пожалел для дочки милой
Бог ничего, но вот беда:
Телом служила ей звезда.
О ней узнал шаман Атиллы.
Тот демона посла тогда,
И тот украл источник силы,
Как, то не знаю я пока.

Легенды также говорят,
Что дух поверженной богини
Исчез, и много лет подряд
Блуждает в космосе поныне,
Легенды это говорят.

Хотя есть версия ина,
Она от сотворенья мира,
Что старшей дочерью Имира
Афина, собственно, была.

Затем прослеживаем путь,
Где Ангелы пришли на землю.
В Ирландии зачатки дремлют
Того былого колдовства.

В России, помнишь, был Перун.
Так вот, его считают Зевсом.
Майор, да ты совсем уснул!»
— Не, доктор, очень интересно.

Была ли дочка у него,
К тому же воин, то не знаю,
Но что валькирии бывают
Уверен, странен пантеон
Богов, что так не умирают.

Была война среди богов,
И ангелы все ж победили.
Тогда создатель был суров,
Всех, по легендам, заточили,
Закрывши земляной покров.

И вот тогда, лет так пятьсот,
Где-то от Рождества Христова,
Явился странненький народ.
Те, кто их видел, за основу
Взял пантеона прежний свод.

Тогда предания пошли
О гномах, хоббитах и фейри,
Что с ангелов произошли
Или с богов, ну кто проверит,
Кто выжил после той войны.

А здесь, в России, да, у нас,
И лешие порой встречались,
И Лихо, что имело глаз,
Которого порой пугались,
Но не закончен мой рассказ.

Были ундины, берегини,
Что душу дерева хранят,
А после в облаках парят,
Поднявшись клином
Лебединым.

Русалки плавали в морях,
Считаются, что дочки бога.
И Посейдон наводит страх
И судит нас порою строго,
Штормом лихим пугая нас.

О чем судить, ты видел сам,
Те чудеса ведь не приснились,
Как девушка рукой металл
Рвала, как пули в нее бились
И как осталась вновь жива.

Подумать только: здесь, сейчас,
Спустя столетья в наше время
Блистает красотою глаз
Опять загадочная фея.

И объяснений просто нет,
Обыкновенно, словно чудо,
А может сон найти ответ,
Хочу, но вот сейчас не буду».

Профессор вновь вина отпил,
Заел порезанным лимоном,
Куснул печенья. «Да, забыл
О вашей пассии, влюбленный».

Майор: «С чего решили Вы!»
Профессор: «Ладно, не об этом.
Столь дивной яркой красоты,
Не встретите на свете этом.
 
Она сказала, дочь огня,
Она сказала, зверь томится..
Сомненья были у меня,
Теперь я знаю, что за птица
Эта красавица была».

Майор: «Ну вы же орнитолог».
Профессор: «Разве дело в том.
Другим путем сейчас пойдем,
Чтобы понять, что за ребенок
Устроил, так сказать, содом.

Итак, припомним ее мать,
Вроде обычная девчонка.
Но как она стала кричать
О похищении ребенка».

Майор: «Так ее мать богиня?!»
Профессор: «Думаю, что нет.
Вам не понравится ответ,
Боюсь, она всему причина.

Сходство заметили ее
С нашей прекрасною Афиной.
Они как части одного,
И обе обладают силой.

Теперь припомним, с кем ее
Тогда на площади поймали.
Точней, кого мы потеряли.
Гермес то был». — «И что с того?»
«А то, что в этом все печали.
Не сходится мое письмо.

Гермес — презренный из богов,
Афину просто он боится.
А чтобы девочка родится
От них могла, закон суров,
Ведь женщина его сестрица.

Конечно, нравы в небесах
Другие, то Фортуна знает.
Но думаю, что прежний страх
Гермес при флейте вспоминает.
И ту смешку на устах,
Что гнев звезды обозначает.

Да, кстати, странный эпизод,
Что мать Афина не имеет.
Мол, родилась с отца, и вот
Звездою вечности владеет,
Но только думает народ,
Что Никта к этому имеет
Прямое отношенье, вот».

Майор: «Я ничего не понял.
Она богиня или нет.
Хотя, все это чистый бред.
И я, хм, пытаюсь вспомнить,
Её увез этот студент».

Доктор: «Конечно же, богиня,
Но вот вторая не она.
И статью, силою не та,
И, видно, не с другого мира.

Хоть в ней и стиль и красота,
Но скулы более покаты
И челюсти упрямо сжаты,
И глаз пугает пустота.
Черты такие верно дарят
Только лишь наши города.
 
Антропологией всегда
Я занимался, скажу прямо,
Она из местных, эта дама.
Есть у нее в лице черта.
Там безысходность и беда,
Что дева с молоком впитала,
Такую дарят города.

Она есть у меня, у вас,
Нет у Афины и Агнессы.
Бессмертным чужда и беда,
И непривычны наши стрессы.
Кислотность воздуха, среда
Не давит их тяжелым прессом
И не тревожит раз за раз».

Профессор кофе отглотнул.
«Так вот, похоже, наша птица,
Да, ваша кошечка, манул,
Вчера всего могла родиться».
Майор задумчиво кивнул.
«Весьма опасная девица».

Доктор, подумав, продолжал:
«Ее лицо, как у младенца,
Не знало горесть и печаль.
Овечки ненаглядной сердце,
Пуст ее жизни календарь.

Она как вылеплена вновь,
Ребенок с девичьей фигурой.
Но в ней богов заметна кровь,
Она похожа на скульптуру,
Изящно выполнена бровь,
Удачный штрих мускулатуры.

