Вопросы

Вопросы

Беглец

Он сегодня не видел тумана,
И даже из дома не вышел,
Он засел в четырёх стенах капкана,
И ни о чём другом он в жизни и не слышал.

Он родился в доме без окон,
Он не видел ни солнца, ни снега,
Его родил и воспитал единый кокон,
И он не видел ни "денди", ни «сегу"

Его дом смутно видно другим,
А он думает о них о плохом,
Как о слове - интим,
Так и вырос, как все он остался дураком.

Старый дом ему много обещал,
И равенство, и братство всех жильцов,
Но незаметно почему-то обнищал,
А дом в себе закрыл на веки беглецов.

Но те, кто смог сбежать, на долго ускользнул,
А сильный ветер вдруг разрушил тот дом,
И новый дом беглецов, не всех, но вернул,
Но тот, кто не верит, останется на веки беглецом.







Пока есть надежда

Я сижу дома, а мне надо ходить по дворам,
Я пью чай, а мне надо пить водку,
Но беда не в этом, я вижу по глазам,
Когда надо бежать, а я замедляю походку.

Они смотрят мне в ноги,
Они смотрят на скорость,
И хотя они далеко не боги,
Я приветствую их голоса.

И пускай кто-то ругает,
А кто-то угрюмо молчит,
Я знаю, что они бывают,
Добрыми.

Смотрят на меня с издёвкой,
Видят во мне идиота,
Но бывают и дни, когда я с верёвкой,
И тогда я поймаю все свои беды.

И тогда я герой, которого любят,
Тогда я могу почти всё,
Хоть я бываю не прав, победителей не судят,
Их лишь кидают в воздух.

Но если будет победа по круче,
То могут полюбить и моих врагов,
И тогда меня готовы кинуть в навозную кучу,
Дабы я не мешал ценить победу другого.

Но если я герой на все годы,
Если враги будут в тени, как и друзья,
Мне не грозят чьи-то отходы,
Меня не кинут, ведь я герой на все годы.

И земля будет ареной,
И воздуха будет, как грязи,
И они тоже будут восхищаться победой,
Моей победой, выросшего в князи.

И когда на душе не спокойно,
То будет все не так уж плохо потом,
Надежда есть, пока я не покойник,
Всё легче, пока есть надежда.
























Вопросы к библии

Я живу в мире грёз и идей, тех, что на улицах,
Дороги, тротуары, фонари, города и улицы придуманы были,
Но никто не придумывал пыли на пуговицах,
Закаты и рассветы, ночи и дни, разве об этом все давно забыли?

Все законы физики, химии открыли люди,
Но кто это создал? основал и придумал?
Разве мы в силах были засовывать в создание слюни?
Кто всё это придумал и создал на первой стадии? создал он и придумал.

Ответы на вопросы я получил лишь там, где наплевали на суету мирскую,
В разных религиях и создатель разный, но мне нужно слушать, верить в того, кто во мне,
Я лишь человек, мне не понять, почему же я рискую,
Почему Бог не убрал человечество от зла и грехов, почему я рискую после жизни гореть в огне.













Вопросы к гадам

Солнечный день заполонил дома своим светом и радует глаз,
Но кто-то вызвал гром с грозой и дождь, что всё испортили.
Ну почему всегда найдётся придурок, он будет именно из нас,
И осквернит то, что свято своей коричневой блевотиной?

Романтик остался на свою голову в одиночестве и в мыслях,
И тут беглецы из тюрем бежавшие с ножом, сзади приставленным к романтику нашему,
Ударом в спину положили его кишки в ведро и затащили романтику в задницу, за кишками пошло и коромысло,
А на закуску, конечно, порвали хер, и без того в агонию впавшему.

















Викинг

Сегодня мы идём на митинг,
Мы стачку, как костёр сегодня разведём,
Рекорд мы назовём - кораблик «Викинг",
Мы все рекорды своими именами назовём.

Наши парни старались, как могли,
Рекорд побить так сложно,
И наплевать нам на остальные корабли,
Не зря ведь наши парни не ели ни тортов, ни пирожных.

Ведь мы не от безделья собрались,
Хлопочем мы за справедливость всех названий,
К названью «Викинг" с надеждой присмотрись,
Ведь надежда-цель наших всех собраний.

Мы смотрим в даль и видим там медали,
Золото, ни намёка на бронзу,
Но их мы видим только в дали.
















О чём надо мыслить и чего надо бояться

Мы увидим правду и бред,
И при этом сэкономим много лет,
Штаны прожжет пепел от сигарет,
После концерта, не нужен, будет на него билет.

Все умные мысли придут в тупик,
Который закрыт трупами древних мыслей,
И будет слышно, что бедный старик,
Так упорно пытался сказать в своих письмах...

Все люди мертвы до рожденья,
Все их слова до рожденья забыты,
Ты голову не обрекай на мученья,
Её дочери в землю давно уж забиты...

Не надо думать о смысле жизни,
Надо думать, для чего ты живешь,
Для человечества, уже хватит героизма,
На героизм наплюнь, и ты с радостью плюешь.

Все времена и каждый год,
Все люди боятся привидений,
Они боятся, что чёрный кот,
Пройдёт в ночи, как наваждение.

На всё плевать, скажу я вам,
Вы бойтесь потерять еду и кров,
Что сделаешь ты сам,
Чтоб не было мифических котов.



Вопросы к Бичу

Пробовать выжить - задание на завтра,
Нет денег на ужин, нет денег на завтрак,
Вечером стемнеет, хотя и телика нет,
Ведь нет денег на свечи, нет денег на свет.

Некому позвонить по мобиле, в ней слышен лишь бред,
Ну, в общем, связи тут нет, да и мобильника нет,
Ну, в общем, живу я без горя, вши на башке - одна лишь забота,
Прогнали с работы, а была ли работа?

Прогнившие продукты со свалки другим добывал,
В жиже противной свободу искал,
А нашёл её уже на улицах, где беды и не знал,
орал в переулках свой горький вокал.

Но мне дышали в затылок,
Эти моральные уроды,
Но на зубов выставление, я не был так пылок,
Нашёл я покой, придя в пиво - воды.

На месяц хватило кредитов мне в банке,
Вышибли на хер вышибалы - засранки,
Хоть я не бал ни кого,
Без денег я не узнал - это, каково.

Жаль, что я не баба, был бы проституткой,
Хотя наверно бабой был бы жуткой,
С таким-то резюме,
Из приличных то слов я не выучил не рю, не ме.

Не знал я покоя,
Не видел я коек,
Работал, как волк,
И вроде казалось, в этом видел я толк.

И вот прибыли мало,
А затрат навалом,
В жизни всё наперекос,
Обществу стал я, вроде обоз.

Курить траву я начал, стало нештяк,
И вот пошёл за косяком косяк,
Мне стало мало, взялся за водку,
Моя жизнь превратилась в костлявую уродку.

Продал машину, мобилу заложил,
У друзей денег крупно одолжил,
Всё ушло, как не было, домом отдал я долг,
А бомжу в жизни нечего искать толк.

Связался с такими же, бухла, получил, все зашибись,
И тут мои скрытые возможности вдруг просто взорвались,
Мой друг, такой же БИЧ меня устроил жить на свалку,
Да почему бы нет и начал я мусора повалку.

Что делать, и кто здесь виноват,
Делать нечего, а виноват лишь я,
По человечески, я просто слабоват,
Был я человек, а стал свинья.







Вопросы

Свет дня, наполнен солнечным светом,
Луна освещает ночь,
Ветер наполняет нас пыльным пеплом,
Но это всё не в силах нам помочь .

Мы живём в тёмном мире,
Не смотря на солнце и луну,
Мы живём в домах, и в прямом эфире,
А ветер нас несёт ко дну.

И втаптывая в землю нас,
Мы сами смотрим вдаль,
Как смотрит человек на небо,
Но видит там всего лишь тучи,
И где тот свет, который нас когда-то спас?
Осталась лишь печаль,
Где те слова, что нам казались бредом?
Без них теперь так скучно...















Вопрос

Я человек без мыслей,
Я срубаю все мысли под корень,
И я брожу по строкам жизни,
Пусть мне кажется, что на ранах моих соль.

Боль заставляет думать,
Но ей меня не спасти,
Куда же я мог сунуть,
Остатки беды и тоски?

Странные слова,
Заполняют голову,
И чья-то сова,
Пытается думать по новому.

Но я иду,
Хотя мой настрой,
Звучит в бреду,
И жалок порой.

Сонные мухи мешают спать,
Мне надоело слышать их шум,
Кто в силах искать?










Гадость

Тракторы армии - Вон!
Пророка, без прока - В ведро!
Слышен ужаснейший звон,
Это летит серебро.

Вампир умирает вслед за свечением,
Сокол кружит, не взирая на землю,
И эти столбы дыма и пепла стали для нас развлечением?
И монах удалился тихо в келью.

Твари в астрале,
Пророк в унитазе,
Тракторы похают далёкие дали,
А нищие в экстазе.

Водные процедуры,
Помойные рифмы,
Шлюхи и дуры,
Наглые мифы.

Бредовые идеи,
Как стоны врагов,
Вставая на колени,
Мёртвый вовсе не суров.









Не...т

Рабочие руки, сандали и ноги,
Устали,
Быть первыми, находясь на пороге,
Анталии.

Путёвка в рай - Анталия счастья,
Пропуск на небо,
Где дьявол или Бог, открывают пасти,
Забыв твои победы.

Что ж,
Страдания и старания в вымя,
Грош???
А может расставание лёгкое, как перина?

Судьи, вы, где вообще живёте?
В аду, в раю, иль на земле?
Мы тут без вас погибаем от гнёта,
Что разрывает нас в безвыходное не...














Вопрос культур и борьбы

О вкусах не спорят,
Их щупают,
Носом, языком и вводят,
И долго думают.

Если фишка не прёт,
Поверь в неё,
Не твоё? Кто верит, не поймёт,
Всегда, зачем живёт?

Толком обуздать умы,
Никто не в силах,
Гениев понять страны,
И заполнить дыры.

Значит флаг признанья,
Может не повиснуть,
Безутешны глупые старания,
Уже никуда не протиснуть.

Их много - даватели жизни,
Делу сказок,
Во времена того царизма,
Правители загадок.

Да и всегда потом в любви,
Печалях и невзгодах,
В сумрак ложились крови,
В бесчисленных походах.

Вопрос культуры и борьбы,
На веки открыт,
Пока ответ - новое порви!
В вопросе не сгорит.


































Вновь о вкусах

Чистые ноги топают по землям,
Друзья босиком,
Дубиной им по ляшкам и соплям,
Залечат васильком.

Поле в винах и дорогах,
Всего лишь утопии,
Белые нити сжимают которых,
Видят бред блевотины.

Даром дастся разум,
Тем, кто ничего не узнает,
Так быстро и очень сразу,
"Ля-ля" очень многим прощают.



















Что спасёт мир?

Сказочные стены,
Скрыли город,
Под покров следующей смены,
За ворот.

И звонкие песни заткнут,
Визг чаек,
В другое время, шумом – кнут,
Удар по закату маек.

Но скоро восстановление,
Город залижется,
Слюнями иного поколения,
Любовь, нет пыжится.

