Экспериментальная тюрьма

Сижу за решеткой в темнице сырой.
ОсУжден за секс я вечерней порой.
У нас секса нет, мне твердит прокурор,
И смертную казнь шьет он мне за террор.

Пусть шьет, супостат, хоть за смерть Политковской,
Я быстро сконнектюсь с братвою московской,
Они мне напильник и бомбу пришлют,
Познает служака посмертный уют.
За секс не намерен я сроки мотать,
За секс надо вовсе вознаграждать.
А если в тюряге сплошная простата,
Я вновь повторюсь – удавлю супостата.

Так ладно бы был секс проделан жестоко,
Но нет! Все чин чином, и око за око.
Наушники, шнур, арматура, кровать…
Так что ж, неужели за это сажать?
Вот так мы страдаем, невинные люди,
Кто секс, кто еду, кто подштанники любит.
А Ваське пожизненный дали за то,
Что с голого тела он сбросил пальто...

Бывает иначе: мой друг Пантелей
Бабищу придумал из старых гуслЕй.
Деревней целехонькой бегал народ,
Стояли в колонну у красных ворот.
Мой друг предлагал уцененный интим,
Итоги работы пускал он в эфир.
В тот год наш колхоз обоюдно не пил,
С китайцами в гонке…рекорды лупил.

А Колька Шульженко? За что его так?
И ладно б он был там какой-нить дурак,
А то ж он же энтот…ну как…програмёр,
Сидит-то за шо? Он штанины протёр.
А Костика в карцер? Ну, в душе он пел!
Так разве за энто хто раньше сидел?
За что повязали Анжелку-козу?
Комочки от туши у ней на глазу!

Творится в округе сплошной беспредел,
Повяжут и если в сортире сидел,
И если ты вдруг ковырялся в носу,
И если ты жалом измучил осу,
Под рученьки белы за вздох заберут,
А в тюрьмах, известно, все честные мрут.

Короче, братишка, скажу тебе так:
Что если ты, друг, не пропащий дурак,
Ты в небо не плюй, волоса не чеши,
А тихо и смирно ты в тени лежи.
Не то пропадешь, загремишь ты в кутузку,
За то, что ты носишь линялую блузку.
А может еще что такое пришьют.
Ты, главное, бди и друзья пускай бдют.