Чужой среди своих

(март, 2004)

Театр. Гул оваций. Крики «бис» -
На сцене опера известного маэстро.
Выходит на поклон из-за кулис
Ее герой – блистательный Аресто.

Ему подарят тысячи цветов,
Он примет поцелуи от поклонниц –
Он их кумир, герой их снов и слов,
И до любви его не счесть охотниц.

Он будет улыбаться им на «бис»,
Давать автографы, хваля искусство,
Но оказавшись в сумраке кулис,
Пройдет по коридорам с видом грустным.

Когда театр стихнет и уснет,
Он выйдет на покинутую сцену,
С улыбкой к пианино подойдет,
Сыграет Моцарта и что-то из Шопена.

По клавишам проворно пробежав,
В задумчивости он глаза закроет.
Бесшумно скатится и упадет слеза,
Когда театр ночная тьма накроет…

 ***
Ну почему он не похож на всех?
Зачем он чувствует все слишком тонко?
Зачем он принимает без помех,
То, что другие упускают в гонке?

Он не несется посреди толпы
В надежде получить «всего и много»,
И уж конечно он не мог забыть,
Что сам избрал отдельную дорогу.

Он полюбил искусство и мечты,
Он мог смотреть на звезды до рассвета,
Он обожал природу и цветы,
Любил и зиму, и весну, и лето.

Он думал – все такие же, как он,
Но вырос, и узнал, что ошибался,
А время пронеслось и опустел перрон –
Он в одиночестве на станции остался…

Себя он изменить уже не мог –
От принципов отказываться сложно.
И на распутье множества дорог
Театр виделся ему надежным.

Он многого достиг на сцене,
Вживаясь в образ как никто другой,
Он не стремился к этому, как к цели,
А просто видел роль свою такой.

Он пел, смотря на лица в зале,
Стараясь блеск в глазах поймать,
Но взгляды ничего не выражали,
Как будто нечего им было выражать.

Он чувствовал обиду за искусство,
Жалея тех, кто творчества не знал,
И всех поклонниц пламенные чувства
На друга одного бы променял.

Его любили сверстники, но все же
Никто не знал, что в сердце у него.
Он просто был товарищем хорошим,
Простым романтиком – и больше ничего.

 ***
Он шел по темным улицам домой,
Решив по звездам, что грозы не будет,
И думал, что весна ночной порой
Любое сердце грубое разбудит.

Часы вдали пробьют двенадцать раз,
И он поймет – не каждому дано
Всплакнуть при лунном свете в этот час,
И повторит уже в который раз:
«Мне одиноким быть на свете суждено».