Без партитуры

Сезон для творчества не кончился.
И в день
падения Бастилии у Лувра
стояла восемнадцатая тень
Людовика, чья светская натура
растила лилии. Но, говоря с листа,
он больше походил на лесоруба,
чем на монарха. Слабые места
его политики, известны мне, сугубо,
из кратких выкладок учебника для школ,
имевших целью сделать из ребёнка
не человека – чтобы он не предпочёл
словам вождей распевы жаворонка –
а чудище, сошедшее с пера
еврея разгромившего Россию
серпом и молотом; кричавшего «Уга!..»
и принимавшего свою шизофрению
за вид сознания, идущего «на Ты».
Но от Отечества я дальше, чем от Бога,
хранящего парижские мосты
и эту грязь у самого порога
Дворца Юстиции.
Мне ближе пестрота
людей толпящихся в кафе и на бульварах,
чем мысль о возвращеньи в те места,
где первый раз любил,
где в душных барах,
пытался выпить истину со дна
гранёного стакана. Понимая,
что из окна в Европу не слышна
симфония потерянного рая.