А может, я не прав,
Может сердце настало,
На сердце, не сломив, но устав,
И тёмные визги, тоже б не мешало!!!














Бритва.

Эти мысли стали уже не иглой,
А пеной, заливающей морду,
Но не смыть её и кипячёной водой,
Обожжённые лица, используйте соду.

И не мешает жить лес,
Огромным домам,
Бриться в окнах, можно без…
И бритва по лесам.

Стекает кровь, с пеной,
Волосы под кожей,
А бритва уж под веной,
И на остатках рожи…



















Предвзятость

Бомбы огней от костров,
Бьют серые глыбы,
Они, огрызаясь, взрываясь от дров,
Которые, тоже, встали красиво.

И хор красоты закутал навоз,
И стало больше вонять,
И стимул побед накрыл колхоз,
Он возродился, продолжая стоять.

До последнего камня обрушилась ночь,
Планеты укутав,
Пеплом и снегом, как отец свою дочь,
Сон закутав.

А мамка ругает обоих,
За такие дела,
Но откуда в голове помои?
Уж внука родила.

Мыло, не мыло – плевать,
Образность строк,
Выбери ответ, надо ль стонать,
Если не виден порок?









Ода образу

Всё чаще, лучше, легче,
Говорится с теми, кого не хотелось бы видеть,
Чаще, быстрее греют печи,
Ноги борьбы, замёрзшие пеплом, успевшие обидеть.

Обиды забытыми лицами,
В небе чудес, убиты волей и птицами,
Перьями снега чистыми,
Уничтожены пухом земли и спицами.

И в недре застыли обиды,
В смешной суеверной подруге,
Я нахожу эти старые виды,
На снег, который чернеет от вьюги..

Пеплом очарованы гнёзда,
Дрова побили огонь и облили водой,
И не в шутку, а серьёзно,
Залили этот старый, земли, весны конвой.

Малое в великом, великое в малом,
Застыло небом и комаром, как говорили раньше,
Ведром и небом, дождём усталым,
Ладонью и снегом, как хорчёк и кровавый кашель.









О раздорах

На дне нервов и слов,
Играла борьба,
Между кучей каких-то ослов,
А мысли - судьба.

И волны бушующей пеной накрыли,
Скалы твердели и точились,
И прорыты тоннели от силы и пыли,
Глубинами вверх становились.

Эти лживые (крепкие) стены,
Крошатся травой,
Когда интересы скал и пены,
Сомкнулись в жилой...

И смысла битвы нет в игре,
Камни уйдут,
Волны засохнут в воды вине,
Спорщики умрут.

Эта старая тема актуальна,
Пока будут разные мысли,
У похожих людей повально,
Лететь в спины быстро и быстро.









Жизнь - спасение

Наше молчание тупое,
Тускнет в фразах,
Такая малость обует немое,
В слова унитазов.

Морда в толчке - грубая лесть,
Сезонный дождь,
Льёт за окном, орёт за дверью тесть,
Чей-то это гость.

А я боялся, что буду тихо лежать,
Но мозг тоном змеи,
Взорвался бомбой ора, стонать!!!
Услышав шума твои.

Жизнь, ты врылась в дверь,
Своею лопатой,
Дождя, родни, люблю, поверь,
Будешь богатой.














Старость мачо, его мысли

Зайди в меня глазами,
Дверью души,
И, через эту дверь, вспомни устами,
Всё, старые прыщи.

Забудь прыщи, йод намазан,
На меня, как на хлеб,
Масло не йод, но та же зараза,
Плывёт, увидев свет.

Из темницы выходит трава,
Просто это день,
Наступил на темницу, в дрова,
А может и в пень.

Свет - любовь, если хорошо подумать,
Но только очень,
Но тьма - следующий шаг, похабу засунуть,
Надо всегда, завтра точка?

И всё сначала? Мысли, любовь,
Одинокая ночь?
Зачем? Думай, думай, думай вновь,
От куда же дочь?

Но это не суть вопроса,
Предохранения известны,
Чеши, чеши свои седые волосья,
Где те, под балконом песни?




Дикий блат

Взводы на ресницах,
Атакуют губы,
Падают в столицы,
Грубые паскуды.

Воем золотится,
Адмирал судьбы,
Но он скоро возвратится,
На покой мольбы.

На печальный праздник,
Пустотел и тьмы,
Ты взойдёшь хоть разик,
В эти кандалы.

По небесным ликам,
Надо пройтись,
Чтоб в несчастье диком,
Снова не найтись.














Мысли о смерти

Нежные, добрые, милые,
Пусть вы лишь мечта,
В голове будете остылые,
Мысли о смерти, всегда.

Когда мне не очень приятно,
Слышать губы седых,
Когда мёртвые не понятны,
Приходят мысли живых.

Я пытаюсь уйти, но руками,
Меня они держат,
За грязные тайны, мечтами,
Меня они режут

Жизнь, тварь ты унылая,
По бескрайним годам,
Тянешь в мысли остылые,
По чьим-то следам.

Ветви дорог приведут только к дому,
Но сугробы накрыли ветви,
Остылый труп, а может и впавший в кому,
Всё вспоминает те мысли о смерти.









Мера против развращения

Долой немногие просветы,
Крути рваную плеть,
По телу красным самоцветом,
С песней пролететь.

Мы ляжем на кровати тьмы,
Живот, сплотив в точку,
И по спине удары той плетни,
Свистят лучами ночки.

Здоровые, льстецы, немые,
Все тут лежат,
Плевать на старые унынья,
Роддом, насилие, пират.



















Аква-геноцид

В воде лежат дома,
Их снёс туда покой,
Но он делает дела,
С рёвом и косой.

На заборах тут печаль,
В огородах тут тоска,
Пугалом висит. Спираль
Унесёт с собой треска.

Девы - русалки давно,
А другие только кости,
Струятся серой пеленой,
От чьей-то пьяной злости.

Дарован водный склеп,
Печальным сумасбродам,
Они не смели, есть котлет,
Их пыль заполнили сугробы.

Зима растаяла и тут,
Явился он, герой,
Который выточил из прута кнут,
И окунул водой.

Деревня рвёт, но бесполезно,
Сталь не порвать,
И будь-то кот своим хвостом облезлым,
Кнут прёт на убивать.

Заглохли визги девичьи,
Застыли петухи,
И в тишине одна истеричка,
Взломала нос, и уходи.

И вот тогда, как смерть по всюду,
Наслал покой дожди,
И реки хлынули в дома, и трупы
Унесло...





























Спасение

По забытым дорогам,
Дикие мчались уроды.

В занавешенных шторах,
Виден лист и повторы.

Вдаль зовут капли дома,
И багровые стоны вечного рома.

Пьяный бродяга забытый,
Вечно пьёт то, что зарыто.

И немые дороги обругал он давно,
И по петлям скучает, ну а им всё равно.

На кровавых глазах потемнела любовь,
Дом далёкий и старый, позабывшийся вновь.

Пьяным надо раздеться,
Пьяным надо гулять,
Им не видно дороги, только б погреться,
О замывшие ноги, остальное всё ****ь.











Вспомнив о вражде

Конец игры настал,
Всё, кончились сказки,
Это последний пути привал,
Запомнить серые краски.

Кокетство с мраком,
Надо закончить,
И выйти из этой клоаки,
Героем и прочее…

Ночные пожары,
Не потушить,
Горячим отваром,
И не забыть.

Печальные встречи,
Колотят по тьме,
Сапогами в тот вечер,
Вконец по мне.

Заражены лица,
Миссия прошла,
Отлично, но не спится,
Взять и в кошмар.

К чему все эти встречи?
Нам их не надо,
По ним костры и свечи,
Прошлись сухим парадом.

От этого и лица,
Зажмурили глаза,
Вспомнив дохлого фрица,
Как наглого козла.

И я помог моим ученикам,
Забыть, что кончилась война,
Что дети их читали по слогам,
Про то, что вонь и тишина.

А я закончил своё дело,
Я мчусь к постели,
Неугомонно и также смело,
Как рушились отели.
























Результат

Колкие ноги играют,
Путают след,
Агонию пустую пугают,
За робеющий бред.

Ад пропал в призрачном месте,
Где пути замели,
Ноги робости к собственной невесте,
Унесут кабели.

И там встанут на правду губами,
Правда порвётся,
Где в колкие ноги мечту закопали,
Ложе не проснётся.

Кровью пророет, водою утопит,
Нас правда,
За то, что мы воры покоя,
Как абракадабра.

А девушке смешно, она уже не та,
Где пепел кружил, как снег,
Унесли невинность жаркие ветра,
Насилием туч, не помог бег.

Все лица в сумрак, все слёзы в рукава,
Взведён кулак к уродам,
За то, что страх упасть попал в зеркала,
А там петлили вонью сугробы.

Жизнь груба и скучна,
Как и мы,
Но одна лишь нам видна,
А мы больны.

Ветер нарушил пушинку пыли,
Ещё задрал им юбки,
Пыль и похоть в кадре застыли,
Быть рядом им уютней.

Ножик летит к этой картине,
Его только не хватает,
Тут и капли крови и скотины,
Кабели, пламя порождают.

И вот стоит трасса, там она...
Но могло бы быть иначе?
Но память и мысли срывает пелена,
По другому никак значит.

Колкие ноги играют,
Путают след,
Агонию пустую пугают,
За робеющий бред.














Про любовь

Сонная, мрачная, вечная,
Пуста и невидима,
Золой покрыта и свечами,
Радостью и обидами.

Ты встала в пули телом,
Разрывая хвосты,
Весною давно уж доспелой,
Зеленеют кусты.

Лица опухли - жара,
Пена и смех,
И в тебя нам пора,
Видим успех.

Жабьей насмешкой,
Ты утопаешь,
Расколов, как орешки,
Нас забываешь.

Вода остудила пыл,
Холодом,
Лживая ночь мыл,
Проводом.

Остатками сил на небо, трогать,
Ночь тишины и работы,
Над звёздами, хватаясь за горы,
Этой глупой зевоты.

И в этой тишине тёмной на миг,
Вставить три слова,
Произнесёт, как сможет крик,
Спасая остатки крова.


































1918

Я тот, кто простой,
Вечер и всё,
Зачат в 3 летом и росой,
Как утро принесён.

Я не видел в жизни вес,
Который не поднять,
В пальцах сила и арест,
Закалён судьбой, похож на коня.

Мои копыта стонут от боли,
Ртом пен травы,
Мне не видно чужеродной доли,
Суррогата весны.

И война прёт меж нами горы,
Своим криком,
Но кость не глотнуть, будут запоры,
И вот итог...














Приносящая смерть

Гордая ампула течёт вниз,
Медленной струйкой,
А водопад - свободный каприз,
Мчит туда... пятном песка.

Резкое ранение темы,
Связано с водой,
Быстрым вздохом задели,
Или углом и горой.

О, да, водопад пролил тебя,
В земли разврата,
И ты глыбами сшибаешь и меня,
Без любого возврата.

И под тобою я нем,
Я глух и я слеп,
Ещё не видел таких проблем,
Из-за которых склеп...














Варианты

1

Горький сок берёз,
Летит в горло,
Пена, губы и склероз,
Встанут в пойло.

Брага из горящего древа,
Жжёт зубы,
Пот, кома и плод посева,
Ляжет в губы.

