Безумный скальд

Его рука была не так тверда,
Как в юности, и он уже не мог
По морю плыть в чужие города
И там в сраженьях обнажать клинок.

Белее снега голова была,
А на мече не оставалось рун.
В ладонь взамен оружия легла
Простая арфа с ровным рядом струн.

Он воспевал деянья прошлых лет,
Гремевшие под солнцем и луной.
Он пел о том, чему названья нет,
Но что еще живет в душе иной.

Его талант огонь в сердцах будил
И в мир былого уносил на час,
Но в чудеса не верил ни один,
И этот пламень очень быстро гас.

Да, подвигов желали и теперь,
Однако каждый так себя берег,
Как будто ждал, не выходя за дверь,
Что подвиг сам найдет его порог.

А скальд мечтал не о таком пути —
Недолго тешить песней праздный люд.
Героев новых он хотел найти,
Что реку славы в море разольют.

И для толпы в последний раз он спел —
О том, что полон скорби древний лес
И в мире больше нет великих дел…
Допев, во тьму шагнул он и исчез.

Он шел сквозь чащу, молчалив и горд.
Он видел ночь, и больше ничего.
Запомнило лишь эхо мрачный фьорд,
Где сестры-волны приняли его.

В родных краях никто не знал о том,
Что стало с ним. Была недолгой грусть.
Рукой махнули на него потом:
Чудак и есть чудак. Ушел — и пусть.

Уже другой ценили здесь металл,
Уже валькирий позабыли клич…
Когда ж о скальде кто-то вспоминал —
Вздыхал, что дух безумца не постичь.