Но вот глаза ее слепы
И, видно, выжжены недавно.
В них неподвижные зрачки.
Если она богиня, странно.
Возможно, это за грехи
Иль наказание, забавно.
Вопросы важны, но они
Звучат подобием органа.
Боюсь, майор, устали Вы».

Профессор отглотнул вина.
«Простите, я устал немного.
Простите, я посплю пока,
И не судите меня строго,
Но отдохнуть и Вам пора».

Затем профессор снова выпил
И бутерброд с икоркой съел,
Себя подушками засыпал
И почти тут же захрапел.

Майор оделся, чуть прибрался,
Одежда высохла вполне.
Пока он в форму наряжался,
Профессор пребывал во сне.

«Спросить хотелось так о многом,
Делать что, коль доктор спит.
Пора бы съездить за подмогой, —
Решил майор, — иль глянуть вид».

Вот вышел, гарью слегка тянет,
Но пламя стало потухать.
Лишь взрывы изредка мерцают,
База исчезла, поля гладь.

Лишь искорежены решетки
Да остовы былых стволов,
Земли опаленные сотки
И никого. Без лишних слов
Майор из фляги дернул водки,
Чтоб помянуть тех, кто усоп.

В траншеях мусор накопился,
Земля спеклась, палаток нет.
Аэродром как испарился.
Майор, доставши пистолет,
На землю тихо опустился,
Поправивши бронежилет.

«Если она еще жива,
То пули, видимо, помогут
С ней справится, она слепа,
А у него рука не дрогнет,
Чтоб деве отплатить сполна.

Хотя, подумать если, вдруг
Она опять исторгнет пламя».
На краткий миг его испуг
Объял. «А вдруг она играет».
Но майор чувства погасил.

«Вот, где решетка тень видна
У странно опаленной стенки.
Да, точно, видимо, она.
Ну почему дрожат коленки?
Нет, она словно бы из сна.

Все то же платье от кутюр,
Подобно розово виденье.
Возможно, это приведенье,
А, может, просто он уснул.

Здесь был пожар, огонь везде,
Но ткань на ней не обгорела».
Понял майор: он жаждал тело
Её увидеть в наготе.

Образы разум вдруг затмили.
«Вот тонкий профиль, гордый стан,
Огонь прически по плечам.
Нет, больше не хватает силы».
Майор решил глотнуть сто грамм.

«Надо стрелять, а то заметит».
Привычно цель взял на прицел,
Встал на колено и присел,
Прямо в висок бедняжке метит.

«Нет, не могу», его друзья
Сгорели даже меньше пыли,
Но на курок нажать нельзя,
Весь разум образы затмили.

Он вспомнил: «Вскрикнула она:
— Не удержать вам злого зверя,
Того, что есть внутри меня.
Они решили же проверить,
И в чем виновная она?»

Солдат свой опустил ПМ.
«Всего лишь девять миллиметров.
Нет, этим не решить проблем,
Не остановишь силу ветра
Сталью, свинцом, да и зачем
Ему решать эти секреты,
Как будто нет других дилемм».

Достал мобильный телефон.
«Надо скорей звонить на базу.
Но это база! Страшный сон.
Всего нельзя осмыслить сразу,
Куда звонить. Со всех сторон
Расчищено как будто трассу
Готовил целый батальон».

А девушка бредет, упала,
Кровавы слезы на лице.
Агнесса плачет, кричит: «Мама».
В ужасном жестяном кольце

Идет по краю, натыкаясь
На изгородь, ворота где.
Идет, о мусор спотыкаясь,
По выжженной огнем земле,
За проволоку рукой цепляясь.

Упала, встала и дрожит.
Роса прохладна, дева стонет.
Шум услыхала, вот бежит,
Жесть под ее шагами ноет,
Натужно проволока скрипит.

Вот ближе подошла к майору,
Руки держа чуть впереди,
И, словно бы взглянув с укором,
Сказала: «Кто здесь на пути?»

Солдат застыл, ошеломленный,
Не в силах пистолет поднять.
Огнем волос завороженный
Да и фигурой, что скрывать.

Агнесса ближе подбежала,
Коснулась пальцами лица
И тут таинственно сказала:
— Похоже, ты моя судьба.

Солдат: «Ты натворила это».
Агнесса: «Зверь внутри меня,
Его не удержала я.
А что случилось, интересно».
Майор: «Спалила все дотла».
Агнесса: «Да, я так и знала,
А ведь я вас предупреждала.
Я есть огонь и дочь огня.
О боги, мама где моя?

Так, кажется, ее я вижу,
Бредет куда-то в темноте.
Мама, возьми меня к себе.
Опять ушла, шаги все тише,
Все исчезает как в огне.

Вот вижу комната, больница,
Затем все оборвалось вдруг.
Она пытается отбиться,
Опять провал, теперь испуг,
И снова странная орлица».

Майор: «Ты видишь это все?»
Ангесса: «Да, но не глазами.
Я словно щупаю руками
Картины этой бытие.

Вот как сейчас твои черты,
Брови и губ изгиб забавный.
Ты улыбаешься, как славно,
Мне все эмоции видны.
Ты хочешь говорить о главном,
Только о чем, ну и мечты,
Какие чудные цветы».

Майор: «Ты видишь мои мысли?»
Агнесса: «Только отблеск их.
То, что сильнее чувств иных.
Это похоже на те письма,
Где черточек заметен штрих.

