зачем тебе Крым

(Пререкания с внутренним голосом)

По старомодной крымской фотографии
отряд подружек, стриженных «под мальчиков»,
в костюмах, всё от мальчиков скрывающих,
воздушный мячик гонит вслед волнам.
Смеются все на пыльной фотографии.
Под пылким солнцем горы возвышаются,
но ты, свободный от тоски и зависти,
не доверяешь старым временам
и молвишь:
«В мелких водах мы поплаваем.
Коль мелко, то не будет в членах судорог».
Ворчишь ты: «Нам не надо ехать сутками
и спать под непросохшей простынёй.
Зачем нам Крым? Песчаники да камни там.
Девятый вал свирепствует с неистовством.
Курортники толкаются на пристани,
как пешки, подминаемы конём».

Я возражаю: «Из листочка в клеточку
кораблик смастерю… скрою по правилам
и поплыву, волною увлекаема,
к давно забытым дальним берегам.
Пусть ласточки поведают секреты мне,
я с галькой пошепчусь, став лёгкой пеною,
я в диалог вступлю с закатом кремовым
на языке дельфинов… по слогам».

«Дельфинов насмотрелись в зоопарке мы,
хотя кадборозавров мы не видели, –
ответишь ты, – неважные мы зрители,
нас чудища обходят стороной.
Мы – парии.
А все по Крыму парами
гуляют …все скамейки ночью заняты,
лишь у костра согреться можно пламенем,
чтоб поутру, совсем не чуя ног,
спешить шагами бодрыми, чеканными,
позировать пред горными тропинками
и, утопая в облаке малиновом,
с седьмого неба вычислять волну…
девятую. Москвички, киевляне там
да питерцы усердствуют на отдыхе,
а ты – фантаст в бумажном пароходике».

«А я – фантаст в бумажном пароходике,
в нём уцелею… и не утону».


Рецензии
А вот разбивка известнейшего предложения Макса на 4-6-4 гласных звука, свойственные англохайку-англосэнрю:

Войди, мой гость,
стряхни житейский прах
и плесень дум

Как же нам объяснить почти полное отсутствие юмористических сэнрю у Волошина?
Ох, и серьёзен он был! Да и время было увы-и-аховое...
B рифмованных же экспромптах всё же проскальзывают шутливый настрой и добрая улыбка.
И есть сарказм в некоторых вырывах типа сэнрю—например, в этих пятнадцати (5-5-5) слогах из стихотворения «Дом поэта»:

—с Екатерины—
мы вытоптали
мусульманский рай

Подобно фракталам, короткие сентенции дают представление о всём волошинском наследии, входящем в гипертекст русской литературы:

И мысль росла,
лепилась и ваялась
по складкам гор

восход луны
встречали чаек клики...
а я тонул

Бог с ней, с политикой,
давайте читать друг другу
стихи!

Силлабо-тонические вырывы легко вплавляются в рэнку, то есть в коллективную секвенцию типа буримэ:

бесконечная грусть увяданья
осенних и медных тонов

и это горькое величье
весенней вспаханной межи

из камней низкая ограда,
быльём поросшая межа.

Нижеследующие двустрочия похожи на маэку, или темы в японских хайкай; они же некотором роде манифесты минимализма, буддизма и любви, сформулированные киммерийским мыслителем и хлебосольным опекуном:

Что остаётся от прошлого,
<...> мелкие детали, подробности

а мелкие детали, подробности <...>
в них следует искать самого ценного

отдельные блики и точки
<...> всегда <...> единый центр

только противник в борьбе
может быть истинным другом

и буду ждать, и буду верить
тобой не сказанным словам.

В поле японских кратких стихотворных форм может вписаться и это вычленение:

всё бытие
случайно и мгновенно,
явленья жизни—
беглый эпизод между двумя
безмерностями смерти
( квази-танка ).
Вот какие одностишия, двустишия, трёхстишия и пятистишия удаётся выделить из стихосложений М. Волошина.
Подражания хокку-хайку вне Японии всё больше распространяются и национализируются и во Львове, и в Донецке, и в Краснодаре, и в Софии, и в Вильнюсе...
Поистине, «культура одна у народов, а вот дикость-то разная» (14).
Наверное, когда манеры, вкусы, приёмы подавления и беспредел в глобализирующихся городах и деревнях будут напоминать поведение людей «в лучших домах Лондона и Филадельфии» и настанет эпоха глубокой конвергенции, о которой говорил сенатор Рибикофф в 1978 году в советской Москве (15).
Cингулярность—это мечта Эйнштейна, и интернациональное движение хайку способствует дружбе носителей облагораживающих и взаимодействующих языков, невзирая на остающиеся границы и препоны:

зной... зной эвксинский
всё ближе к вулкану, да…
дачи элиты
Постскриптум.

