Поэт Эзоп Завороженский

Эзоп Завороженский был тертый калач.
К тридцати годам успел один раз жениться, получить прописку в Городе и тут же развестись. В юности и молодости был не слишком разборчив в любовных связях и имел дикий темперамент. Но как же иначе, в его жилах текла гремучая смесь восточных народностей: от узбеков, таджиков, персов до евреев. Не смотря на это, годам к тридцати пяти, он остепенился. Связи стали продолжительны и менее эмоциональны. Сходился и расходился с женщинами Эзоп легко, без всяких сожалений и явных обид. Со многими бывшими спутницами оставался друзьями, если те не напоминали о состоявшейся любовной связи.
 Женщины любили Эзопа за его неповторимую красоту: зеленые глаза и манящие пухлые губы, высокий лоб и черные вьющиеся волосы, собранные в косичку. Хотя роста он был не большого, тело его выглядело возбуждающе – широкие плечи, мощные мужские руки, натруженные ладони и длинные толстые пальцы. Такие руки иногда называют «лопаты», но это, скорее всего от зависти.
Ко всему прочему, Завороженский был профессиональный поэт, закончивший настоящий, литературный институт, что согласитесь редкость среди современных поэтов.
 По началу Эзоп работал в местной газете корреспондентом, потом администратором в филармонии, было время, когда поэт разгружал вагоны и чинил крыши. Ни какой работы не гнушался, при чем каждую ночь писал стихи, да какие стихи!
 Благодаря своему общительному характеру и необычной внешности, он заимел знакомства там, где надо, выбил себе небольшое помещение и организовал литературный театр, на сцене которого уже несколько лет устраивал поэтические спектакли и организовывал вечера-встречи со своими коллегами- поэтами и друзьями рок-музыкантами и художниками.
 Администраторы в театре менялись раз в полгода, потому как все они были женского пола и непременно влюблялись в худрука. Делить постель с одной и той же женщиной в течении нескольких месяцев для Эзопа было не интересно, поэтому находились веские основания для увольнения очередного администратора. Завороженский вообще любил свободу и не выносил любых попыток покушения на нее. А каждая его новая пассия мечтала заполучить поэта в мужья. Жениться же Эзоп больше не хотел.
Нельзя сказать, что он был обычным мужланом, нет! При всем своем крутом характере, он был поэтом! Каждой своей женщине он посвящал если не целое стихотворение, то пару строк точно. Иногда, когда роман длился долго(месяц-два) покупал духи, отдавал цветы, принесенные зрителями на спектакль и даже водил в кафе попить красного вина с фруктами.
 Однажды, когда возраст Завороженского приблизился к сорока годам, и на его прекрасной голове появилась залысина размером с дно чайника, его приятель художник Ричард Папенко, всем известный под псевдонимом Данило Папенко-Осипук; познакомил поэта со своей одногрупницей Евдокией Бочкиной.
Произошло это на открытии первой персональной выставки Д.Папенко-Осипука в Доме художников, жарким летом. Сказать по правде Бочкина не произвела должного впечатления на поэта с первого взгляда. В тот момент Эзоп был изрядно пьян и спешил домой. Когда же утром он проснулся, перед глазами всплыл прекрасный образ не молодой уже женщины с черными седеющими волосами, с большими карими глазами полными огня, в просторном льняном рубище, черных джинсах и тапочках а-ля «вьетнамки» на босу ногу. Впервые за много лет Эзоп пожалел, что напился раньше, чем познакомился с Евдокией. Впрочем, ее имени он не помнил. Немного погоревав, Завороженский выпил стопку водки и сел писать стихотворение. Не трудно было догадаться, что Музой была Бочкина.
Только через полгода Эзоп снова встретил Евдокию. Признаться, он так и не смог ее забыть даже переключившись на новую администраторшу театра.
 Заканчивались последние приготовления к презентации очередной книги поэта. Театральный зал был украшен шарами и фотографиями виновника торжества. Эзоп пытался выровнять на сцене стол на сцене, за которым предполагалось раздавать автографы, и на котором уже аккуратными стопками были сложены книги. В этот момент распахнулась входная дверь зала и в нее с шумом вкатилась Бочкина бурно жестикулируя руками, она что-то объясняла Ричарду Папенко(она принципиально называла художника его родным именем, не признавая псевдонимы как таковые).