Не знаю, как все объяснить,
Я родилась сегодня ночью.
Лишь образы могу творить,
Но не могу я шкуру волчью
От рун овечьих отличить».

Агнесса тихо рассмеялась,
Добавив: «Руны — игра слов,
В твоих я мыслях покопалась,
Боюсь, ответ там не готов.

Зато я знаю, ты есть Миша,
Но что такое поцелуй?
Ой, не так быстро, не балуй,
Прошу, пожалуйста, потише».

Агнесса мигом покраснела,
Прекрасней ставши во сто крат.
И тут не устоял солдат,
И он обнял ее несмело,
Губы нашел и аромат
Её почувствовал и тело.

Огонь, жар опалил лицо,
Агнесса в страхе отшатнулась,
К нему спиною повернулась.
«Прости, любимый, вот и все».

Солдат рукой потрогал веки,
Немного красные и все.
С ресниц, волос слетает пепел.
Ожог не сильный, ничего.

«Любимая, не стоит, право».
Агнесса: «Это зверь внутри.
Моя любовь ему забава,
Из чувств рождаются огни.

Мама, та укротила б зверя,
Но только где ее найти.
К тому же мамина потеря:
Старое тело без души,
Оно рассыпалось, наверно,
И с ним те маячка огни,
Что были у меня внутри,
Пока она сидела в теле».

Майор: «Больница, верно там
И стоит поиски продолжить.
Был должен догадаться сам,
Ведь сообщение из морга
Передавал и мне сержант.

Ладно, пойдем, найдем машину,
Гараж остался под землей.
Надеюсь, хватит нам бензину.
Ну что, прокатишься со мной?»

Агнесса: «Прокатится славно.
Ух, тройка, бубенцы, эх, да.
О нет, нет, только не вода,
Не море, не река подавно».

Майор: «Я думал не о том».
Агнесса: «Сам то ты уверен?
Свои бы образы проверил.
Себя почти что нагишом
Я вижу среди брызг и волн».

Майор: «Прости и извини,
Не приходилось мне встречать
Раньше под сению луны
Тех, кто способен мысль читать.

Ладно, любимая, пойдем,
Отсюда надо прочь уйти.
Нам облака грозят дождем,
И там достаточно воды».


Агнесса: «Что вода, вода?
Боюсь, она меня убьет,
Чуть не простыла я тогда.
Смотри, и руки словно лед».
Майор: «Пойдем до гаража».

Вот, наконец, гараж нашли,
Миша ввел код и дверь отрыл.
Секунды медленно текли,
Пока он форду бак залил.
Вот выехал, горят огни,
В салон Агнессу пригласил,
И тут же дождь заморосил.
Узоры выводя в пыли,
По стеклам потекли ручьи.

Агнесса: «Где мы? Чую кровь.
Дракон? — Ощупала сиденье,
Невольно приподняла бровь. —
Какое странное виденье».

Коснулась пальцами стекла.
«Что это, глаз? Нет, мы в желудке.
А здесь уютно, что за шутки,
Забавна магия весьма».

Майор: «Нет, магии здесь нет,
Здесь все механики законы,
Науки просвещенья свет,
Ну, там металлы, электроны,
Тень эволюций эстафет».

Агнесса: «Так это повозка!
Но кровь дракона чую здесь.
Она нас не захочет съесть,
Когда закончит перевозку?»
Майор: «Ну это чистый бред.

Залазь на первое сиденье.
Нет, туфли можешь не снимать.
Сейчас попробую виденье
Я как картины передать».

Агнесса: «Все, спасибо, вижу
Я словно в зеркале себя.
Так, это дверь, а это крыша.
Ну, вот уже в драконе я».

Вот примостилась на сиденье,
Кожа блестит чуть от дождя.
Она скульптурою веденьем,
Кожа атласная бела.

«И декольте, и нежны плечи
Тревожат ум, сводя с ума.
Ее внимает милой речи,
Но как вода сейчас слова».
— Вода, — вдруг дернулась она

И словно кошка зашипела.
Майор отпрянул чуть несмело,
И дымка таинства слетела,
И понял речь ее тогда.

— Любимый, я все понимаю,
Но я огонь, то не забудь.
Тернистая дорога к раю,
Скорее отправляйся в путь,
Я и сама сейчас страдаю.

Майор вздохнул, глаза отвел,
Решил, наверно, с виски кружит.
Щетки включил, мотор завел,
И форд, разбрызгивая лужи,
Понесся во поле пустом.

Дождь хлещет, стекла заливая,
Дорога вся блестит с дождя.
Свет фар дорогу освещает,
Вокруг не видно не огня.

Машина едет, скоро город,
Уже заметны фонари,
Приселков свитые заборы
Вдруг показались на пути.

Дома-многоэтажки видно,
Но лампы в окнах не горят.
Коробки серые гибридом
Дождя и сумрака стоят.

Где-то еще слышны сирены,
Но на окраинах город спит.
От необычности сей сцены,
Где ужас полностью забыт,
Майор едва не въехал в щит,
Тот, что дорогу закрыл верно.

Но вовремя затормозил,
Немного дернулась машина,
Совсем немного проскользила,
Свет фары группу осветил:

Их четверо, одеты строго
В серо-зеленый камуфляж.
Майор решил — это подмога,
Но форму не узнал сейчас.

Вот трое подошли к машине
С некоторым испугом на лице.
Фонариком чуть посветили.
Один сказал: «Выходим все».