2

И мокрая от слёз пастель,
И медики со спиртом,
Лежат рядом, больница - отель,
Здоровый, даже с виртом.

Сухие ноги тыкают землю,
Сухие бошки лежат,
Растрогали старость - петлю,
И "На волю!!!" кричат.










Утечка

Дерево в снегу,
Какая картина!
Мучаясь в бреду,
Умирают птицы над осиной.

Ветки закрыли птах,
От света,
Когда ж весна ударит в пах?
Нет ответа.

Инстинкт сохранения,
Застыл в снегах,
Такого раннего старенья,
Осени в часах.

Между зелени и низом,
Белеет зима,
Аномалия природы, в Африку, бери визу,
Не примут, целая страна.

Даже птицы не предсказали,
Хотя можно гадать на них,
В итоге шмотками забиты вокзалы,
И это уже не про погоду стих.

Если что-то не то у тебя дома,
Беги, на всё плевать,
А, если за окошком зима,
Плыви, беги, надо убежать.

И нет нигде покоя от бед,
Остаётся только одно,
Бежать туда, где свет,
Покрыл собою даже дно.

Утечка мозгов, но нигде,
Нельзя жить, в конце не умирая,
Но им ответ, похоже, виднее,
Эмигранты - эгоисты, и это новых порождает.





























Странные сказки

Этот безграмотный сумбур,
Все заботы покинул,
Из своей головы, в трубу,
В 0 давно закинул.

И я тоже собираю слова,
В одни точки,
С мыслями, втиснуты, трава,
Пожелтела, взорвались почки.

Я тоже занимаюсь тупым рифмованием,
Строки мои под час разлучены,
Но мысли старой прухой лезут в формирования,
Одной большой, до боли ползущей.

По моим пальцам ходит барабан,
Ударные трескают,
По какой-то левой байде, как по столу стакан,
Образами пресными.

Соли, спасибо не надо,
Уже нахлебались,
Солёной абракадаброй,
Против ворон, что всё равно не попались.

Я пытался изложить нашу глупость в стихах,
Но голые мысли не вкурили,
Будь-то сумбур, как в умных речах и актрисах,
Которые просто от чего-то унылы.

А глупые больные против понятной лести,
Прут, как я против дешёвок,
Их тоже задели мои стихи о сбежавшей невесте,
В руки развращающих верёвок.

Лопатами сшибайте эти верёвки,
Даже у самих себя,
И мысли о смерти дитя, от пьяной воровки,
Пропадут, упадя.

Любую дуру звать не стоит, я думаю,
Предохранения для юнцов,
А я про завтрашний день мыслями танцую,
Всегда дождись любви паров.
























Гармония

Золотые топоры оглохли деревом,
А оно позолотело,
Но золотые дрова пойдут от севера,
К югу, на денежное дело.

Там дома розами покрыты,
С головы до фундамента,
Травы золотом забиты,
До самого шара признания.

Там строят козни светлые маги,
Убить всех новых,
Но прожечь в них свет от флагов,
Консерватизм у которых.

Эти новые дети вымоют травы,
Своим бледным дождём,
Который встанет посреди удава,
И самым быстрым конём.

Они придумают деву, которой ещё нет,
Она встанет на глотку им,
Того и страшатся и молчат в ответ,
На провокацию восьми, и молчим.

Гармония - это то, что просто резка,
Старых глыб,
И искание пепла в меру, в меру дерзко,
Страшно, да погиб.




Карета

Как противны мои извергания,
Рот мой стал обезвоженной льдиною,
Лед, с которой с силой стекал попаданием,
В ров подушной моей скотиною.

Я не ставлю на кон беременность,
Пухлых извозчиков пней,
Но я встану в бутылку семени,
Правдой горящих огней.

Пусть недолги веселья,
Алый запах рассвета,
Постоянно кружит наваждением,
Из своей золотистой кареты.

Я забыл, что такое молчание,
Робость осталась за мной,
В пылком пламени этого отчаяния,
Я закрою тот дом золотой.

Ограбление принца за водку,
Станет прежней заботой,
Пьяных драк, упавших в тёмную лодку,
Каплей крови походкой.

Мне не вспомнить заката,
Сонный душ обрыгает,
Жрёт меня сероватая палата,
Из конца в конец ковыляет.

Кони ржут, им хохотно,
Бегать по лесу птицей,
Ну а мне от этого холодно,
Напою их с ядом водицей.


































Секс

Я выпил всё до последней капли,
Можете меня не преследовать,
В коричневой яме руками и камнями,
Не прите мне в нос, помиловать.

Просто сажа белёсой дорогой,
Меня мчит к перинам,
Снежные ноздри зимы пологой,
К Машам всяким и Катеринам.

Летят перелётные птицы зари,
Новая ровная петля,
Ляжет лужей в душу, твердит - пари,
Над Богом светом.

Я не могу плыть посреди петлей,
Прожитые ноги устали,
Лететь на миг ног, сундуков и сандалий,
На банкет этих хмурых созданий.

Но я вижу сумрак хлебной дороги,
Которая вручит тьму,
Кина про любовь покажут пологий,
Вечный путь к нему.









Мысли

Я слишком прав, я пьян,
Как горсть перца,
Жгу все ноздри в коньяк,
Голосом сердца.

Пасмурно нынче,
Дороги залили рот,
И тупой "Код Давинчи"
Станет алой ворот.

Я не люблю добрых кошек,
Которые мнут меня,
Как коврик на огород мошек,
На самих себя менять.

Изменчивые строчки капусты,
Ножом разорвут качан,
Комом подразделят мне пусто,
В мире по старым свечам.

Горе моё ты водное,
Путь ты мой близкий,
Звезда ты моя путеводная,
Не веди к пискам.

Я злобу нарушу печалью,
А она пропоёт мне гимн,
Как пепел от тайны отчалил,
И потом долго, долго гнил.

Горе ты моё ненаглядное,
Где ты видишь свой старый путь?
В ветре своём препаратное,
Ветками усталых надо лишь пнуть.

Это самый назойливый слог,
Что хотел я всегда вам сказать,
Перечень вздохов чужих помог,
Разорвать печень коня.

Я заложил душу в письма,
А они точат обратку,
Где пепел тушат толпы жизней,
Загадывая загадки.

Жажда забыла покор,
Начинай петь,
Поэт поёт другим в укор,
Испугавшимся лететь.

Я не люблю лживых сказок про гной,
Паром задрать трепет,
Нам нельзя втиснуть пар в иной,
Пену, тупой и неловкий ветер.

Я забуду эти лживые хари людей,
Которые лгут им луной,
Шагая по повести пледом коней,
Заработать себе на конвой.

Злобные соты плетут мне покой,
Плевать, ржаные петли,
Лгут и лгут ветер за собственной весной,
Свои назойливые ветви.

Я пру своею гнойною ухмылкой к песне,
Прах раздроблен ветром,
Всё теснее, теснее, теснее, и вот уже тесно,
Рыхлит злобу красной клеткой.

Может и правда не в нас,
Но мои мысли - правда,
Пойми, что пепел, даже транс,
Зайдёт за правду правда.





























Желание

Я живу, как пасынок,
Лето ставит мой пот,
Я же лгу ему свой дымок,
Выпивая свой компот.

Алым снегом песни вьются,
Над моею головой,
Ветер, дождь, рядом проснутся,
Я боюсь половой.

Да, я извращенец,
Пусть девушки ругают,
Но я хочу их больше полотенец,
Пусть это их пугает.

Темнота суровым роем,
Понесёт меня к ней,
И плевать на количество попоек,
Что в душу лезут всё сильней.














Кто сказал, что я слаб?
Я встану в путь,
Сгорю снегом и плевать
На красную, в камере ртуть.

Мой песок жизнью катится,
С неба водкой,
Как все года, на смерть уставился,
Своею сковородкой.


























Не просто рвать

Пропой мой слой рогами,
Пусть они орут сильней,
Чем рот пел золотыми годами,
Рогам всё ж больше, видней.

Черпаем словами правду,
Пытаясь найти в норах,
И про мысли и упадок,
Забыли, как помнят повторы.

Я загнутыми мыслями вспорю,
Эти лёгкие скалы,
И посмотрю, не поняв, я спою,
Что внутри у них травы.

Режет пена долгие песни,
Про подарок судьбы,
И это не "сектор", не "плесень",
Не глупые пруды.

Поможем мы, им может,
Руками голов,
Разбивая их лица тоже,
Насилие умов.

Вот вам преграда, для прелести,
Нежные прялки в грубые тиски,
И мольба встанет ложью ереси,
Постучит гроб правой тоски.




Уход

Падаль падает вон,
Торговцы правды,
Готовые поднять трон,
Даже если он падаль.

Я, урчаньем пройму законы,
Крошками льда,
В небе парят конные притоны,
Врывшись из дна.

Копытами сшибают порции,
Коронованных особ,
И все так же рожают торговцы,
Правды пошленький озноб.

Закашлялись стрелы снега,
В луже проникновений,
Её увезёт новая торговая телега,
Избежав глупых столкновений.

Потом лужи в пропасть скинут,
За золотые ноги,
Ответит снег за холодную картину,
И пойдёт обивать пороги.

Но пороги замкнут трещины,
Потолки закрепят,
Ноги каких-то повешенных,
И ветер тоже усыпят.




Поэтическому марафону 2006

Мои любопытные мысли,
Принимают жгучей,
Песни про город протисну,
В привет дома ползучих.

А я тупо проникаю,
В дупла дома,
Как пепел и печали,
Но прахом грома.

И в том пророков доме,
Причины слезопадов,
Ставят ров родной коме,
В призрак своенравов.

И я прочту их мысли снегопадом,
Как обычно холодом,
Рядом совершу многих синеньким взглядом,
Тех, кто носит бороду.

Про край и родину истории,
Устали быть нулём,
Меняются давно пародии,
На недостаток, за рублём.

Пусть себе печаль рождают,
Своими строками,
А я живу, для перьев пожара,
Песнями и их полками.

Которые меня пронзили дрожью,
Встанут рядом,
Будут тут огонь крутить, можно,
И за даром.


































После

Я уставился ртом в дождь,
Язык корячит,
Моя дорога обмокла тоже,
И храп прячет.

Сонная ограбленная мысль,
Жжёт правила,
Своим горящим визгом мышц,
Слова его оставили.

Родная мышца наглежа,
Ударит,
В грубый воск платежа,
Бродягам.

И вечерняя орава,
Давно покинула,
Мои мысли задрала,
В дуло орлиное.

И теперь я охрип,
Как стаи босых,
Виден уже мой гид,
Ударом под дых.

Завидую пеплу и снегу,
Они ещё тут,
А я прорыл их до света,
Но и он труп.

Не верь в отраву гноя,
Он будет тобой,
Когда сажа порвёт побои,
В снег твоего покоя.

Вот и всё, что там,
А мы гадаем,
Куда идём по следам,
Которых не носят сандали.





























Все строки

По покинутым небам,
Мчится шаль,
И она повернулась следом,
В ногу и спираль.

И теперь закрутило в грозы,
Все людские усмешки,
Которые льются стихами или прозой,
Типа " Врежь-ка"

Усталым тропинкам,
Я ору песни,
Но и их унесут в слезинках,
Поставят тесно.



