Уже после этого весеннего сообщения мне удалось обнаружить, что я не одинок во вселенной, где галактика японской поэзии пролетает сквозь соседнюю звёздную туманность МАВ. (Максимилиан Александрович Волошин продолжает участвовать в литературном процессе XXI века.)
Две исследовательницы Оксана Петриченко и Ирина Петриченко (16) совсем недавно прибыли в Токио из Киева и высказали мнение о большой разнице между цветными оттисками резных досок (и хайга с её иероглифами, соседствующими с чёрно-белыми контурами уплощённой-упрощённой Японии), и волошинскими симбиозами гекзаметров, дактилей и ямбов на каллиграфической кириллице, проступающей на его стилизованных видах как бы Крыма.
Так-то оно так, отличия суть явные, но, надо подчеркнуть, что хайговая часть моего сообщения посвящена отнюдь не старояпонским гравюрам и танцам кисти на рисовой бумаге, а современным течениям в ассимилирующемся жанре сочетаний, например, анапестов с изображениями, когда на первый план выходят комбинации рисунков в европейской манере с хокку и танка, а также фотохайга (17). Более того, некоторые японисты считают, что «четверостишия, трёхстишия и двустишия Волошина имеют немало общего с японской поэзией, с которой он знакомился [и] по «русским» пятистишиям и трёхстишиям» (18). Извлечение таких «японистых» строк способствует новому, внимательному и занимательному прочтению спектров МАВ.

Литература и источники:

1. Сайт Library/belinsky/belinsky_1846.html
2. Г. Ф. Пархоменко, “Лики творчества Максимилиана Волошина в связи с тайной его высшего «Я»”
Новартис, Москва, 2011.
3. Дом-музей Волошина в Крыму, распечатка, оставленная в его пишущей машинке, 2013.
4. Старый пруд. Поэзия хайку эпохи Эдо. Перевод с японского Александра Долина. «Гиперион», Спб, 1994.
5. Дом-музей Волошина в Крыму, экспозиция на первом этаже, 2013.
6. Сайт pomochnik-vsem.ru>flash.akvareli.swf.
7. Сагито Аихара, речь на конференции World Haiku Association, Тенри, Япония, 2005.
8. Феодосия, авторский проект Б. В.Костюковича, Черноморпресс, Симферополь, 2010.
9. З. Вайман, Прищурившись по-японски, Арион, журнал поэзии, № 1, Москва, 2001.
10. З. Вайман, Хайкумания—до и после вируса. Хайкумена, альманах поэзии хайку, выпуск 4, Российский институт культурологии, Москва, 2011.
11. М. А. Волошин, Собрание cочинений, Москва, 2009, а также, http://rupoem.ru/voloshin/all.aspx.
12. Максимилиан Волошин, Стихотворения, Советский писатель, Ленинград, 1982.
13. Джим Кэшьян, Формы грядущего (The Shape of Things to Come). Журнал Modern Haiku, аn Independent Journal of Haiku and Haiku Studies, Santa Fe, New Mexico. Volume 43.3, Autumn 2012.
14. Наум Вайман, Ханаанские хроники, роман в шести тетрадях, «Инапресс», СПб, 2000.
15. Гости столицы. Интервью на первом телевизионном канале, передача 10 ноября 1978 года, Москва, СССР.
16. Сайт Интернет часопис про культуру, kut.org.ua>books_a0019php.
17. Журнал Улитка, сайт ulitkaonline.ru, 2008-2013.
18. Елена Дьяконова, на сайте www.east-west.rsuh.ru>binary/67096_56.1236344538.
Макс Волошин и хайкай

(Японность некоторых текстов и живописных экранов кисти Максимилиана Волошина)

”Возлюби просторы мгновенья...”