Майор двери открыл и вышел,
Строго спросил: «Это спецназ?»
Солдат: «Майор? Берите выше,
Мы спецвойска, таков приказ,
И в город все крупнее мыши
Теперь проходят через нас.
Приказ мы получили свыше.
Похоже, мэр отдал приказ,
И генерал ждет ваш рассказ,
Так что не дергайтесь, и тише».

Солдат: «Прошу ваш пистолет.
Эй, кто там есть еще в машине? —
Махнул рукой. — Давайте свет.
Гражданка, назовите имя,
Скорее жду от вас ответ».

Вот личико он осветил,
И тут фонарь погас, упавши.
Солдат от дверцы отскочил,
Черты Агнессы увидавши.
Майор: «В чем дело, командир».

Солдат: «Не может быть, она!
Да мы в нее сто пуль всадили,
И все таки девушка жива.
Нет, мы такого не забыли,
Что ли бессмертная она.
Мы все рожки опустошили».
Майор: «В чем дело, господа?»
Солдат попятился дрожа.
Другие тоже отступили.

В туже секунду все стволы
Огнем разверзлись и картечью,
Гранаты рвутся, где столбы,
Оттуда крик нечеловечий.
Майор пригнулся: «Да что вы…»

Присел, достал свой пистолет,
Слышит шаги, земли дрожанье.
Там нечто, но не человек.
От всполоха выстрелов мерцанья
Тени дают, роняя свет.

Там нечто ужас как большое,
Скрипят фонарные столбы.
Солдаты отступают строем,
Но рвутся молнии из тьмы,
И их уже осталось трое.

Свинец для зверя нипочем,
Гранаты тоже лишь забава.
В тени он, кажется, как дом,
Зубы подобием кинжала,
А сам мечом вооружен.

Вот путается в проводах,
Их рвет как будто это нитки.
Чудовищу не ведом страх,
Сцена из комикса-открытки
«Кинг-Конг бушует в городах».

Идет, деревья задевает,
Асфальт из-под когтей летит.
Майор: «Такого не бывает.
О нет, да он сюда глядит!»

Чудовище идет к машине,
В крышу ударило мечом,
Разрезав ту посередине.
Раздался скрежет, жести гром,
Рессоры стонут и резина.

Агнесса вскрикнула внутри,
Ударившись главой о дверцу.
Майор: Быстрее выходи.
О нет!» — быстрей забилось сердце.
Агнесса крикнула: «Гляди,
Попробуй в хищника всмотреться,
Его мне образ покажи».

Майор взор обратил на зверя.
Агнесса: «Вижу хорошо,
Но вспомнить не могу еще».
Агнесса: «Боги, нет, не верю!

Похоже, это Асмодей.
Но как он вырос с нашей встречи,
Готов он убивать людей.
Он стал опасен, я отмечу,
Надо спасаться поскорей».

Майор: «Тогда скорей бежим.
Он когтем крышу разрывает.
Скорей, любимая, спешим».
Агнесса: «Капли долетают.
Я не могу сражаться с ним.

Вода, о нет, сейчас умру».
Агнесса спряталась под крышу,
Произнесла чуть еле слышно:
— Про маму не забудь мою,
И помни, я тебя люблю.

Затем она глаза закрыла,
Свет тела начал потухать,
Вот она руки опустила.
Майор: «Не смеешь умирать».

Вот на земле он лом заметил,
Схватил, поднявши над собой.
И, принявши неравный бой,
Чудовище ударом встретил.

Тот, заревев, застыл на миг,
Оглядываясь, где угроза.
Вновь по ноге удар настиг,
У монстра показались слезы.

Вслепую грозный Асмодей
Взмахнул мечом, но промахнулся.
Вот с телебашнею столкнулся
И рухнул прямо вместе с ней.

Забор решетки заискрил,
Зверь заревел еще сильнее,
Уже весь город разбудил
Крик ужасающ Асмодея.

Вот зверь поднялся, вновь удар.
Как больно, Асмодей в испуге.
В слепую молнию послал,
И запылало все в округе.

Еще послал, тот же эффект.
Меч бросил, по земле зашарил,
Но только человека нет.
Майор по пальцу вновь ударил
Лапы злодея, тот в ответ
Решил: так я поменьше стану,
И будет пойман человек.

Вот дух уменьшился на треть,
Затем еще, противник рядом.
Вот Асмодей, создавши плеть,
Ударил, воздух полон градом,
Меч словно ярче стал блестеть.

Майор упал, кусочек лома,
Замерзнув, отлетел во тьму.
Солдат: «Я что-то не пойму».
Решил, что надо по другому.

Вот, выхвативши пистолет,
Он в монстра разрядил обойму.
Дух заревел: «Ужасно больно»,
С трудом поднявши свою плеть.

Воздух стал снова холоднее,
По лужам коркой лед застыл.
Дух несомненно свирепеет,
Страшнее ста волков завыл.

Майор, растративши патроны,
Опять схватился за свой лом.
Агнесса, издавая стоны,
Сказала: «Только лишь огнем
Мы духа этого возьмем».

Затем шепнула: «Але Мира»,
Создав магический клинок,
И часть души огня вложила
В него, вот он завис у ног
Майора серебром мифрила,
Блестя, как чистоты исток.

Дух заревел: «Как пламя жжет»,
Ударил плетью, град слетел,
Но меч схватить герой успел,
Перекатившись чуть вперед.
 
Тут плеть отбросил Асмодей,
Схватив свой меч двумя руками,
Врага во тьме ища глазами,
Что выражали сильный гнев.