Анализ

Рощеники ставят рыбу в припев,
Как ту, что их съест,
Ставят рать творцов и нерв,
Думающие, что образ - тест.

Но мои стихи - это анализ мыслей,
Слова которых,
Положены на музыку души и жизни,
Но застряли в заборах.

Дарован город синеглазый,
Но глаз темнее,
Царапает в путь скалолазов,
Забыв гонор реек.



















Осади

Лодырь, как я и ровным строем,
Поковыляю в двор до пьяна,
Под венец правды помчу стрелою,
Сорвать жгут от лица до стакана.

Как ещё, если иначе невмочь?
Все охмурённые жизни во мне,
Воспрянут вмиг в единую точку,
Подмигнут однажды сердца стене.

И пускай я не в силах забрать,
Все нелёгкие души гор,
Я буду до последней смерти рыгать,
На мозги тех удушливых спор.

По наглейшей лопате камнем,
По пятнистым полям сапогом,
Я стреляю по жизни саблей,
Но, стойте, надо умножить роддом.














Лгун

Щемящая мразь моя, как и других,
Но, правда, проста,
Я лгу ей назло и пну ей с тоски,
По силе грубого роста.

Оранжевые дыры нравов,
Пронзают траву,
Лезвием рва и ртутных ставок,
Всё за забаву.

Боже, вы не поймёте причин,
Ваши вопросы не к мыслям,
Они встанут моим горлом - кирпичи,
Но не ждите, не ждите карнизов.



















Поэты

Рука протиснула осады,
В мой поющий рот,
Но плевком обмокнет когда-то,
Поднимет на новый заход.

Одунь взгляды и укради,
Пороки неба,
Застыли падать, господин,
Уставил беды.

Зарезанная стынь,
Убьёт печаль,
Своих тупых скотин,
И рвётся уж петля.

Ради грома головы,
По этим мозгам,
Я вытащу шею, ждут гробы,
Пеной по пирам.














Шестая верёвка

Любовь – единственная нежность,
В бескрайней похоти надежд,
Но обречёна на неверность,
И заключёна в серый крест.

Печаль – единая победа,
Над странствием чумы,
В великой битве тьмы и света,
Влилась окошком потайным.

Мечта – назойливая глупость,
Меня несёт к невиданным делам,
Но поражает нерв безрукость,
И ковыряет дальше по рукам.

Судьба – дорога в родину весов,
Ногами кружит мой настрой,
И тычет мордою в песок,
Своей незримою рукой.

Тоннели приведут к пучинам,
Расдолбанностью крыш,
Уводит ветер к старости поминок,
К полям, где ты меня простишь.

Корой питаю небеса,
Гонимою походкой,
Умчу, как в сказке по лесам,
К своей 6-й верёвке.




Моя суть

Безумные лица мечты и желания,
Не обижайтесь на нас,
Мы проникаем безлико в сознание,
И вынимаем раздробленный квас.





























* * *

Душа без звёзд,
Палка с клеем,
Любовь всерьёз,
В лужах тлеет.

Сигаретный туман,
Искрами дует,
В ветер этих стран,
Которые уснули.

Нет любви, без пороха,
Странствий, без сказок,
Нет судьбы, если не дорого,
И печали, без связок.



















Тюрьма

Какие робкие песни,
Какое рваное небо,
Играю в слово и тесто,
По лугам нового посева.

Я пройдусь ртом тут,
Мне наплевать,
На разум судей, прут,
В незримую гладь.

А крошки деревьев,
Уснули в судьбах,
Зачем трава у перьев,
И сумрак под дубом?

Конечно двери в назад,
Закрыты льдами,
Поют лбами затор в азарт,
Но их заметает снегами.














Разлом

Мои дефекты речи,
Лезут в глушь,
Своим назойливым заречьем,
И пьянством луж.

Я поэт лиц и суеты,
Я пишу мысли,
Только думы темноты,
Рвут себя.

Надеемся на годы,
Насмешкой уйдут,
В глухие заходы,
Ломаным мозгом.



















Алые дети

Слова, какая ж глупость,
Мы встали в загубленный путь,
И в нас голова ещё не проснулась,
Иль нам ещё не всё возможно вдуть.

Корчатся песни,
Мы орём припевы,
Странной, пахучей лести,
И наглой дарованной девы.

Всё, не могу,
Мы падаль,
Воруем у вдов,
Жизни и деньги,
Чтоб лежать в стогу,
Пенистыми устами,
Не видя старых снов,
Мы песен алые дети.















Слоны

Странствия слов под ловкими,
Напоминают слонов,
Которые воруют под полками,
Кайф невидимых основ.

А мы слова кидаем мечами,
Которые стали,
Для них всего-то плечами,
И даже не палят.

Но грозы дрочат нам всплеск,
Эмоции бровей,
Мне напоминают лишь треск,
Усталых лошадей.

Возбуждают в нас награды,
Страх к роботам,
И грозы талым маскарадом,
Мочат нас хоботом.














Искание

Заморыши грёз,
Укутают,
В веки берёз,
Разлуками.

Размозжи ножом,
Минус,
Уйди в притон,
Синус.

Бредни вод,
Мешают,
Тут мой род,
Растает.

Раненые вдовы,
Плачут,
Снесли эти воды,
Сдачу.

Так с любыми,
Ими,
Будут родные,
Пустыми.

Не бойтесь,
Не боль,
Не бросят,
В поле.

Это лишь я,
И только,
Иного ищу соловья,
Не горько.


































Мы

Мыслят пороки тоже,
Но не так,
Чтоб взять вожжи,
И закурить табак.

Но гонят всё драное,
Их отражения,
Не водяные - зеркальные,
Ждут столкновения.

Старые битвы,
Устанут жестью,
Бить селитру,
Отстанут песней.

Всё и так весело,
Мы вставим,
Мозг в это месиво,
Вот и правим.

Добро отдохло,
Мы - зло,
Печень в порох,
Унесло.

А сердце устало бить,
Свои стуки,
Крови нету ведь,
Засохла от скуки.




Экспромт

когда из ушей моих грёб пар
уже принюхивалась философия
в кадык, а может и в дар
И жизнь куролесила
Мой голый трон
правду на кон развесили
За вшивый притон/


























Ореол

Вот иные смыслы мои мозги,
Вставят в строчки,
И что тогда, сопли? Или вопли?
Вынырнут в раздрочки.

По небесным краям снов,
Пролетел там кинескоп,
В возвышенные веки строф,
И пепел синих ветерков.

А я поставлю в прахи сон,
Он встанет глоткой,
В выможженный арбайтен корон,
Своей незримою походкой.

И вот правда уж блекнет,
А свет стоит конопатьем,
Но прыщ в заде верхнем,
Встанет между, лопатой.

И дыры возрастут на город,
Хламом изголовий,
Что измельчат незримые заборы,
Своим нелепым половодьем.

И крошки скал на землю упадут,
В безликом зареве созданий,
Огненной и царской, ещё и скандальной,
Корона встанет в ожиданье.




 К чему свиньям оргазм, если их грязь удовлетворяет?

 Боже, какими рамками мы вставляем эти лживые строки в кровь из носа. Да, рады встречи себе самим, когда оранжевые блёстки разносятся над нашим горем. Мы ищем страх, мерзость и грязь, когда жжёные сердца наши становятся тем, чего ждут. Слова и только? Где вы мнимые судьи трасс и подворотен. Справедливость тупо и нагло искать в мире борзых псов и умоляющих кошек и мышей. Старые мысли о недостижимой правде вновь возникают на строительных площадках судеб. Дарована милость даже скотам иногда, но гуси на свиней вроде и не походит. Шизофрения отключила в нас праздники ерундовой лести и самобичевания. Мы гнетём себя и других, как же нам мыслить о чём либо, коме бытовухи, какие же лица нас спасут, как известно только наши собственные. Это так обыденно и понятно, но я пишу об этом тоже, и ещё миллионы подобных тем у меня в руках, уже летят к вам.















Нереальный, но стих

Вроде стройки и речей,
Ниже мнимых губ,
Пролетал и звонкий воробей,
Проплывали блики лун.

Родные глыбы водопадов,
Вы ставите на робость гнёт,
Своим противным караваном,
Он горы все ногами разнесёт.

Вы ставите на рабские грудины,
Свои назойливые глыбы,
Петлями в небо над рутиной,
Уносите рогатые рубины.

Мы варим, продаём и жарим,
А где они потускли?
Не в щёлке ли бездонного стакана?
Что было б так по-русски.

Но крохи ног и пепел снега,
Уткнули наши сапоги,
В низы и верх пучин и тлена,
Что надо б осадить.

Но я не зря всё это выкавыркивал,
Не зря ломал все огурцы,
Потопом нашим и скандивами,
Я просвистел свои усы.

И розами я сыпал ноги равнин,
Затем, чтобы услышать,
Как бережно читают соловьи,
Свои пропащие подмышки.

Чирикают в ответ, но гогот слышен,
Камней рушимый стук,
Проносится над ратью с крыши,
На головы невымытых посуд.

Пускай пасут нас свысока невежды,
Мы прём на камни новый свист,
В сто тысяч раз сильней, чем прежде,
Он весит, как прозорливый артист.

Вот гонор не устанет,
Лететь, лететь, лететь,
Пускай мы лишь салаги,
Лежать и в сеть, в Исеть.

И там уже, на дне реки,
Взлететь, как встарь,
Найдя гнилые сундуки,
Уснуть в свечах.

Боже, где твои глаза,
Боже, я богохульник,
Зачем дарована мечта,
Что не заводится будильник?









Флирт

Флирт, можно и флирт,
Хоть вы меня безмерно и ругали,
Но слышал я в лампадах чатов крик,
О том, что не заметили и справили.

Праздник - это да,
Но лики тут, как в карнавал,
Услышит песни их вода,
Про то, что правит всё же бал.

И стало быть ногами стоптаны разлуки,
И перья пролиты на дно,
Лишь нашими и только, от вечной невезухи,
Венцами скважин и пустым окном.

Что ж, непонятно - объясню,
Где праздник, там и бал,
А значит, свечи радость принесут,
Ту, что бездельник подобрал.

И тут и радость и любовь,
А стало быть, и флирт с везеньем,
Ту сажу на потом ты приготовь,
Когда сердца заполнятся волненьем.

Да, я про флирт, который ставит нам природа,
В бесталые луга и сновиденья,
Устанет бить ручьями он, от гнёзд бесшумного похода,
Покинет нас, как приведенье.




Егерен

Смотришь в окно,
Видишь язву,
И говоришь - оставь,
Я богобоязный.

Гулко уткнись,
В пошлость оглохших,
Ты только турист,
Ты только помощник.

Забудь восторги глыб,
Они уткнули гной,
Твоих зубов и рыл,
В бесчувственный запой.

Но язва спорит с млечностью пути,
Она твердит, что шпаги на тебя,
Шагнули ветром пламени и ты,
Уносишь в город серебра.

Ну да,
Гармония не лестна,
Когда,
Изрезаны мешки железом.

И прут потоки рек на край,
Но грудь остыла,
Упала и дальше играть,
Остатками сортира.




Бал

Все радуги взорвали всех,
Но старый двор всё зеленеет,
И рыцари, не вылезая из доспех,
Идут от лун, не тлея.

