Глава 15

Лес расступается густой:
И что он видит?… – Замок ветхий,
На вид забытый и пустой.
Не видно стражи, копий метких
С бойниц не угрожает рой.

Вот мост не убран, переброшенный
Над неглубоким рвом с водой,
И в замок мрачный и заброшенный
Заходит путник молодой.
 
В конюшню настежь дверь открыта,
У входа одинокий конь –
Веревкой спутаны копыта.
И путник, протянув ладонь,
К губам коня ее подносит.
Строптивый глаз жеребчик косит
И, как бы говоря: "Не тронь!" –
Шарахается дикий конь.

В конюшне упряжь, ясли полны,
В корыте налита вода.
"Есть кто живой?.." Но все безмолвно...
И, оглядевшись, он тогда
В надежде вопрошает снова,
Но гаснет без ответа слово.

Дремучий лес в закатном мареве
Листвой усталой шелестит,
И скоро ночь в густое варево
Все окунет и усыпит.
Наш странник дальше держит путь.
Пред замком старый сад ветвистый,
Родник журчит водою чистой.
"Здесь хорошо бы отдохнуть, –
Подумал юноша усталый, –
Но прежде хоть кого-нибудь
Я встретить должен, не бывало
Еще таких чудес со мной,
Чтоб ни одной души живой
В людском жилище я не встретил".
Но только вдруг Атрей заметил
Балкон на башенной стене,
За шторой тусклый свет в окне.
Атрей подкрался осторожно,
Кинжал ощупывая в ножнах...

Но вдруг, о чудо! Кто поет?!
Напев простой и голос нежный,
Но ведь не ангел белоснежный,
Сопровождая свой полет,
О грусти и любви поет, –
Подумал он, – так отвори же,
Коварный замок, тайну мне! –
И он к окну подкрался ближе.
Но ветка, хрустнув под ногой,
Нарушила ночной покой.

Мгновенно прекратилось пенье,
В окне полог откинут прочь,
И на балкон без промедленья
Выходит девушка, и ночь
Уже не в силах мрачной тенью
Скрыть жизни редкое творенье.
Она к перилам подбегает,
Глядит тревожно в темноту,
Но на невидимом посту
Атрея сад ночной скрывает.

"Кто здесь?.. Не видно никого,
Опять, конечно, показалось,
Я ожиданьем истерзалась,
Все больше верю в смерть его".
 
"О чем она?.. Но подожду,
Не буду выходить до срока,
Я сердцем чувствую беду
Души и скорби одинокой".

А дева,лампады пламя погасив,
Облокотилась на перила,
Глаза на звезды устремив,
Сама с собой заговорила:
"Мне ль на роду такое горе,
Иль согрешила я пред Богом?
Зачем живу, с судьбой не споря,
В краю тоскливом и убогом,
Забыта смертью и любимым,
А может быть – уже вдова,
Страдаю я невыносимо –
Так обгоревшая трава
Сухим шуршанием тоскливым
Твердит: "Прощай" лугам родимым,
А у корней еще жива".

И снова песня поплыла:
"Разлучил злой коршун белых голубей,
От голубки друга нежного унес,
Ищет бедная его среди полей,
Хоть бы ветер друга перышко занес.
Их гнездо осиротело средь ветвей,
И в тоске она слабеет день за днем.
Шепчет дождь: "Так много в поле голубей,
Поскорей забудь, голубушка, о нем".
Полетела голубица в дальний край,
Отыскала друга косточки в траве:
"Спи, любимый мой, спокойно почивай", –
И мертва упала рядом на земле..."

Последний замер звук печальный
И вновь утих ночной простор.
В саду скрываясь, словно вор,
В смятеньи зритель наш случайный,
Он слышит совести укор,
Как иногда свидетель тайный,
Чужой подслушав разговор.

Атрей почуял, как тоска
Ему вонзила в сердце жало,
Скорбь промелькнула у виска,
И душу как в тиски зажала.
В тот миг слова чужой печали
Как боль родная прозвучали.

"Какая горечь в песне этой,
Боль, словно пики острие,
Пронзает все слова ее,
Но большая тоска не спета.
Дорога странствий, путь далекий,
Я знать не мог, что здесь найду
Судьбы чужой удел жестокий,
Души тоскующей беду.

Цветок доверчивый и нежный!
Кто это ядом напитал
Клочок земли? и ты устал
В борьбе со смертью неизбежной.
 
Я выбрал цель – добро нести,
И я клянусь тебя спасти!
Сейчас узнаю все о ней...
Она уходит... ну, скорей!" –

Раздвинув цепкие кусты,
Атрей шагнул из темноты
На освещенную площадку,
Где лунный свет, почти украдкой,
Все делал видимым для глаз.

"Простите, я подслушал Вас...
Постойте, не пугайтесь только,
Вам зла не причиню нисколько.
Я наугад брожу по свету,
И вот услышал песню эту,
Невольно затаясь в саду.
Я сердцем чувствуя беду,
Хочу помочь, и коль я вправе
Услышать все из Ваших уст,
То не скрывайте об отраве,
Что подточила розы куст.
За что ему в первоцветенье,
В час ликованья красоты
Познать пришлось прикосновенье
Подкравшейся к нему беды?
Клянусь Всевышнего твореньем,
Коль в этом мире святость есть,
Я не нарушу откровенья,
Не посягну на Вашу честь.
Моей защитою отныне
Располагайте, как собой,
И жертвы мне не жаль любой,
Чтоб не позволить зла пучине
Скрыть купол неба голубой!"