Он стал почти как человек,
Только уже в броне мифрила.
Вращая меч, начал разбег,
Букашка вновь удар отбила.

Скорость все выше, дух смущен,
Майор удары отбивает
Легко, и странно весел он,
Как будто бы в игру играет.

Демон взмахнул, прошел вперед
И на земле вдруг очутился.
Как непонятно, вот в живот
Удар, на спину приземлился,
Снова удар, потерян счет.

Вот человек был только здесь
И за спиной вдруг очутился.
Дух только лишь успел присесть,
Как вновь с удара повалился.
«Да он герой, излишня лесть». —
Подумал дух и вновь свалился.

Поднялся: «Где же человек?»
Удар по шлему, обернулся.
Огонь его коснулся век,
Демон невольно отшатнулся.

Затем сказал: «Пусть будет так,
Ты побеждаешь это тело,
Но думаю, не будешь смелым,
Когда увидишь новый знак».

Тут куклу он с себя достал,
Она поистине ужасна.
Вся красная, когти — металл,
И взгляд так выглядит опасно.
Тут дух два слова прошептал
И в ту секунду куклой стал.

Затем, взревев, отбросил меч,
Когтями смяв свои доспехи.
В его глазах сияет смерть,
Он стал другим теперь навеки.

Майор ударил в тот же миг,
Рука когтистая метнулась,
И меч издал ужасный крик,
Мифрила лезвие прогнулось,
Огонь забился и затих.

Демон: «Дрожи же, человек.
Теперь мне и огонь не страшен.
Короткий у букашек век,
А вы все лезете туда же,
Забыв о суетности лет.

Меня теперь не взять мечом,
Железом не порежешь кожу.
Пусть сталь твоя горит огнем,
Тебя я живо уничтожу».


Майор: «Так говоришь, и меч?»
И тут внезапно с разворота
Ногой ударил в область плеч.
— А знаешь, не твоя забота,
Коль люди выбирают смерть.

Демон: «Тебя сейчас убью,
Молись своим богам, несчастный.
Я в порошок тебя сотру,
Кровью согрею день ненастный,
Душу твою к себе возьму».

Майор: «Сейчас пока что ночь,
Хотя заря уж недалече».
Демон: «Коль не отринешь прочь,
Тебя когтями покалечу».

Солдат: «Ну ладно, давай, бей».
Демон ударил, когти снова
Мимо прошли, ужасен зверь.
Вот занес когти для другого
Удара, мажет и теперь.

Ревет, нисколько не устал,
Но злость все больше наполняет.
Кровь мышцы тела раздувает,
И бицепсы уже как шар.

Он страшен, красен и силен,
Хвост хлещет, по земле стегая.
Зверь не на шутку разъярен,
Добыча снова убегает,
Он вновь в нее не попадает.
Разбег, удар, витрины звон.
Все реже молнии сверкают.
Демон, похоже, изнурен.

Но все равно он рвется в бой,
Пытается сгрести майора.
За ним он тянется рукой.
Дух понимает то, что скоро
Развоплотится сам собой.

Если так будет продолжаться,
Вот когти в дерево вонзил.
Промазал, как устал он драться.
Демон малый дубок свалил

И разодрал его когтями.
Хоть душу, наконец, отвел.
Всесилен он, небес престол
Он будет попирать ногами.

Вот душу дерева забрав,
Демон опять восполнил силы
И, словно деревом сам став,
Корой покрылся в середине.

Агнесса: «Снова меч возьми,
Теперь огонь ему погибель.
Слабости дерева души
Демон втянул, ты это видел.
Руби же прямо посреди».

Майор: «Нет, это слабый ход.
Я думаю, мы так продолжим.
Посмотрим, кто кого побьет.
Сейчас вновь баиньки уложим
Чудовище. Так сэр, ваш ход.
А как насчет ногой в живот?»

Бах-бах, удар, и там, где грудь
Две вмятины образовались.
Демон: «Пора передохнуть,
Довольно мы поразвлеклись.
Еще удары? Все, забудь».

Тут демон рухнул на траву,
Сверчок затих под мощной лапой.
Демон: «Я вновь силы найду.
Вот душа чья-то, нет, не надо.
Слабость души я не возьму».

Но поздно, «Вечный» амулет,
Душу сверчка втянувши снова,
Создал хитиновый скелет,
Головогрудь стала основой,
Стал Асмодея зелен цвет.

Дух снова куклу сотворил,
Но здесь майор ногой ударил
И куколку в пыль обратил,
Затем еще рукой добавил.
Демон упал почти без сил.

«Невероятно, он повержен.
Пора, пожалуй, уходить.
Стало опасно на манеже,
Пора линять, про все забыть.

Полянка здесь хоть хороша,
Но живности в траве изрядно.
Сверчка и дерева душа
Сейчас внутри, что неотрадно.
Вдруг как раздавишь комара,
Тогда совсем уж незанятна
Станет у демона судьба.

Но прежде, чем исчезнет он,
Он отомстит противной деве,
Наслав на ведьму вечный сон
Её дыхание изменит
И телу насеет урон».

Только подумал дух о том,
Как тут же воздух заклубился,
И прямо перед демоном
Гермес внезапно очутился.

Майор рванул было к нему,
Но бог, произнеся лишь слово,
Героя отсылал в страну
Морфея, раз, два и готово.

Затем бог глянул в небеса,
И дождь тотчас же прекратился,
И солнца глянула звезда,
Рассвет полоской появился.