Идут на бал, да, именно бал,
Чтоб разорвать полы железом,
И нарываясь на скандал,
Они и к дамам вмиг полезут.

Но всё же и вымерли не все,
Остались гномы и синицы,
И оттопырив ноги по весне,
Они пошли в углы - кружиться.



















Другой бал

Я тоже тут, а где мои слова?
Они летят к вину,
Мне отвечает робость в 2:00,
Уж снимут плечи седину.

Тогда я встану в эти стулья,
Сломав все, до одного,
От всего, что мне кричали люди,
Думая ли головой.

Но сны не часто так сбываются,
Как скажите друзья,
Это только сны, они лишь улыбаются,
Нашим с вами соловьям.

Что ж, сегодня бал?
Ну да, легко и радостно,
Устроить тут привал,
И не говорить гадостей.

Сегодня всё не так,
И только листопад суровый,
Мешает унестись в кабак,
Или в мрак столовой.

Ну да, повара тоже танцуют,
Зачем их угнетать?
А не то они всю выпивку своруют,
И пойдут друг с другом танцевать.

И что за дни такие?
Все идут на танцы,
Сомкнув в кольца тугие,
Объединив пальцы.

И так, пускай,
Всем хорошо,
Танцует даже попугай,
Не нюхал ли он порошок?

Ай, незачем нам злиться,
Пусть отношенья иногда под бой,
Гнев, пустим на столицы,
Тут только бал, только бал, но где конвой?

Защитники отечества,
Пусть охраняют от самих себя,
Да и от страха покалечиться,
Героев наших и ребят.

Ну, это так, на всякий случай,
Вдруг и сны начнут сбываться,
И пролетит, как чёрной тучей,
Гнев, на что-то, но пока все улыбаются.














Начало незаконной песни

Мои 18 зим,
Не стоят и года,
Прожитого с ним,
С тем кого называли Кобой.






























Всё о сажах

Я буду ждать окна,
Их откровений,
Но ночь пока не сдохла,
А день пудрится в лени.

Эти дороги, ожоги и пламя,
Вот тут, не там, а тут,
Научат школу Петей-Ваней,
Слушать этот Голливуд.

Стоп, мои образы стары,
Прощенья себе не вставит,
Как слон, из чей-то норы,
Вытаскивает и, грабя давит.

Это самые простые книги в мире,
Судьи тут дарят рабов,
Своим служанкам и капают могилы,
В орды земли и, вроде бы суров.

Да, естественно не правы,
А что нам до книг?
Они только они всей оравой,
Листают нас до грив...








Расовая злость

Гадство, что они за гады,
Ругают злодеев,
Которые этому смраду,
Включают старение.

И током пробив низы их,
Злодеи пытают гадов,
В тёмных кроватях сырых,
Над отражением подвала.

И гады стучат злодеям в отместку,
Но им того всё же мало,
Они протыкают дыры до отверстий,
И уносят песни в табор.

Коробки с мясом сгрызают цыгане,
Они гады и только,
И после дождя, укрываясь в полянах,
Поймут свою тут дольку.














Я бы поставил на первые три места несколько изменённый список деятелей отечественной культуры, а именно - Есенин, Цой, даже Бутусов, естественно люди такого уровня тоже не каждый день рождаются. Ну, таких громких слов в адрес Есенина я бы не бросал, но всё же, понятно, что он был вообще противоречивым в мыслях, а стало быть, и в словах. По поводу моих стихов, хочу вот что сказать, мои образы не могут обозначать что-то одно, они, так сказать, многолики и имеют массу различных толкований, стало быть, и первоначальное мнение, на самом деле бессмысленно. Натюрморт Бродского я прочитал. Я считаю, что любое литературное произведение хорошо только тогда, когда оно не повторяет ни единой детали того, что было создано человеком. Стихи у меня начались с того, что я писал, будучи в состоянии, как я считаю, подвластности возраста - 15 лет, они получались, как мне казалось дерзкими и красивыми, как мне кажется сейчас - это были лишь первые неудачные шаги, как говорят - первый блин комом.
















Старые рифмы

Свет и тень
Ночь и день
В нашем мире всё это есть
И добро и любовь, ненависть и месть
Те же рифмы, те же мифы
Те мелкие синицы и те большие грифы.

Журавли, что в небе летают
О мечтах людей не знают
И те же рифмы и те же строки
И то же время, те же сроки
И мы всё вспоминаем,
Что давно уже знаем.

Добро и зло,
Злу потом слегка не повезло
Добро победило опять
Почему, потому что надо книги читать.















Это самый ярко-выраженный стишок трёхлетней давности, который мне более ли менее нравится. С вашим началом моё не сравнить, однако, да и смысл написания у меня изменился в корне. Как примерно говорил Есенин - в начале своего пути надо не рифмовать прилагательные и всё пойдёт хорошо, но его я тогда не читал - не понимал... Я пишу, по настроению, да, как говорилось, не надо делать того, что не нравится, согласен полностью, даже про невкусные продукты, при том во всех смыслах - я ж ещё и повар, вот.

Говорят, что Есенин был для многих молодой Советской Россией, так, что да, эгоизм полностью оправдан этим.

Простите мне мою глупую ошибку по поводу объединению критики и мнения, я основывался именно на том же, что и вы, критика без мыслей ничто, так глупо забыв, что мысли могут легко обходиться и без критики. По поводу вашего второго, да и первого присланными вами стихов, я так же выскажусь позднее.

С признательностью, Казаков Егор!!!













Банальный рассказ из жизни

 Лампы уже опустели, свет их уже покинул, поскольку ночь завершила свои притязания и не грохочет больше немногочисленными машинами. Лето. Где-то уже отгрохотали пьяные вопли бродяг, которые праздновали только то, что называется наступлением ночи. Всё сейчас находилось в состоянии некого небытия, завершённости и приготовления к чему-либо светлому, озаряющему всё видимое пространство - этим вполне мог и стать день, начинавшийся, как правило, после незаметного, проходящего в нелепой суете, утра. Пусть возможно и невозмутимы глаза луны, но она так же готовится к пересмене с всенаполняющем солнцем. Время устало уже ложиться спать за эти секунды, которые каждый раз длятся всё дольше, замечая, как они ни как не могут закончиться, время готовится к длительной бессоннице, которое, пусть многие и предсказывают, все же неизвестно когда кончится. Только одному не хотелось суетиться, да и к чему ему это было нужно, ведь суд над горами сна и беспокойства его в данный момент не беспокоил, потому и пепел, лежащий на его покрывале казался фальшем, ну или хотя бы ерундой, недостойной его внимания. Всё потому, что вещи стали как прялка - вроде и реальны, но невозможны по восприятию и осознанию. Из всего этого также можно было что-то соорудить, но так не хотелось и не моглось, что лучше всего было оставить всё на потом, или не возвращаться к этому сумбуру вовсе. От сюда, возможно и появляется любовь ко всему готовому, обожание того, что всё тебе кто-то расскажет, покажет, или даже сделает за тебя. Всё это называется, как известно халявой, но она не приходила, что заставляло задуматься - а может и лечь в этот пепел, плевать. Завтра встать в ванную, ощутить на теле тонкие, как струны (от забитости), струи душа, которые промоют мозги, заодно с тушей, от левого пальца ноги до ушей.
 Как известно время проведённое куря и думая на кровати проходит либо незаметно, либо печально скучно, что обычно приводит к тупому завершению (сон) на подушке, но эта ночь была далеко не таковой, как люди не спят ночами в ожидании чего-либо знакового, или, боясь что нибудь пропустить, так происходило в данный момент, но это всё было столь парадоксальным, ведь ни малейшего ожидания чуда или беды не имелось. На самом-то деле ответ на вопрос - к чему всё это, крылся в святой глупости, а может и мудрости данного субъекта.























БИЧ

Роды змеиной матери,
Встанут в нас,
С насмешкой кровной скатерти,
Стоять с тобой на паперти.

Быть может только в этот миг,
Мы будем жить,
Как будь-то, снег весну подстриг,
За розовеющую нить.

Дрянная сажа,
Лишь ей не властны,
Законы кражи,
А для иных они опасны.

Сгорел наш сад,
Украли голод,
От пятнистых осад,
Во рвы и камнепад.

Но головы устали греть зарю,
Они порвали телогрейку,
Я в мозг ртов не смотрю,
Осознавая по римейкам.

Как лживы вы растяпы,
Как бурундук ходит в соболях,
И как крысы вору на распятье,
Приносят мысли в пузырях.

Я тут один лишь не притворяюсь,
Да, я тоже вор,
Мне люди свои уши доверяют,
И деньги, и ещё. Повтор!!!

А мне и не обидно и не грустно,
Что я бездельник и плут,
Моя жизнь свистит и светит тускло,
Я также тускло вру.





























Последствия

Я стал говорить с городами грозы,
Когда она обрушила дороги,
Зачем мне года одетые в трусы?
Когда и так нет...

По этим и по тем дорогам,
Гоняли мужики на скоробегах,
Ставя ровным их коровам,
Путём к налёту на набеги.

И тут удача, грозами и петлёй,
Уставила в воду взор,
Напившись раками и тлёй,
Слышит этот разговор.

Помочь - это не годы трудов,
Вмиг раскинет труп,
Своих детей гроза, пополнив список вдов,
Мужей убив...

Что ж дорога зарыта в пучине могил,
Моя победа добра над добром,
По просьбе гноя и травы,
Зарыт в пену перегной.









Без сути

Узкие ногти правят,
Над головами,
Впиться нет сил,
И пробка в ухе,
Торчат, и не вставит,
Того, кто грустил.

Уколами пронзают зад,
И тропы проницают,
Толика горы в приват,
Тощей семянкой.
Утопает.

Горы стоят, им то ложь,
Простит разрушения,
А мы не смеем стонать,
От вечеров и льда,
В возмущение.

Ледовые ужимки,
Пропихают логово,
Ветреной тропинкой,
До встреч!!! До скорого!!!

Я иду по этим горам,
Без страховки, так,
Устроить бы тут привал,
Но падать больно.

Занозы на месте шприца,
Укутают с гноем,
Не давая шанс щипцам,
Закрываясь пониже горою.

Кушать подано, надо,
А не то голод,
Но - это привал означает,
Неа, да пошли вы!!!






























Мнение

 В мире, где холода надёжно воссоздали ленту своих королевств, жил нелегальный человек, который приносил в этот мир свои воззрения. Он был, как город, который своими улицами ветвил дома. В них жило человечество, которое стало гнездом для нового сословия понятий о добре и зле. Их мечты, как бы разработать план дальнейших действий, с помощью своих проблем и решения их, стали нереальными и жестокими, поскольку не имели смысла. А мысль о смерти, без причины была отталкивающей и, каждое напоминание о ней становилось причиной столкновений привычных традиций с, так называемыми паранойями. Люди, которые не видели иного выхода, чем умереть, были тут же объявлены сумасшедшими. За место того, чтобы признать их попросту слабыми, и не смотреть в их сторону, иные мнения давали противоречивым шансы исправиться и гнить в местах отделённых, для этой цели.

















Родина

Твой рогатый народик,
Чудит все места твои,
Сама отдаётся другим,
Обновляя старые пародии.

Они пред тобою на стальных коленях,
Но упадут губами в чужие пастели,
Истину опслюнявшые когда-то,
Будут её народом рогатым.

