О некоторых последствиях

Надравшись водки дармовой,
я шел зигзагами домой,
пытался думать, но не смог.
Цеплялся за сугроб сапог,
взметая снежную пыльцу,
я брел к родимому крыльцу.
Скакали ножницы теней
под светом желтых фонарей,
(похоже, что лишил их снов
игривый скрип моих шагов),
они менялись равномерно,
одна длиннела непомерно,
другая делалась короче -
был пятый день полярной ночи.
Я шел и... перестал идти,
смотрю - собака впереди,
в глазах ее голодный стресс
и нехороший интерес.
(А надо вам друзья сказать,
Была у той собачки стать,
Чтоб с ней сидячей пообщаться,
Не надо было наклоняться)
“Уйди, - сказал тихо, внятно,
твое желание понятно,
и выглядишь ты очень мило,
но... я на завтрак съел, что было”
“А сам, - безмолвный был вопрос,
до бутерброда - не дорос?
оставь ненужный политес,
мне ни к чему деликатес”.
“Но я же стар и не упитан,
и алкоголем весь пропитан,
что может быть на ужин гаже?”
“Ой, брось ты, так вкуснее даже,
не надо пить, чтоб закусить,
а, закусив, не надо пить...”
Как зло судьба играет мной,
я понял, позднюю порой
передо мной сидела смерть,
я начал медленно трезветь,
и начал соображать:
Лежать? сидеть? стоять? бежать?
или, инстинкт ее простить
И дать чего-то откусить?
Простить, и быть прощенным тоже?
Что в миг последний нам дороже:
весны грядущей дуновение
или душевное прощение?
Я призадумался, но dog
решила подвести итог:
прервав благие размышления,
собака сделала движение,
раззявив пасть, как крокодил,
но я ее опередил.
Я бухнулся на четвереньки,
проделав па из летки-еньки,
и к ней рванулся, вереща:
“Одной мы крови - ты и я!”
Она, хвостом качнув чуть-чуть,
поднялась, очищая путь,
и бормотнула сквозь оскал:
“Ну, так бы сразу и сказал...”
Разочарованно зевнула
и.... пташкой в небо упорхнула.
Я встал, протер глаза, светало,
погасли свечи фонарей,
я сделал шаг с трудом, устало,
потом пошел быстрей, быстрей,
и, не заметив расстояния,
вдруг оказался у дверей
своей квартиры. Меня - ждали,
и все, что думали, сказали...