в купальной наготе неприличия не вижу отличия

Июнь.

 Это было жаркое лето. Но это лето было всегда, тогда, когда я была в другом городе, тогда, когда я шла по другой дороге и тогда, когда меня совсем не было.
 Разорвите меня на клочья
На частички знойного света,
Проставьте мной многоточья
Израильско душного лета.
Простудите меня "мазганом"
И чихать я начну учтиво,
Опять с придыханием
Возьмусь за классиков "чтиво".
И непременно мы пойдем душным вечером вместе
По "шдерот" и "аллеям" и в абсолютно неисторическом месте,
Ты меня поцелуешь в знак и в пику уродам,
Проповедникам вселенского брака по рассчитанным ранее кодам.
И не действуют как прежде большие громкие фразы,
Осталось одно побережье
 Волной подъедая крабов,
Оно безмолвно ликует над пустынной душой мракобесья,
Умерла держава, умерла громогласная песня.
"Всемирное содружество жаб" упоительно и широко в охвате
Еще немного деньжат и каждый увидит брата в брате.

Знойное лето душит и выпаривает мозги. Хочется стать змеей и медленно, протирая брюхо о сыпучий песок, ползти, изредка просовывая молниеносно скользкий, раздвоенный язык навстречу несуществующему ветру. Хочется дышать в "мазган", вбирая струю холодного воздуха и стремительно запоминая мгновение, вновь выходить в горячий "эфир" действительности.
Не души меня, знойное лето
Все остыло в душе и ты знаешь про это.
Про меня, бестолковую дуру,
Про молчаливое сердце бессловесного гуру.
Про безвременье, на котором распяты евреи,
Кому поднебесье, а кому лишь одни сыпареи.
Облизывая жадно "артик" я стою на дороге,
Вздыбаю пыль простым наитьем тревоги.
Я иду к мору, к волне, к твоим глазам и своей седине.
Ты обворожительна, в купальной наготе неприличия
Не вижу отличия,
От "раздеться" и быть "раздетой",
От "песни петь" и "песней быть спетой".