 Эзоп на столько был потрясен неожиданной встречей, что потерял дар речи. Его глаза горели неистовым огнем, а рука-лопата сжимала пухлые пальцы художницы до боли в костяшках и ни за что не хотела отпускать их.
 Спустя некоторое время началась презентация книги. На сцену выходили разные нужные люди. Говорили добрые слова в адрес автора, дарили цветы, брали книги со стола, на которых красивым каллиграфическим почерком Завороженский выводил всевозможные напутствия своим читателям.
Когда на столе осталось несколько книжек, подошла очередь и Бочкиой. Эзоп старательно вывел: «Ангелу Евдокии с любовью. Эзоп Завороженский», потом посмотрел пристально в глаза и добавил: «До скончания лет».
 На банкете поэт не отходил от Бочкиной, чем явно раздражал свое окружение. Но ему было все равно – его Муза спустилась на землю. Та, которой было посвящена почти вся новая книга, даже не догадывалась об этом. Та, которую он лелеял в мечтах, стаяла перед ним с рюмкой «Столичной» водки в одной руке и соленым огурцом в другой. До чего же она была хороша в этот момент: ее пухлые губы так и манили к поцелую. Эзоп не выдержал и предложил сеанс портрета(он писал маслом как любитель, но при этом картинные его продавались за символическую цены в местных лавках). Евдокия ухмыльнулась:
- Попробуем, когда-нибудь.
Завязался по началу вполне приличный разговор, и вот уже Эзоп ошалевший от страсти хватает на руки Бочкину. Надо сказать, Евдокия если не в два, то в полтора раза уж точно, была тяжелее Завороженского, поэтому, боясь рухнуть вырвалась из цепких лап поэта, одернула задранное рубище и сказав «Фи» отправилась к столу за очередной порцией водки. На ночь, как не уговаривал ее поэт, она не осталась. Так же она не пришла к нему на спектакль, который состоялся две недели спустя сего события.
Изредка они перезванивались. Обменивались впечатлениями о работах Ричарда, говорили о театре и кино. Эзоп настаивал на встречах, но Бочкина увиливала от прямых контактов.
Прошло еще пол года, Эзоп стал жить с очередной администраторшей Ксенией, покладистой и стройной девицей лет двадцати пяти отроду. Ксения сносила все причуды поэта, его грубое отношение к женщине живущее рядом, нищету, которая наступала после каждого праздника, научилась курить «Беломор», пить водку без закуски и стирать заношенные носки Завороженского. Она устраивала Эзопа, не лезла ему в душу и не требовала ежедневных любовных утех. Единственное, что раздражало его в ней, так это проницательность. Она замечала в нем перемены, когда звучало имя Бочкиной, она видела, как загорались зеленые глаза поэта при виде Евдокии. Однажды она заговорила с художницей, откровенно, можно сказать нагло, о Эзопе. Бочкина выслушала излияния «соперницы» с добродушной улыбкой. Успокоила девушку, сказав, что Эзоп ей не нужен, и что бы та спала спокойно. Так же для убедительности рассказа о тайной страсти к флейтисту Ляпину и прочной связи со студентом Умновым, длящейся уже целый год.
Ксения, будучи молодой и не опытной особой, тут же передала содержание разговора Эзопу. Эзоп был взбешен, тем, что девица влезла в самое сокровенное, он и не хотел знать, что его надежды тщетны. Ему не нужно было вообще что-то знать! Ему нужно было мечтать и писать! Ах, глупая утка! Завороженский в тот же вечер выгнал из дома Ксению, а на следующий день уволил с работы.
С Бочкиной Эзоп встречался на богемных тусовках, они мило общались, даже зажимались по углам, но стихов он ей больше не писал… Он вообще перестал писать стихи и пошел в политику.
Недавно его избрали местным депутатом. У него появились большие возможности помогать своим друзьям.
Только Бочкина не в чьей помощи, как всегда не нуждается. А вот Даниле Папенко-Осипуку это на руку…
1-4.12.2006г