Демон опешил: «Вот дела.
Опять Гермес, привет и здрасте.
И сила новая, не та,
И, видно, облечен он властью.
Ну ладно, это не беда,
С этой он справится напастью.
Правда, корона уплыла».

Гермес: «Я вовремя, смотрю,
Чуть мою дочку не ограбил
И к брегу Стикса не оправил
Ты кровь и, верно, плоть мою».

Дух: «Эта дева — дочь твоя?
Поверь, не знал, хотя догадки,
Конечно, были у меня.
Ведь дева поступила гадко,
Меч для героя сотворя
Из силы чистого огня».

Гермес: «А меч то тут причем?
Насколько я из лимба понял,
Орудовал он кулаком,
И, видимо, прекрасный воин».
Демон: «Поговорим о нем.

Он твою дочку защищал,
Она ему меч подарила».
Гермес: «И что в том, не понял?»
Дух: «Она парня полюбила».
Похоже, мести час настал.
Дух подленько захохотал.

Бог: «Ведь она еще дитя».
Дух: «Насчет этого не знаю,
Но коль Агнесса дочь твоя,
Тебе я приоткрою тайну
Картин, где с ним она одна».

Бог: «Подлый дух, немедля прочь,
Тебя я не желаю слушать!
За что мою порочишь дочь,
Ступай, ты более не нужен».
Дух: «Кое в чем могу помочь».

Гермес смущен и разозлен.
— Ну что еще сказать мне можешь?
Дух: «Коль героя уничтожишь,
Скажу, где та, в кого влюблен».

Гермес: «Ты скажешь, где Светлана? —
Смеется, — Сам ее найду».
Дух: «Да не будь таким упрямым,
И вмиг тебя я проведу
К той, что тебе весьма желанна».

Гермес: «Значит, героя жизнь нужна,
Точней, его желаешь душу,
Но в царстве снов сейчас она».
Дух: «Дай мне время, и не струшу.
Есть кукла у меня одна,
В ней от дракона есть душа».

Гермес: «Ты о каком драконе?»
Дух: «В лимбе как-то подобрал.
Дракончик в хрустале лежал.
Он и сейчас там, этот соня,
Хрусталь с собою я забрал.

Вот посмотри, сидит внутри,
Сам крошечный, не больше мыши,
Но посмотри что за клыки,
Броня, что и мифрила чище.
Да ты лишь только посмотри.

Стану драконом, и герой
Тогда не справится со мною».
Гермес: «А ну-ка, погоди,
Покрыт он чешуей стальною,
Напоминают мне они…
Да, верно, от тебя не скрою,
Что инквизитор там внутри».

— Что, как Верховный Инквизитор!
Кто управляет этим всем!
О нет, не верю я, иди ты».
Гермес: «Да, нажил ты проблем,
Развоплотят тебя совсем».
Тут Асмодей: «Ну, все забыто,
Я лучше отойду от дел».
Гермес: «А ты не очень смел,
Когда доходит до фенито,
Смотри, совсем позеленел».
Демон: «Карьера вновь разбита».
Гермес: «А ты чего хотел?
Что вечно будет шито-крыто,
Бесхозной силой завладел,
Решил, дороги все открыты.
Быстро ты, братец, присмирел.
Хотел корону, то-то, съел?
Весь возвращаешься побитый,
И только вот подумать кем,
Тем, для кого миры закрыты,
Обычный человечий тлен».
Демон: «А дочь твоя забыта?» —
Сказал, поднявшися с колен.

— Хочешь сказать, что моя дочь,
Хочешь сказать, она и воин…
Её мерзавец недостоин,
Рассказывай, что было в ночь.

Демон: «Ну, ладно, расскажу,
Коли кристалл собой возьмешь.
Я лишь от имени дрожу.
Дракона. Бог: «Ну, ладно, что ж».


Гермес: «Ну, ладно, дай сюда,
Возьму шкатулку у Пандоры,
Хоть нет, у ночи тьмы она.
Ну, ладно, кончим эти споры,
На все уже согласен я».

Демон слегка поморщил бровь.
Ладно, я дал ей плащ забвенья,
Она теперь как приведенье,
И лишь тогда восстанет вновь,
Когда своим соизволеньем…
Гермес: «Я же сказал, готов,

Хотя звучит одна неправда,
Ты не давал ей ничего,
В твоих словах одна бравада».
Дух: «Она скинула его…»

— Опять твои шальные игры?
Послушай, демон, не шучу,
Во имя бога солнца Митры,
Я сам тебя развоплощу!

Демон: «Не верю, не посмеешь,
Ты просто бог, не бог огня».
Гермес: «Зато вот дочь моя,
Надеюсь, два плюс два сумеешь
Сложить?» Демон: «Не понял я».

Гермес: «Она звезда и солнце,
В ней зверь, стирающий миры.
Довольно вредный он, увы,
Но даже тонкое суконце
На ней не тронул, понял ты?»

Тут дух сказал: «Нет, я не понял.
Гермес: «Она есть дочь огня».
Демон: «Ты же сказал, твоя.
Нет, ничего не понял я.

Но в девушке я вижу силу,
Так что, пожалуй, расскажу.
Или, точнее, образ милой
Твоей я в мыслях покажу.

Она отсюда в двух кварталах,
Зашла в полусырой подъезд,
Перил коснулась из сандала,
Все не видать ее в конец.

Сандал, то дерево для духов,
Я дальше не могу следить».
Гермес: «Попробуй повторить,
Воспользуйся хотя бы слухом».
Демон: «Нет, стук не уловить».