Достойные любовники твои,
Пустят кровь в лежбищах жён,
И свет в их бровях будет отражён,
Тогда, когда время будет могил.

И ревновать к тебе нет смысла,
Кто знает всю родню?
Быть может мнимою синицей,
Мой предок сюда переехал.














Желание 2

Изгородь лодыжки,
Тычет собой,
В ноздри крышки,
А позже и ногой.

В мозг заводят мысли,
Все краткости,
И взлёты тел пятнистых,
Наделавшие пакостей.

Бездействие, плевать на всё?
Нам пошлость по рукам,
Мечты, ловящие подход,
Без действия в ответ, и ран.

И только этими мечтами,
Мы вставали,
Мы шли к вам, и печально,
Уходили без привала.

Как же мне хочется,
Познать часы,
Без тупого одиночества,
Узнать природу той красы.

Я не готов любить, быть может,
Только лишь уважение,
В моих мозгах и сердце - прожить,
Но тормозит безделье.




Дождались

Моя голова напрягает,
Размытые окна,
И разводами стирая,
Мысли, стёкла.

Рука идиота пронзила,
Рамы многих домов,
В которых окрепла сила,
Наших всесильных мозгов.

И будут припасы однажды,
Стоять на моём пути,
И тот, кто их убрал от кражи,
Не в силах дальше идти.

Горшок в ведре, а в нём камни,
Лежат, как воздух в воде,
Но застоявшийся такой, давний,
Как бы не уверенный в себе.

Препятствие сшибала голова,
Но руки тут порвались,
Тут как бы стояла личина топора,
И кисти снаружи остались.









Комплексы

Всё будет чики-пуки,
Мы никогда не умрём,
От назойливой скуки,
В которой улыбку найдём.

Что естественно, то свет,
Вечными огнями пульсирует,
И мы голые, рад даже дед,
Что сказано - нет этому насилию.

Комплексы - мечты не сбудутся,
Если забудешь, светлую равнину,
Которая от нас простудится,
Ежели оглохнем в браке, нет Марине.

Марина вставила в печали,
Огурцы мечты,
Но я смотрел сквозь, стирая,
Зубами во рты.

Окна, сугубость и лязг,
Нам не доступны,
Поскольку мы не видим связь,
Меж ними и доступным.

То, что помешало нам жить,
Спасает от глупых суждений,
Но рокот втиснет иголку в нить,
Нас, отделяя от нити.

И, стало быть, и всё напрасно,
Род не продолжить никогда?
Не сшить иных, пусть и опасность,
Но будут плыть в дальнейшем берега.


































Глупая смерть

Неа, я в смысле оскорбить,
Именно и только,
Мысли небом остудить,
Сделать их горькими.

Жабы и трупные извозчики,
Встанут в одну ногу,
Когда думы и их доченьки,
Без жизни, без роду.

Эти ранние лодки рог,
Носят на дне мел,
Рисунки чьих-то дорог,
И раны мёртвых стрел.

Мы в неизвестность уносим ноги,
По рельсам вечерних вод,
Устали ждать несуществующие боги,
Не измученного местью рога.

Шарадами наносим в гроб,
Мы надписи рукою,
Когда равнений ждёт и рок,
Нашей судьбы с тобою.









Ржавчина

Зачем мне ржавые лилии?
В цветущем саду над небом,
Мы эту низость не осилили,
Своими руками и делом.

А лепестки такие мокрые,
Лужи их простили,
Что они сырые и робкие,
Всё же ржавые лилии.

Покраска железа,
Такое гиблое дело,
И вид, как свежий,
Так легко и смело.

А запах ржавых цветов,
Ни с чем нельзя перепутать,
Ведь пепелит их кров,
Когда врывается преступник.

И я не могу понять,
Где же берётся смерть,
Если кромешную гладь,
Стаптывают, делая сеть.

Эти разломы зеркал,
Эта воздушная ночь,
Ну, кто же тебе сказал?
Что лица такие, точь в точь.

Я не любил никогда розы,
За лживый свет,
Но лилии не лили даже слёзы,
Когда их срывали в кювет.

Очень мало на свете людей,
Что узнали этот знак,
Очень много в наше время,
Наивных и бродяг.

Как же, люди, поверьте,
Есть железо,
Под маской у цветов,
Что краску долго держит.

Закрытые улыбки, дешёвый блеск,
Не видно ль ржавчины?





















Сказка о Марсе

Нервный мой зал,
Глохнет в людях,
Размытием порвал,
Людей в бурях.

Летают, спят и плавают,
Но не ощущают,
Что их сломанными вазами,
Зал мой называет.

Как хорошо это всё,
Какой же я герой,
Который любит и несёт,
Стужу своей весной.

* * *

Сезонный дождь задрал,
Мы плачем без любви,
И мы помчали бы на бал,
Дороги смыли тут дожди.

* * *

Дождись смертельной влаги,
Которая оглушит всё,
Своей незыблемой подагрой,
Смешав зуды с дождём.

+ год
+ год

Яркое солнце осушает небо,
Высох океан давно,
Над пеплом старого скелета,
Красно!!! Красно!!! Красно!!!
































Скорогоступ

Тяжёлая хрень,
Меня не заботит,
Полуночная тень,
Трансы пустые заводит.

1

В одном не былинном заходе,
Творились унынья,
Там свет в разум уходит,
Не радуя поминок.

Загнившие саги слагал,
Один поэт признаний,
И в воздух крошки он кидал,
Покоряя сознанья.

Он жил там и горел,
В приблизительной правде,
Танцы со вздохом смотрел,
И погибал в этом даре.

Заторы пашен протыкая,
Нахмуренным словом,
Он дразнил, окна открывая,
Свои незримые стоны.

И град в отместку проплывал,
За горизонты унося,
Нарываясь на всебранный скандал,
От визга этих поросят.

Порою даже незабытым всплеском,
Меня несло туда,
Там жизнь устала крыть нас треском,
Своего того пруда.

И даже знамени нам мало,
Что фрак там правит,
Тупыми, голыми коров молчаниями,
Там повара отраву варят.

Вонзились струны в шею,
И не дают пройти,
В вырытые до нас траншеи,
На скважинах пути.

Там солнце встретилось с печалью,
И не раскинет удела,
Разметит в блеске все старанья,
В сиреневые кружева.

И это могло бы зайти далеко,
Но прахи вспотели,
Уносящие в бред за наше ничего,
В безликие, случайные постели.

Большие рты кругом вставали,
Обогнутым кольцом,
Когда их пепел сны порвали,
Своим забвения пером.

Изгложенная пелена пепла,
Гнетёт свет,
Течкой, по полю ветра,
Долбит плед.

И старые девы дна,
Вечер мнут,
И эта пепла пелена,
Выделывает паскуд.

Усталыми загубленными формами,
Выводят ртуть,
Из чрева гноя вилками и стонами
Заходят внутрь.

Шершни неба умолкли,
Перестали рвать,
Суровые снега помойки,
И, давай стучать.

Зубы капают в ров,
Глубокий, как кашель,
Всех взявшихся слонов,
Из рта сломавших.

А они глубоким взводом,
Ковыляют к струям,
Пепла белого с завода,
И ногам забот и судьбам.

Боже, Боже, как нелепо,
Мы придумываем басни,
О селёдке с рваным склепом,
Пребывающем на трассе.

Ну конечно ж не понятно,
Где загубленные дыры,
Уповают на загадки,
Бледного сиянья мира.

Квиты песни дум и снега,
С мраком пустоты,
Давно забыты кровь и сера,
В безвинной дымке густоты.

Я обожрал все эти ноги,
Совместно с ним,
Поэт скулит свои тревоги,
И незаконно не простим.

О, поэт, ты светишь пледом,
Без мук нет тишины,
Над вредным посохом и снегом,
Несёшь свои могучие умы.

Падает игриво,
На подножья шаль,
Белой пеной грива,
Унесётся вдаль.

И над этим смаком,
Вознесём судьбу,
В синие раскаты,
Грома на пургу.

Я не должен мыслить,
Как скотина в бег,
На подходе к жизни,
Ковыляет снег.

И куда девались песни,
Что играли нам людей?
В поисках невиданных известий,
Промокли от бешеных идей.

И ставит гордость,
Нам науку,
О грозах туч на скорость,
Боже, кинь нам руку.

Мы встанем в песни,
Унынья прожив,
За звуки сердца,
Отдай нам розы.

Мы будем пялиться на иней,
И прах измученных цветов,
Плевать на блеск, он тёмно-синий,
Завёт к себе беды вино.

Но нам необходимо на цветы смотреть,
О, Боже, как нелепо,
Искать в них свет мечты про плеть,
На тёмных улицах от света.

Мои наивные мечтанья,
Ну да, ну да, конечно,
Погибнут в каждом созерцанье,
Но они не быстротечны.

Короткие истории уткнули,
Мои назойливые губы,
Как погрубевшие сосуды,
Не будут столько грубы.

И пусть я не поэт признанья,
И долг мой не потушит свет,
Я встану в пепел, пусть печально,
Но правый коготь даст завет.

Завет забот и сновидений,
И пашни прухи,
Вонзится пелена в блудливые постели,
И новый гул от старой скуки.

Если поэма, то злая,
Если беда, то на век,
Если свет, только у края,
Бедных снов крикет.

Пой поэт, пей думы,
Всё равно припрёт мечта,
Про всякие там ЦУМы,
Насрать на всё мне свысока.

И даже наплевать на разность,
Её не видел никогда…

2

Бравые кресты фраз,
Утонут в карамбе,
Проточных и вялых зараз,
Арлекина и гарантии.

Хари напуганных лиц,
Уцелели в законе,
Безмозглых, зажранных птиц,
Насравших на корону.

О, Господи, ты в зале ли?
Мечты выткали лужи,
Покрытые травами и рамами,
В строгой, серой стуже.

Гравитация промах создавала,
Когда рождались строки,
О рогатых правдах синего подвала,
От гнойной помойки.

Крадущим взором утопают,
Во мраке серые седины,
И перина сизо созерцает,
Уединение равнины.

И горы стопкой упадут на койку,
Бережно глотая,
Кровь воздуха и прогорклый,
Пенный пух горностая.

Раком нагнуть усадьбы,
Ради уродов из казарм,
Прибывающих на оловянной свадьбе,
На край борзых собак.

О, крах, ты временно бездарен,
Благодарим за героизм,
Твой ропот крыш и камнепадов,
На ёлки падает туризм.

И в аур заготовленного рая,
Мы ставим розу каблука,
На стол и прогнанный бомонд,
Под силой бычьего курка.

Заноза впала в бесконечность,
И щекочет нрав,
Распёртый запах загнан заречьем,
В бредни трав.

О, горе мне, да небеса уткнут,
Приоритет глобального влеченья,
В зад мне горлонут,
Свои незабвенные качели.

Огороды врастут в дымку,
Зачем страдать от невезух?
Заоблачной, земной картинки,
Хрен, вам не привезут.

О, нравы, прелести, старанья,
К чему о вас забыли?
Ровными строями вы постоянны,
Загублены, как, впрочем, и книги.

А книги кнуты покрыли,
И жгут все листы,
Как печень рвёт кобылий,
Бок похожий на кресты.

