Первый день свободы

Открылись ворота, и солнце глаза ослепило,
 Легко ветерочек подул, так приятно, так мило.
Я его ждал семь лет, но, похоже, напрасно.
 И не верю теперь я, что может жизнь быть прекрасна.

 Ведь я же здесь один стою, меня никто не встретит,
На «здравствуйте» моё уже никто мне не ответит.
Друзья те, что были когда-то, ушли в мир иной.
А я жить остался на свете с больною душой…

И я опьяненный той сладостной болью,
Боль раны душевной посыпанной солью,
Пошёл на вокзал, взял билет в родной город,
И тихо уснул, приподняв выше ворот.
 
Потом долго спал я под шёпот колёсный,
И снились убитые мной в зонах вёсны.
Потом встал и вышел на вокзал блатной
Моей Йошкар-Олы родной.

И сразу меня ностальгия пробила
Я вспомнил, как весело нам здесь жить было.
Как мы с пацанами девчонок цепляли,
И как мы во взрослые игры играли.

Я помню, как целый район мы держали,
И мы от беды никогда не бежали.
Бывало, на стрелках мы пальцы ломали,
К чему приведёт это всё, мы не знали.

Не знали, как важен покой, в самом деле,
Когда ты с этапа ползёшь еле-еле.
Когда конвоир по спине бьёт прикладом,
И сотни таких же как ты идут рядом.
…
Я долго бродил под холодной луною,
Не зная, что дальше мне делать с собою.
Пошёл в старый дом, где мы жили когда-то,
А двери открыл мне мужик бородатый.



Все эти семь лет я мечтал об одном:
Приехать в свой город, придти в родной дом.
Теперь же мечтам не сбыться никак,
Объясняться не буду: сложилось все так...

Потом, когда стало совсем уже поздно,
Такси я поймал и поехал в Звёздный.
Туда, где когда-то нашёл своё счастье,
Воплощенное в красоте по имени Настя.

 И когда тормозами лязгнула «Волга»,
Потом у подъезда стоял ещё долго,
До нитки промокнув, не в силах подняться.
Пытаясь за болью своею угнаться.

 Наконец, я поднялся, знакомая дверь,
Но на сердце как будто стало пусто теперь,
Нет ни веры, ни света, ни счастья, ни горя,
Есть лишь старая боль, и жажда покоя.

Вот и кнопка звонка, на неё нажимаю,
И как будто в душе я свечу зажигаю.
Во мне вдруг смешались надежда с волненьем,
На миг я поддался каким-то сомненьям.

И услышал шаги за почти родной дверью.
Почему-то вдруг вспомнил – этап наш под Тверью.
Мне хотелось бежать, и упал камень с сердца,
Когда, с лёгким скрипом, открылась та дверца.

Пропали куда-то и боль, и невзгоды,
И понял, зачем же я все эти годы –
Терпел в Магадане, в «Крестах» те страданья:
 Всё ради ещё одного с ней свиданья.

Стоял перед ней я, застыв, как мальчишка.
Не мог и обнять её: мокрый был слишком.
Смотрел ей в зелёные родные глаза,
У неё по щеке прокатилась слеза…