Последний...

Последний тост
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем
И за тебя я пью, -
За лож меня предавших губ
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб
За то, что бог не спас…
Анна Ахматова


У меня остались последние сутки. Последние медленно истлевающие двадцать четыре часа. Надежды нет, как нет впрочем боли и ненависти. Эти каменные стены подавляют любое желание и стремление, заглушают удары сердца, так что самому себе кажешься преждевременным покойником; громоздкие плиты сжимают пространство и от того кажется что каждый вздох может быть последним. Невозможно дышать… здесь царит только затхлый запах тюремных глубин, вязкая тягучая тьма, словно трясина, обволакивает и тянет на дно…
«Все будет завтра…будет, как скажешь ты…твое слово – закон, а преступник, ослушавшийся твоего приказа – Я! Я никогда не был ни для кого рабом, исполнявшим желанья, и не стану твоей игрушкой на ночь ли, на месяц, год… Я не встану в череду тех счастливцев, что познали тебя и не украшу собой ночь, не буду новой жемчужиной в бусах твоих полночных утех… Я ослушался тебя, но не придал себя…ты всегда побеждала, но проиграла мне…»
Время расплескается тягучей жидкостью и солнце поцелует еще бледный восток…
Меня вывели во двор и приглушенный свет пробудившегося дня ослепил меня. Твои легионеры поставят меня к стене и нацелят в сердце начищенные до зеркального блеска двустволки… А ты будешь стоять перед ними, вся в белом и ласково, нежно улыбаться… И твоя нежная маленькая ручка, затянутая в лайковую белую перчатку, взметнется белым голубем в прозрачное утреннее небо и тихий, властный голос прикажет: «Расстрелять!»