Тимоня

Октябрьский ветер промчал над Окой,
Ворвался в Калужский парк,
С какой-то нелепой поспешностью злой
Скользнул мимо старых арок.
И начал в аллеях рвать и метать,
Деревья хлестать утомлённые
Так, словно хотел их измять, поломать,
Изранить стволы оголённые.
Метался он дико из края в край,
Гнилые листья столбом вздымая,
Кричал, обезумев, скорей погибай,
Не зря же я тут гуляю.
И сад испугался, нервы его
Не выдержав, застонали.
А листья бежали в канавы и рвы,
И что-то тревожно шептали.
Казалось, бесчинству не будет конца,
Но неожиданно вдруг
От карусели, притихшей с кольца,
Возник очень бодрый звук.
Он множился быстро, один за другим,
И в самой весёлой динамике
Разлился чудесным потоком живым
Навстречу другим динамикам.
Возникла мелодия пляски лихой,
И появился из Пензы Тимоня,
С доброй улыбкой, совсем молодой,
И, как известно, ничуть не тихоня.
И загулял он, и заиграл,
Притоптывая ногами,
Радости искры вокруг разбросал
Голубыми большими глазами.
Ходил то взад, то вперёд, то вбок,
Так чтобы видели в танце сноровку,
Как будто было ему невдомёк,
Что в горе плясать неловко.
Да, нет же, конечно, он всё это знал,
Он видел тоску в саду, Однако,
Он слабости — не признавал,
И гнал из парка беду.
И ветер сначала как будто застыл,
Он был удивлён отпору,
Но быстро опомнившись, яростно взвыл,
Сгрёб мусора целую гору,
Пытаясь динамики им забросать,
Хотел прекратить их звучание.
Но можно ль Тимоню заставить молчать,
Прервать его танцевание?
По всем аллеям, тропинкам, дорожкам
Весёлая пляска всё ярче неслась,
Ещё и ещё, и ещё немножко,
И песня злобы оборвалась.
Вой лютый, холодный задушен был смехом,
Задорный Тимоня царил в саду,
Он клёнам, берёзам плясал на потеху
У самой нежной Оки на виду.
А ветер осенний ушёл восвояси,
Сгинул не знаю куда.
Сад заново был и высок, и ясен,
Друг радостный в горе поможет всегда.
И думалось мне, что бессильно насилье,
Что доброму дню дано побеждать,
Если Тимоня из Пензы всесилен,
И может осеннюю бурю прогнать.

(По поводу стихий в Калужском парке, имевшем место 10 ноября 1963 года.)