Верлибровый разговор над Одиночеством в Вильнюсе

Верлибровый разговор над Одиночеством в Вильнюсе
действующие лица:
1. Густав Малер;
2. Иосиф Бродский;
3. Евгений Дюринг;
4. Густав Мйринк.
Тихий туман пал поверженный под ноги прохожих и пороги кафе
и собораСвятой Анны. Орган прогоняет влажный воздух сквозь
губы образуя музыку воды.
За столом кафе напротив, сидят трое и беседуют о возможности
воспламенения личного одиночества.
Густав Майринк:
 - Мысли вечного кафки сожгли себя во имя белого снега
на плечах вдохновения.
Евгений Дюринг:
(его окутывают облака табачного дыма, сигарет марки С.,
его голос сливается с органной музыкой воды и органично
слетает с губ зелёным туманом)
- Смерть бьёт человечество в самую его сердцевину, это больно и унизительно,
 но никто этого не замечает, каждый день идя на работу, как в соседний ларёк
за сигаретами, а вернувшись, вновь,обретают свою смерть и засыпают с ней на
одной подушке.
Густав Малер:
(молча смотрит на готические башни Св. Анны, сквозь его спину пробиваются
каменные крылья горгулей; сочиняет в уме "Странствия умершего одиночества",
но не найдя ноты диезной ЛЯ, отпивает глоток турецкого кофе с мускатом и мятой,
напевает следующее:
- Белая колыбель разума полна детьми одиночества,
Шарики перекатывая, смотрит сквозь форточки глаз.
Светлые сны закрыли мне путь в человечества
Безупречность оградила меня от ненужных фаз
бессмысленности.
(Сочная листва плюща увивает его шалью Rex Nemorensis. колокол собора бьёт.
 Полночь. И продолжает говорить голосом Иосифа Бродского, он дребезжит и картавит
как истинный набат в колокол ума):
- Одиночество учит вещей,
ибо суть одиночества - есть;
 вечное горение в огне изнутри
и расплёскивания ярких свечений осознанийя.
(Замолкает. Тишина прерывается только слабым пением Малера и треском горящей
сигареты Дюринга, марки С.
Евгений Дюринг вспоминает "память Э. Уорхола", говоря о Орлах и свободе).
- Орлы и свобода - луна и Луна
дым закрывает тень валуна
день отбирает чувство вины
веры и важности дороги длины
мокрые крылья серые дни
ширится свет затекает в глаза
дайте мне сил не задеть города.
Густав Майринк:( Отбрасывает три тени : зелёную, синюю и жёлтую, они идут куда-то,
напевая песенку Малера, каждая на свой мотив. Майринк одевает изумрудную маску
и смотрит в восточное окно, думает в слух):
- Свет восточного окна воспламеняет дух, синяя абстракция расплылась по полу головы,
собирает маковые зёрна. Я уже чист, моё одиночество стало моим вторым, Я скоро сгорю.
Моя тишина растворила твёрдость моей памяти,
близится окончание великого делания.
Евгений Дюринг:( встаёт и подходит к западному окну, его лицо окрашено желто-синим
светом фонарей)
- Люди со своим одиночеством входят в собор. Что им нужно, кроме одиночества?
пока они ещё живы? Что они могут найти там?
Ведь у них есть всё что нужно, есть их одиночество.
Они выходят. Но их второй половины более нет с ними.
Густав Малер: смерть больше не придёт за мной, я стёр себя.
Я обрел цель моего пути. Я чувствую жар, он идёт из моей сердцевины.
(Начинает светиться, но не освещать пространство.)
Из земли исходит голос Иосифа Бродского нежный, но сильный:
Нам пора. слова перестали быть...
(Все четверо превращаются в шары яркого свечения. Они поднимаються и исчезают
в бесконечности одиночества. Становятся свободными и одинокими, но они умеют и ...
хотят быть такими.)
03.11.06
(Иваново)