В ладони скатишься мои...

Когда по личному желанью, а не по щучьему веленью
Сольются два сердечных стука в одну горячую струю,
Я заплачу тебе любовью не за короткий миг забвенья,
А за щемящую надежду в ответ на праведность твою!

Нет, уговаривать не стану, негоже взрослому мужчине
У медных труб застопориться, ища проходы за огни,
Но всё же буду ждать, когда ты лесною ягодой-малиной
С куста сегодняшнего мира в ладони скатишься мои.

Я жаден, словно старый ключник, и в то же время простодушен,
Добра чужого мне не нужно, своё томится в закромах,
И пенный мёд разлит по кружкам, и на столе лавина сушек,
Родня из любопытства ставни пооткрывала в теремах.

Слова в кольцо неправды свиты для тех, кто веры не имеет,
Ещё слова бессильны перед неоткровением чужим...

Залечь на печь бы лет на сорок храпящим в кирпичи Емелей,
Чтоб не следить бездумно-нервно за отторжением твоим...
хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх


Покалывает что-то на левой стороне,
Артерия набухла у левого виска,
Не слышится тобою давно наверняка
Дыхание паркета в дубовой тишине.

Несут нагрузку стены снаружи и внутри,
А кирпичи бездумны, им что ни говори,
Молчат, не отвечают, в декабрьский мороз
Выстреливая глухо поставленный вопрос.

Ха-ха! – себе словесно я строю западню, --
Меняется погода раз несколько на дню,
Мороз растёкся лужей, в ней талая вода
Похрустывает солнцем, блестящим как слюда.

И всё равно у сердца попискивает боль…
Но это возрастное, прислушаться изволь,
И в шестьдесят и в тридцать опасно на скаку
Бросаться с Боливара на землю мужику…

У лопнувшей спирали не заменить виток,
Прочтению подвластен прижизненный итог,
Чего бы ни шептал нам рассохшийся паркет,
Нет мне замены в мире, тебе замены нет!
ххххххххххххххххххххххххххххххххххх