Гермес: «Ну, ладно, прочь иди».
Дух: «Все, немедля исчезаю.
Сейчас к Аиду отлетаю,
Может, что надо отнести?» —
«Не надо». — «Ладно, пропадаю».
Дух повернулся по оси.
«Все, исчезаю, таю, таю».

Агнесса: «Здравствуйте, отец».
Гермес задумался с улыбкой.
«Скорей всего, что леденец
Дарить ей было бы ошибкой.

Красавица, и верно, в мать,
Чертами чистая Светлана.
И взрослая, чего скрывать.
Фигурка, видно, без изъяна,
Пора девчушку охранять.
А то солдат обычный «папа»
Его вдруг будет величать.

О боги, дева едва дышит!»
Тут бог к машине подбежал,
Дочку скорей на руки взял,
Зверя огня в Агнессе ищет.
Тот снова голову поднял,
Но лишь Гермеса увидал
И стал вести себя чуть тише.

Гермес настроил телепорт
На место, где была Светлана.
Окинул сеть бетонных сот,
«Не промахнутся бы сначала,
И не нарваться б на эскорт
Что Никта за собой таскала».

Свет ярче, чище небеса,
Заря как алой полосою
По кромке сферы провела,
Очистив облака слезою,
Капли ударили дождя,
Небо доныне голубое
Закрыли тучки, все, пора.

Пунцовость больше, в небесах
Опять гуляет мощный ветер,
Нагнавши тучи на глазах.
Он в фиолетовом рассвете
Рисует фурий, просто страх.

Гермес: «Вот этого нам мало,
Прямо как слет богов, богинь.
А этих что сюда позвало.
Смотри, заполнили синь.
Ведьм только этих не хватало.
И верно им не скажешь: сгинь».

Все трое в тунике открытой.
Гермес: «Хотя б не голышом».
Прически змеями увиты
Голодными, шипят притом.
Алекта со стальным копьем,
Мегера с бронзовым мечом,
А Тизифона просто с битой.

Вот сели, оглядели всех.
Гермес: «Вы что же, ангелицы,
Хотите, видимо, сразится,
Ваше оружье просто смех».

Алекта, бросив факел свой:
— Ну, ты подумай, вызов ложный.
Сестры, пора, летим домой,
И Митре врезать тоже можно,
Чтобы не трогал наш покой.

Мегера приподняла плеть:
— Мы что же, зря сюда летели?
Ну, эти боги просто звери.
Нет, не могу уже терпеть.

Тут Тизифона: «Это верно,
Только собралась в городки
Я поиграть, так та же сцена.
Опять зовут: иди, найди
Да накажи того примерно,
Затем другому отомсти.
Такая суета, так скверно,
Хоть головой в тартарары».

Алекта: «Ты смотри, Гермес,
И верно с девушкой, конечно.
Что, мало под землей невест,
Или опять затеял нечто.
Куда ты в этот раз залез?
Отца растрачиваешь вечно,
Как и проказник Геркулес».

Мегера: «Все, летим домой,
Огнем здесь даже и не пахнет».
Алекта: «Подожди, постой,
Я чувствую, что дева чахнет».
Гермес: «Вам всем пора домой,
А мне портал давно пустой,
Еще немного, и бабахнет,
Да так, что просто ой-ой-ой».

Алекта: «Ладно, уходи,
А нам здесь осмотреться надо
Прежде, чем Митре вбить мозги,
За ложный вызов плеть – награда».

Меркурий деву крепче сжал,
Шагнул в искристое свеченье,
И перенес его портал
Буквально к точке назначенья,
Где он Светлану увидал.

Звенит звонок, Светлана вновь
Давит на кнопку все сильнее.
Палец стал бел, отлила кровь,
Ну а лицо стало синее.

Дышать Светлане тяжело,
В легких, похоже, непорядки.
Сустав скрипит словно стекло,
И больно наступить на пятки,
Обувь потеряна давно.

Светлана снова в дверь стучит.
Мама: «Открой мне поскорее».
«Возможно, стоит выжечь двери.
Не стоит, еще дом сгорит».

Вот, наконец, слышны шаги.
Дверь щелкнула, но не открылась.
В проеме не видать не зги,
Дверь на цепочке растворилась.

— Светлана? А так это ты?
Я думала, лежишь ты дома.
А я готовила блины.
А это, видно, твой знакомый,
Какие странные черты.
Ну, ладно, дочка, заходи.

Постой, ты где это гуляла,
Что за наряд, а туфли где?
А это что, похоже, рана.
Так, быстро вымыться везде,
А я пока вернусь к еде,
Покуда тесто не пристало.

Своих гостей зови к столу,
И руки вымыть, я проверю.
С тобой потом поговорю
О платье, туфлях и потерях.
Уже в окно видать зарю,
Где вас носило, в самом деле?
Такие грязные, смотрю.
Нет, просто верю и не верю.
Ладно, вас чаем напою,
Да и сварю еще варенья,
Голодных я не потерплю.
— Ох, мама, я тебя люблю.

Светлана маму обняла,
Гермес сравнил черты, фигуры.
«Да, женщина весьма мила.
Конечно, нет мускулатуры,
Но фунта будет двести два,
Хоть и плотна, зато стройна,
И все на месте, да, весьма.

Халат и даже этот фартук
Бедер не скрыли ширину.
Ворот расстегнут, белизну
Кожи заметно, стало жарко,
Грудей холмы собой луну
Напоминают, прямо жалко,
Что равнодушная к нему.

