Из Киплинга

Моей когорте скоро в путь, рожок сигналит сбор.
Через английские леса и цепь альпийских гоp
В далёкий Рим, к родным местам нас поведёт легат.
А мне не можется идти, постыл мне путь назад.

На этой службе сорок лет прошли, как сорок дней.
Я прожил жизнь в чужой стране и породнился с ней.
И если сердце мне велит почить в родной земле,
Я остаюсь и не плыву на вашем корабле.

Я стал тут мужем и бойцом, и здесь я счастлив был.
Жену и сына в эту землю я похоронил.
Когда б Юпитер мне помог забыть мою любовь,
В делёкий итальянский край я б возвратился вновь.

Но шoрoх моря и дубрав и гомон здешних рек,
Промозглый августовский дождь, сырой декабрьский снег
Меня навеки обрекли душой остаться тут,
И я не рад, что новички на смену нам идут.

Вдоль виноградников и рощ по Роне в город Ним
Я поплыву на корабле, отчаяньем томим.
Войду в трехвратный Арелат в кольце могучих стен.
Но духи северных дубрав меня уж взяли в плен:

Промарширует легион Аврелия путём –
Тирренский берег золотой узнaю я с трудом.
Пускай легату снится лавр за северный поход,
А мне боярышник милей – я знаю наперёд.

Любая служба будет здесь приятна и проста –
Мостить дороги, осушать болотные места.
Тут все товарищи мои под вереском лежат –
И подле крепости родной и в дальних рубежах.

Впервые плaчу я, легат, за эти сорок лет:
Мне не покинуть этот край и в Рим дороги нет.
Здесь дoм, и сердцe, и душа, и память о любви.
Позволь же мне остаться тут и без меня плыви!


1990

/Это стихотворение является очень авторизованным переводом киплинговского
 “The Roman Centurion's Song.”/