И эта история нарочно,
Грызёт мои глаза,
Летят сена и свеч галоши,
К моим невиданным тузам.

Они отбили, карты - ерунда,
Смотри, как кони ржут,
Нахмурившись ещё с утра,
Бичёвками, зачем нам кнут?

Лживые слёзы палят лужу,
Своим стриженым обломком,
Который гниёт водою наружу,
Принимая лады, что промокли.

И дважды в разы и много,
Мимо рушат строи,
В лужи глаз ото лжи торговой,
Градам садовым.

Я подставляю руки к носу,
Чтобы трогать сопли,
Но ногти пусты, они тоже там гости,
И не видят, от чего ноги топит.

Но почему, когда они пьяны,
Тычут в створ, мокро,
Забудут, конечно, но вины,
Достанут недолечившево доктора.

Он отпираться и не замолчит,
Короче не заткнёт рты,
Плевать, что все они всего БИЧи,
Что ровняют лики суеты.

Горячим ветерком над лужами,
Рябью просвистит рожа,
Которая встанет в дюжины,
Которые с минутами всё строже.

Весёлые песни пели раньше,
Сейчас же отзвуки свечей,
Разрушат корявые пальцы,
Силою глаз и ночью ничьей.

Неа, не стонут кролики,
Больше нет любви,
Остались лишь колики,
На стройках ладьи.

Да, всё пустое,
Только печаль наполняет,
Наше нищее, второе,
Вспять на год, или ковыряет.

Время суждений зла,
Где ты?
В руках какого-то козла,
Скоты.

Лился воздушный трап,
На земли городов,
Спускался к нам пират,
Из стали и пиров.

Он зажёг кровную тварь,
В терпких дарах,
Которые горели и встарь,
И пенились в прах.

Земли, которые умчали,
Были мокрой слезой,
Которую песни качали,
Из труб каждой весной.

Они спаслись от пирата,
И сейчас мнут,
Ненужных уже ораторов,
Они молчат и не лгут.

* * *

Мне не нужны песни без голосов,
Их найдут мои грозы,
Когда вялыми муками дров,
Я подожгу свою дозу.

Я пират правой ноги,
Я её вытираю,
О камни серой дуги,
Которую радугой называют.

Да, даже радуга сгорела,
Она не может,
Оставаться вдали от тела,
И видеть эти пьяные рожи.

Комками льда,
Пнут в пламя,
Не вырывая и следа,
Побед из камня.

Огромными садами затыкали,
Но сады орали - не надо,
Тают лжецы, падая на здания,
Они врут до роли и ада.

Актёры земли,
Пытаясь получить,
Хоть долю любви,
Принимают лучи.

* * *

Все ткани жжёт урод,
Своим зубом дырявым,
И даже равный небосвод,
В пожаре уступает.

Это всё - крах,
И тут залпы,
Услышали в горах,
Ожог и трапы.

Задыхаются лодки,
Не по чему плыть,
Сдирая последнюю сотку,
Беглец становится в сыпь.

Родина - ты тлела,
Но остался добрый пират,
Который знает своё дело,
И продолжает играть.

Он возвысит на кровлю,
Она упадёт к телам,
Которые он взял с собою,
К пучине и волам.

По звёздным шлюпкам,
Растоптанного клюва,
Ногами поможет их внукам,
Ударив по поддувам.

На руках тела,
Женщины и тёлки,
Их взял пират,
Чтоб не задрали волки.

Волчья стая,
Те, кому не умереть,
Мучили, вставая,
Пошлую пиратскую смерть.



Эпизод мира

Ноги подземных лиц,
Устали перебирать зубы,
И их языки падают ниц,
И медленный ящик падает в ступор.

Под пьяными хороводами тел,
Играли глаза, улыбка и нос,
Даже песок мирится, не захотел,
С пленом тошнивших волос.

Гнилые цветы падали в хрен,
А лживые лилии,
Сосали воздух, как кровь из вен,
Рваного тела земли.

И вот, все краски затухли,
Пепел кружил до сих пор,
Курение, как спасение от пули,
Но лишь миф войны и спора.

Смотря, как земля сжирает себя,
Лилии падают к ногам,
Но звёзды чихали пеной, не губя,
Но вставляя ртуть в стога.

Металл не гонит свои руки,
Как лететь?
Но они укоряют ржавые стуки,
Перестают ведь?




Любовь

Пусть, но есть же смысл?
Гореть в огне мечтаний,
Взмыть с треском ввысь,
Чтобы потом войти в печали.

О, горе этим мукам,
На их стараньях держится любовь,
И танцы, танцы, танцы с плутом,
Важнее пламенных оков?

Зависнет в облаке завистник,
Он будет только лишь молчать,
Когда над небом флаг повиснет,
И сонный ропот при свечах.

Но, что же, кончен бал?
Дуэт не может выйти в круг,
Его влечёт к себе вокзал,
От лиц и пальцев рук.

Там где двое, нету многих,
И смысл тут прост,
Зависнет праздник на обоях,
Когда она увидит рост.









Озлобленный окурок

Да пошли вы,
Со своими загибами фронтальных штормов,
Я сам - песни вдовы,
Которую слякотью сносило в вёсла снов.

* * *

Даже, если он огурец,
Он не будет зеленей,
От солнца, словно отец,
Подарит возраст старых пней.

Вязкими струями кровь,
Мочит окурок,
Возглас, отросток, смерть,
Вот дед тупой придурок.

* * *

И вспомнив старые листья,
Я буду жить вновь,
Они кружили, пепла втиснув,
Внутрь весеннюю любовь.

Расколоты суставы,
Душит крохи краснота,
Это только лишь подарок,
К вам, уснула высота.

Я лежанки не уберу,
Я подожду,
Как в сизо-грязном бору,
Встанет, подожгу...
СаяниУдэ (где спасение?)

 В сумерках, взглянувших на ноги беглецов от своей рутинной жизни, были какие-то, непонятные и простые признаки пропавших надежд на спасение. Койки находились на самом холме и ставили спящих на всеобщее обозрение. Двое в майках и штанах шатали свои, готовые упасть, кровати. Они видели свет, но не сказали другим, что он рядом, ведь он был таким тусклым и далёким. Испугавшись казни в прозрачной яме, они уставили свои взоры в путь, дабы потом отправиться по нему дальше от светящихся пней и порванных глаз. Прозрачная яма представляла сосуд, для умывания ног, но встать в него можно было только в том случае, если этого захочет тот человек, который будет иметь на провинившегося злобу, либо обиду. И так, вступивший в яму мог бы выжить только в том случае, если руки его будут готовы к такому всплеску, взяв за края яму, но не было на земле людей, которым была бы известна грань между сосудом и окружающей средой. Беглые жильцы коек (на данный момент) находились в состоянии сна и не подозревали о том, что власти предусмотрели яму с большим диаметром, которая могла поглотить даже такой обширный предмет, как кровать. Проснувшись Саян увидел тьму, которая отличалась от прежней тем, что была не сплошной, а наполненной волнистыми полосами, внутри которых в беспорядочном разновесии находились камни и трава. Данная странность его весьма удивила, поскольку не видел ещё при этом своего друга - Удэ, который находился в схожем состоянии удивления и преувеличения, что незамкнуто радует автора. Ум раздвоился и стал походить на четыре противоречащие друг другу раны.
 Такие истории слышали все.
 Саян и Удэ - герои собирательные, на их примере автор пытался сказать властям, что надо что-то делать с повышением уровня жизни и образования. Сколько ещё умов будет зарыто под землю?

































Утро, перед...

Искать прощенье,
В мыслях дур,
В новое воскресение.

По выходным,
И в нелепом сиянье,
Где не видно выхода,
Из пресной воды,
Соль не кажется,
Ударом боли в кадык,
От кровного ирода.

Дочки-отцы,
Как-то нелепо,
Сосут сосцы,
Бутылки с пеплом.

















Гибель империи

Я не вижу лучей,
Их ногти утихли,
Как и тихий ручей,
В зонах жизней.

Дыры промокли от розг,
В их оладьях помёт,
Они разнеслись на весь совхоз,
И ломит, и рвёт...
























Анальные души

Аналогичные песни,
Слушаем, слушаем,
Попки смотрим, нам весело,
С анальными душами.

Смотрим в глаза,
Что в них?
Что они хотят сказать?
Пустыня высохшей воды.

Только смотрим, смотрим, ноги,
Слушают шум,
Тиски от брови, от брови, гудят бульдоги,
С экранов в ум.

Правда, в красоте, да и она смыта,
Песок скрыл,
Как конкурента - дырявое корыто,
В пошлость сил.

Слово в ноги,
Ноги в пляс,
Уши в остроги,
И в фаянс.

Так и жуём радость,
Мы - сонные мухи,
Которым жратва осталась,
И, предков тусклые духи.




Стража фортуны

У края рук и ногтей,
Находится корона,
Из доз гипноза и страстей,
Окружает правая ворона.

Левая часть укрыта решётками,
За которой немые глаза,
Которые седыми ветками сотканы,
Внутри обсохшая роса.
























Колода

Принимать решения,
Выводам аналогично,
Простая истина,
Люди дают головы на отсечение,
Чтоб попить святой водицы,
Только краски с картины.

И добрые короли,
Милуют шестёрки,
Всё, вновь на верёвки,
Пряник? Отвали!!!

Какая драма,
Аж слёзы от сапогов,
Падают в яму,
Взявшись за подолы вдов.

Четыре ублюдка,
Воркуют ночь,
Уже целые сутки,
Языки пихают в скотч.

* * *

Мама! Где твои уши?
Я не мальчик давно,
Родня, как обычно всё рушит,
И не ложится, допивая вино.

Мама! Пила бы хоть водку!!!
Она отрава, но смерть,
Которая не режет походку,
А лишь душит... смотреть!!!

Там тебя не пытают,
За повинность сразу...
Вопли в небе сгорают,
Но будят сарказм.

Мама!!! Молчи,
Слова в детстве,
Когда я точил,
Их сны, без действий.

Мама, не повторяй,
Вопли немые теперь,
И их сон улетел в рай,
Смотреть в правду-дверь.

За отказ, простонать,
Бывает ещё хуже,
Язык - это не самое страшное порвать,
И только небо все слова закружит.

А бывают дни судейства,
Когда стаптывают память,
Оставляя раны от песен,
Чёрных снов - поставить в пламя...










Стекло правдой

Стой, а то убью,
Мне говорят люди,
От чего же я туплю?
И черпаю из посудин,
Свинское - хрю!
От того, что мне паскудно,
То, что люблю,
Мутнеет от правды рассудок.

Рот мой напичкан потом,
Голова растёт не там,
Где упирается в выси дома,
Разрешая бешеным глазам,
Смотреть, как правду уносит кома,
К паршивым, вонючим козлам,
Которые сдохли от рюмки рома,
Матери их плавают к годам.

И что же, лжи нам мало?
Мы уставили свой дом,
Урожаями сточной канавы,
И нацепили на морду гондон,
Всучившие нам постные травы,
Умчали в безночьный сон,
Снотворное, данное дабы,
Смыть печальный стон.

Во сне находилась правда,
Но тонула под луной,
Камнем на шее, стали те самые травы,
Заменившие стопки канной,
Истошные крики детской оравы,
Напоминали ледовый гной,
Который убийцы сну давали,
Снять дни потной рукой.

