Лицо прекраснейшей святой,
Но василиск в очах таится.
Да, трудно справится с такой,
Улыбка на губах искрится,
И голос чистый молодой.
Волос река с главы струится
Красивой огненной волной.
А руки, словно крылья птицы.
Движенья как порхает моль,
Они достойные царицы».

Светлана, кончив обнимать,
Маме сказала: «Познакомься,
Это Гермес, его ты знать
Не можешь». Мама: «Успокойся.
Ну, я пойду блины спасать,
А после все смогу узнать».

Вот вышла и закрыла дверь.
Светлана: «Дочка, что с Агнессой?»
Гермес: «Опять проснулся зверь,
Потом опять все эти стрессы,
Да и любовь, да, да, поверь,
Я повстречал ее с повесой.
С ним бился демон Асмодей.
Все трудно рассказать теперь.
Ну, ради общих интересов,
Я усыпил его скорей.
Мне должен кое-что Орфей.
Вот так я спас нашу принцессу
От ухажера из людей».

Светлана: «Дочку здесь ложи,
В гостиной, прямо на диване.
Да, и пока не слова маме,
И тело поскорей найди,
А я пока побуду в ванне.
Ну, торопись, скорей иди,
Тело найди и принеси.

Вот, справа комната моя.
Все, видишь, пальцы кровоточат.
Ну все, давай, а я пошла,
А то вдруг кровь ковер промочит.
Суставы словно из стекла,
Кружится сильно голова,
И спать мне хочется, и очень,
Похоже, я была пьяна,
Когда внезапно умерла. —
Светлана улыбнулась. — Впрочем,
Все это тела лишь вина,
На свадьбе ведь не я была».

Гермес Светлану проводил,
Затем прошел к заветной двери.
Вот дернул ручку со всех сил,
Шурупы только полетели.
Затем, вошедши, свет включил,
Петлицы жалобно пропели,
Когда он двери затворил.

Вот видит, перед ним кровать,
На ней под серым одеялом
Лежит эльфийка, что скрывать
На вид ей лет довольно мало,
И всем напоминает мать.

Вот бог к ней подошел, поднял,
Затем, ногою дверь открывши,
Скорее к ванне прошагал.
Затем, нектар из губ испивши
Эльфийки, в дверцу постучал.

Мама: «Светлана, боже мой.
Гермес, куда понес Светлану?
А, понимаю, верно, в ванну.
А ну-ка, погоди, постой.
Скажи, э, ты Светланин бой?»
Гермес: «Я вас не понимаю?»

Мама: «Чего тут понимать,
Несешь одну, затем другую.
А в ванной кто, хочу узнать.
Да я тебя так разрисую,
Что даже не узнает мать».

Бог: «Ладно, что там говорить,
Там в комнате, то дочка наша».
Мама: «А ну, кончай дурить,
Да она же чуть Светланы старше,
Когда ж могли ее родить?

А, может, то приемна дочь?
Тогда, похоже, все понятно.
А ты и ту эт, не прочь.
Занятно, да, весьма занятно.
Видно, до девок ты охоч.
А я как для тебя, приятна?
Или стара? А ну-ка прочь.
И чтобы духу! Все понятно».
Гермес: «Как это не досадно,
Но не могу ничем помочь.

Дочь ваша на моих руках,
Но это тело без сознанья.
По сути, труп обычный, прах,
Её душа за дверью, в ванне,
Соединить их не пустяк».
Мама: «Пойду я за салями,
А вы решайте, что и как».

Ушла, точнее, убежала,
Схватила с полки телефон,
Номер милиции набрала,
Гудок напоминает стон.

«Нет, это там, да, в коридоре.
О, верно, тот мужик маньяк».
Тут вспомнила о прокуроре.
«Не позвонить ему никак.

Тогда его жене, невестке».
Вот номер набрала: «Алло».
Откуда голос весьма резкий,
Уставший: «Что произошло?»

Мама: «Зой, это я, Карина».
Зоя: «Вы не звоните мне.
Тут мама, папа — в коме все,
А город страшная картина».
Карина: «Чем помочь тебе?»
Зоя: «Ах, и годочек длинный».

Карина: «Ладно, видно, мир
Сошел с ума, весьма досадно.
Конечно тут у нас не тир,
Но хватит и ружьишка ладно,
Что Светин папа позабыл».

Рукой по полке, вот ружье
Достала, крик, летят патроны.
Они, что мучают ее.
Запахло, кажется, паленым,
Горящей плотью, Ё+Ё.

Карина: «Доченька, держись».
Открыла двери, видит спину.
Курок нажат, пуля летит,
Но вот мужчина невредимый.
Карина в ужасе шипит.

Снова стреляет «Промах, нет,
Всадила же почти вплотную.
Видно, на нем бронежилет».
Состроила гримасу злую.
Сказала: «Ну, теперь, привет».
И в темечко всадила пулю

Бог пошатнулся и упал,
Светлана на полу лежала,
А ванне что-то догорало,
И раскалившийся метал
Шипел, его вода терзала.

Карина заглянула внутрь,
Вот видит грязные разводы
Кровавые, взяла чуть соды,
Хотела отереть. О жуть,
И даже не смогла вздохнуть.

На дне лежит ее Светлана,
Точнее, только голова.
Все остальное пеплом стало,
Но губы как твердят слова.
— О мне не беспокойся мама,
Пока что я еще жива.
Карина в обморок упала.