Последние дни

Он бесконечно одинок,
Устав после дневных деяний.
Загар лиловый рук и ног
На фоне белых одеяний,
Потуплен взор, и грустен взгляд
На путь свой горный, каменистый,
А 'на небе горит закат
Пожаром нежным и лучистым.

Весь день толпа к Нему несла
Болезни, скорби и страданья,
Как результатов ремесла
Прося Его благодеянья,
Как будто жил Он лишь для них,
Внутри себя не зная горя.
Спустился вечер, и затих
Крикливый пестрый город вскоре.

Он звал Отца один в горах,
Страшась мучения и казни.
Ответа не было; но страх
Ушел совсем, и без боязни
Пустился Он в обратный путь
К тем людям, что Его любили
И предали. И звезды чуть
Тропу в горах ему светили.

***

Какая тишина! Застыло
Во влажном воздухе кругом
Все, что звучало и манило:
И лес, и речка, сад и дом.

Остановилось на мгновенье
Теченье жизни. В забытьи
Стоял Он, приклонив колени,
И слушал тишину земли,

И лентою Геннисарета
Застыла теплая вода,
Так, грустной ласкою согрета,
Земля прощалась навсегда.

Спустилось солнце красным шаром
И озарило все кругом:
Туман, висящий легким паром,
И на холме стоящий дом.

***

В Геннисаретской стороне
Весна стояла в полном цвете.
Все радовались, словно дети
Благоухающей земле.

Бродил Иисус, и тих, и светел,
Любя весь благодатный мир,
И улыбался на рассвете,
Следя летящих птиц на пир.

Забыл Он или отодвинул
Грядущее. В последний раз
С горы Геннисарет окинул
Сияньем своих синих глаз,

И вот пошел, спускаясь в город,
Слегка сутулясь, одинок.
Он был тогда еще так молод!
Он был тогда еще так молод,
Но мудр и стоек, как пророк.