Сквозь серебристые туманы
Лилово-дымчатые планы
С японской лягут простотой

Эта строфа, похожая на хокку-сясэй, подталкивает нас увидеть и абсорбировать, насколько М.А. Волошин был озападненным восточноевропейцем Серебряного века. В то звонкое время французские писатели и художники были очарованы японскими гравюрами и минималистской поэзией хокку, или хайку. Российские поэты были, как почти всегда, подвержены веяниям из «хороших стран». В данном случае, веяниям с Дальнего Востока, долетавшими, однако, с Запада
Флюгерность З. Гиппиус, А. Белого, К. Бальмонта и других культуртрегеров и талантов прослеживается легко. Да и вообще, согласно Стравинскому, ежели твой стиль узнают, то это плохо. Царить в творчестве должно «постоянное обновление».
Валерий Брюсов устроил день хайкай в своём расписании зачинов в направляемой им поэзии.
Николай Гумилёв в своих изысках сподобился черкнуть хокку.
И Ариадна Эфрон легко выдохнула превосходный образец амальгамы хокку и классической русской версификации:

корни сплелись
ветви сплелись
лес любви

Согласно В. Г. Белинскому “Вся русская литература—
это пересадок”.
Но не надо тушеваться. Ученик может превзойти учителя.
(Японские мастеровые—прекрасный пример; их технологии стоят зачастую выше, чем соответствующие предтечи в нордической Европе и Америке.)
Необходимо напомнить, что «большое влияние на становление Волошина-художника оказало знакомство с работами классиков японской гравюры—Утамаро и Хокусаи, с чьими произведениями Волошин познакомился, работая в парижской Национальной библиотеке, в Галерее эстампов.»
Это абзац из книги Пархоменко “Лики творчества Максимилиана Волошина в связи с тайной его высшего «я»” .
Та же книга может послужить нам в нескончаемом дискурсе, посвящённом попытке как-то определить жанр хайку. Этим занимаются авторы, редакторы и критики, окопавшиеся в перелесках минималистской
поэзии или же коротких сентенций и афоризмов. И это не только перетягивание каната; происходят самые настоящие войнушки-хайкушки на полях прививаемого жанра.
Я хочу подключить прозорливость Волошина к сегодняшнему состоянию дел.
В 1910 году в альманахе Аполлон Максимилиан Волошин приводит творческий принцип Анри де Ренье —"воссоздать, обессмертить в себе самом и вне себя убегающие мгновения". Вот так так, ведь это и есть одно из определений хокку, так называемый "момент хайку" и на русском, и на французском, и на английском. У Максимилиана Волошина "сам принцип художественного закрепления текущего мгновения, выхваченного из калейдоскопа жизни, восходит к эстетическим основам импрессионизма.” Однако в большей степени Максимилиана привлекает "логический переход от импрессионизма к символизму; впечатление одно говорит о внутренней природе нашего "я". Мир, опрозраченный сознанием человеческого"я", становится одним символом". Вот как широко и глубинно понимает Макс Волошин символизм: «Быть символистом—значит, в обыденном явлении жизни провидеть вечное, провидеть одно из проявлений музыкальной гармонии мира.
Господа-товарищи, а ведь это и есть интеграл сильного хокку, которое не так легко поймать, решить и изящно зафиксировать.
"Здесь лишь одна дорога—от преходящего к вечному ", постулирует Макс.
Разберём, в качестве примера, самое-самое знаменитое хокку (на английском существует более ста переводов его, на русском—десяток, на иврите—пять-шесть).

старый пруд
лягушка сигает в него
слышится всплеск

Всё преходящее для поэта (в данном случае, для старояпонского хайдзина Басё) есть напоминание, а все обыденные реальности будничной жизни, просветлённые напоминанием, становятся символами.
Закреплённый момент прыжка, согласно бодлеровскому «лесу символов», переводит материальность и неповторимость поступка ляги в «смутное и противоречивое единство» невидимого мира. Синестезия этой трансформации является в
двух ипостасях. Для японцев—созвучие слов «лягушка» и «возвращение», тишина космоса и другие аллюзии, для евразийцев—отражение доставшейся нам странной Вселенной, в старении и случайности которой мы участвуем в течение отведённой каждому наносекунды.
И Волошин чеканит: " Поэтому, по существу своему символизм ясен и прозрачен и, если он является иногда запутанным, тёмным, то это не вина символизма, а вина либо плохого поэта, либо невнимательного читателя".
Вот и в хорошем хокку есть не только новое наблюдение природы, но и, обязательно, философия:

...местом старой бойни,
сокрытым чащею
разросшихся цветов

(Дом-музей Волошина, его пишмашинка)

Зус Вайман   11.08.2015 23:51     Заявить о нарушении
На это произведение написано 16 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.