Неудачный стих

Коренные мои замашки,
Зацвели в том саду,
Где ползут по небу букашки,
И плывут в луже - пруду.

Я смотрел на эти сказки,
Думая о мечтах,
Но они помутнели от ласки,
И ушли во дворах.

Тропинка подскажет мне смысл,
Но мечты не родить,
Они падают в город из чисел,
Где нельзя уже говорить...



















Мало

Сонный, или порченый сном,
Руки в левой части,
Справа, над подмышечным столом,
Вот я, к вам, здасьте!
Нос ушёл за водкой, или вином,
Чувствуя запах счастья,
Он не мог стоять и просто ушёл,
Дверь была открыта настежь.

Вот, он вернулся,
Это хорошо...






















Плотояд (Начала (вступление))

Ставили ли игры?
Или вручали призы,
Заносили ли авторов в титры
Или в помёт козы,
Я вор иллюзий и пошлого спирта,
Или просто росы,
Которую не чувствуют тигры,
Или моют ей трусы.

Хищные вдовы львов,
Садились в траву,
Ели сады, срывая кучи листов,
Забывая синеву,
Рычали в припрыжке, но прятались в ров,
И затихали во рву,
Забываясь отчаяньем мутных снов,
Мечтали – вскоре порву!!!


Плотояд.

Сырые от повышенной влажности стопки книг, были накрыты прожжённой плёнкой. Они лежали на столе, который был готов обрушиться в любой миг. Вблизи находилась пара, положенных друг на друга когтей. Сон казался призрачной иллюзией ещё каких-то там пять минут назад, сейчас же являлся первостепенной необходимостью. Время, проведённое в библиотеке за поиском необходимого материала, становилось банальной вошью, стоящей всего нескольких «секунд», в многолетних «часах» кропотливой работы над приобретением полезной мысли. Мысль, в конечном итоге была средством, с помощью которого можно было достичь разработки теории «идеального мира», в котором не будет ни революций, ни восстаний. И вот, материал, для размышлений был найден в тех самых книгах. Авторами этих рукописей были мыслители (а кто же ещё?), которые много-много думали о сотворении новой системы мира, с помощью эволюционных методов.
(… далее цитаты)


Соизнволин Г.Г. (Геннадий Гипперболов)
Теория идеального развития.

Попытки развить что-то можно сравнить с жизнью человеческой. Их определим в три варианта: Революция, эволюция и деградация.
Эволюция являет собой функции взросления и наращивания опыта, так как любит прошлое, превращая его в настоящее, а затем и в будущее. Она, хоть и для дураков, поскольку заставляет нас учиться на ошибках прошлого, к которому имеет такую невыносимую лояльность, всё же подходит человечеству больше всего, ведь все мы глупы и имеем права на ошибки.
Революцию же можно поставить на место смерти, переходного периода и рождения, она более всего подходит к определению человека, но не человечества, поскольку революция не может быть причиной бессмертия. Моя же цель – это не достижения смерти человека, а продолжения его жизни. Революция не нужна миру вовсе, она является ошибкой, причиной которой является деградация общества, и из-за неё люди забывают об эволюции. У нас есть ещё и желание иметь всё (равенство, свобода и т.п.) и сразу. Революция – это то, быстрое решение проблем, поедание на ходу, преступление, к которому стремится человек уже с древнейших времён.
А что такое деградация? Деградация – это старение, а стало быть, уже не нужное, напичканное ошибками прошлое, которое топчется на одном месте.
Тут встаёт выбор – революция, либо революция.
Революция – это прыжок, затем замутнение памяти, больница, а в итоге чистый лист. Эволюция – это безболезненный шаг вперёд. Никто не хочет деградации, продолжения стояния на одном месте до самой смерти. Важно вовремя сделать выбор…



Топоров В.А. (Викентий Алефтинович)
Газета «разгром стереотипов»

Любое заметное изменение чревато выступлениями типа за и против. Что может привести либо к альтернативе, либо к гражданской войне. Мы говорим о вещах, таких масштабов, как поправки к закону и мировые волны революций. Что же для нас более приемлемо?
Мечты о хороших урожаях приводят садоводов к различным мерам.
1) Выкопать нерастущее, посадить новое.
2) Использовать различные средства, чтобы росло.
 Это основные черты изменений, которые можно произвести различными способами.
Но зачем нам садить крыжовник, на место роз? ...


Плотояд

Конечно, всех ценителей эволюции представить невозможно, но особо ярких легко…
Соизнволин прав, но почему же он не достиг понимания у собственных современников? Быть может оттого, что разумы людей были настолько размыты войнами, что насилие их вполне устраивало. Бедный мыслитель остался таковым, но потомки его всё же оценили и пойдут по его пути.
Мечты пилотов уже перестали склоняться к облакам ядерных и иных бомб. Люди поняли, что менять жизнь можно и безвредными средствами. Только мир так и остался на одном месте, боясь, что-либо предпринимать, как раз из-за заявлений Топорова.
И вот, молодой последователь мыслей эволюции решил двигать мир дальше.
Не будем рассказывать о том, как земля пришла вновь к глубокому консерватизму, оттого, что человек обуздал природу своего поведения. Жить стало скучно, но об этом уже говорилось многими и многими до меня.
Эволюционер смог показать людям, что мир и расцветание – это то, что им нужно.


По прошествии тысяч лет человечество (как уже ранее…) встало в ступор. Всё живое развилось до степени передачи мыслей и общения без голоса.
Собрание Земли в глубинах океанов.
Мозг, размером с воду, находился посередине действия. Вокруг были люди, звери и насекомые. Мысли людей были просты, как и дома, в которых они жили. Звери думали поглощении самих себя. Насекомые о паразитстве.
Люди
- были «зелёные», говорили, что надо есть траву.
Звери
- поедая плодоядных, жизнь не стоит на месте.
Насекомые
- глупцы все!!! Мы живём, как всевластные обитатели полей и трав.
Люди
- трава под ногами, мы её едим, она вырастет ещё, жизнь продолжается…
Звери
- ха – эти люди, они, как слабое звено в цепи мирозданий. Травоядные индюки, непонимающие этого закона природы:
Сильный поедает слабых и выживает. Трава – это слабость, для людей – травоядных. Таких съедают.!!!
Мозг
- Люди стали дураками, а были умнее…

Вывод: мы придумываем новые законы, которые нас убивают. Мы думаем, что травоядными быть благороднее, чем сильными.
Значит Мы придём к деградации в любом случае – через шаг назад и через стаптывание и поедание травы.
Отсюда ещё один вывод: человек глуп…
Но кто знает, может автор этого текста и не прав?
Время, оно покажет.

















Горючее

Усталые взгляды,
Уставились рядом,
Глядеть на печаль,
В окне то спираль,
Укутана снегом,
В блёстки одетом,
И незаметно,
Мечтаем о лете...

Замёрзшие руки,
Разинули стуки,
Волшебные доски,
Разрезали блёстки,
Своим молотком,
И песни в вагон,
Бесшумного мира,
Где убого и сиро.

Про фронт, про любовь,
Толкуют нам вновь,
Количество песен,
И стало нам весело,
А надо ли жить,
Если можно творить?
Если нам скучно?
И корячатся тучи.

В глаза смотрит пар,
Исчерпал зрачки,
Того, кто очень стар,
Кто оденет очки.

Я посмотрю в его лицо,
Поставлю метку,
И начерчу тут письмецо,
Закинув всё на ветку.

Порвать листы,
Прочесть чужое,
Могут лишь коты,
Их дом - помойка.

Я люблю котов,
Они смотрят вслед,
Назойливых паров,
Спасён ли дед?

Или я не разлучу невест,
Которые сейчас с руками,
Поставлю на свахах крест,
Назвав их всех ворами.

Кошки они все,
Я люблю кошек,
Они стоят в ответ,
Их крики истошны.

Свахи, я обожаю свах,
Они любят песни,
О том, как сопливых девах,
Поставить на место.

Воды накрыли действо,
Однажды в свадьбу,
Развалилось дрожжевое тесто,
Шайбу! Шайбу!! Шайбу!!!


Женские страданья

Оставь в покое,
Меня и моих близких,
И что это такое,
В дверях крамольные записки?

Я уйду в город,
Не вспомнив тебя,
Твоих рук и твой шёпот,
Губ, которые что-то говорят.

Тень мою запомни,
Чтобы только она снилась,
И эти наглые кони,
Я вернуться больше не в силах.

Мука дома, на кухне,
Приди и увидишь,
Чем лицо красавицам пудрить,
И затихнет кипишь.

Уже мысли в муке,
Муки нестерпимые,
Я удержала иголку в руке,
И только так стала красивою.









Непонятная тема

Ну что я буду с вами делать?
Я засуну коготь в нос,
И буду ковырять смелее,
Смешивая сопли с кровью,
Потушу о руки стаи папирос,
Я люблю насилие, смешанное с болью.

Дожди лили на моё тело,
Свой ответ на боль,
Солнце под ногами село,
Вонзая ножи в мозоль.

Мораль проста и древнее нет,
Всегда на зло,
Найдётся добро, в руках которого пистолет,
Или железное весло...

















Светлый кордон, или моя сущность

Снотворное ночью,
Мысли вслепую,
Мозгами, а не почкой,
В темноту ночную.

* * *

Я леса России,
Но поверь,
Меня не вырубают,
На дверь,
Я росту картиной,
Но от пожаров сгораю.

* * *

Моя сущность,
Вся фантазия,
В песнях скучных,
Плюёт на пазики,
Которые пустят,
Европу в Азию,
Что сдохнет от грусти,
Продавая там тазики.

Готовим лица к побоям,
Мчимся к двери,
За которой кулаки конвоя,
Ждут и верят,
В бравых друзей,
Они плюют в музей,
Где жители двери,
Жгут экспонаты,
Из пазиков и перьев,
Конвой фанатов,
Пожаром охватит двери.

И я тоже горю,
Тоже продаю,
Себя фонарю,
И потному кораблю.

* * *

Сказки о кровавых снах,
Забылись на веки,
Будьте добры...





















Поражённый владелец

Сотейники с любовью,
Наполнят все слова,
И все звёзды укроют корою,
И порубят на дрова.

Я на небе лежу,
И кружу пальцем,
Сочиняю я танцы,
Лезвию, ножу.

Опускается рука,
Кладёт окурки,
На ваши куртки,
Пепел дурака.

Глаза падают вниз,
Вырывая зрение,
Я украл суету, жизнь,
Подарил терпению.

Ушли в лимон слёзы,
Погубили склероз,
Помехой остались серьёзной,
Сумерки ранних роз.

Голуби летят и какают,
Вот причина отпадов,
От вечных благ и задов,
Плевать!! На мощи баранов.

Вопросы стали бровями,
Сейчас любовь не льёт,
Не открывают ответы поляны,
Закрыл поляны лёд.

Глаза - потерять их,
Значит смерть,
Только для других,
Накинет сеть.

Мои руки - это лежанка,
В ладони просуну окурки,
Они будут огнями из танка,
По следам Сивки-бурки.

Я забуду про сказки,
Когда они забудут смысл,
Накроют мою жизнь пива паки,
И водки, со строгими до 0000 числам