It s my life

 

Небо сверзлось, как говорится, его плохо прибили ранее,
у подножья народ толпится, трясет торами и коранами,
а мне словно глазенки вправили, от внимания подуставшие:
и я понял: это ж архангелы, над землею летящие!
Впрочем, это банальность, этого я и не отрицаю - мысленно
лишь прошу, чтобы лица светлыми были, или чуть-чуть метисами.
Снегом брызнут в лицо некупленным, прошлогодним, тем, что задаром,
пеплом взлетят обугленным в печи греющей электриков и кочегаров.
Прячусь сам, только дальний путь все равно из-под кожи вылезет,
все надеюсь потом, когда-нибудь, переделать, дополнить, выбросить.
А мечты - что мечты! - отравлены мои мысли таким же грузом:
переехать с глухой окраины в центр созданных мной иллюзий.
Чтобы жить в центре своего мира, чтобы на магазины - набегами,
но в карманах бездонные дыры, а зашить их по жизни некому.
Нет с улыбкой счастливой простушки, с работой, похожей на творчество.
За нее кто все сделает? Пушкин? А жениться пока не хочется...
 ________

Я смотрю в лица идущих навстречу людей,
возвращаясь из мест для таких, каков я, из больницы,
где улыбками лечат от пристрастия к пустоте.
Я по-прежнему никто, я зовусь никто и живу нигде.
А кто может похвастать этим (домом и именем) в "культурной столице"?
Эту лажу можно прогнать вином, греющимся на плите,
и пакетиком с молотой в пыль корицей.

Каждый сверчок должен знать, где его шест,
каждый фазан... и дальше.
Мой тоже знает, ему там удобно, в душе,
он мырлычет что-то свое, зарываясь в шерсть,
там тепло, особенно когда чуть-чуть вмажет.
Мне останется только под подушку сложить сторожей.
любимых мною бумажных.

А с утра будет кофе, коньяк - чтобы вкус
передался от кофе куда-то
внутрь, проснувшись уже на бегу
на автобус, воняющий дымом как скунс,
и пытаясь войти в день без мата...