Трое

Пьеса о трех актах. Посвящается всем живым существам, особенно тем, кому когда-либо приходилось сталкиваться с литературной правкой, находясь по ту или иную сторону авторского оригинала.
В пьесе три действующих лица - (Вольный Поэт, Редактор, Гадостник) и огромное количество бездействующих лиц, в силу чего они в пьесе не упоминаются. Личностных параллелей просьба не проводить.


 I Акт.

Поэт у себя дома, погруженный в думы, возлежит на диване с папиросой.
В комнате творческий беспорядок. Корзина для бумаг полна, постель неубрана, в углу стоит гитара,
кошка пьет воду из вазы с полевыми цветами...

-Тук-тук...
(Стук в квартиру)
Поэт поднимает голову:

-Кто там?! Войдите, если с миром!

Входят двое: это главный Редактор литературного журнала "Вехи", седой старик лет 60-ти и с ним молодой прилитературный работник - Гадостник.

Редактор:

Привет тебе, Служитель Муз!!!
Тяжел ли дум великих груз?
Как вдохновенье и когда
Ты принесешь стихотворенья!?
Мне скоро выпускать журнал
И нужен будет материал!

Вольный Поэт:

Увы, я Музам не служу!
Но дружбу с ними завожу!
Не торопи меня старик,
Ты перечел немало книг -
Ты, верно, должен представлять,
Какой се труд - стихи писать!

Редактор:

Ты прав, Поэт! Не тороплю.
Но я о времени скорблю.
Ведь в тридни истекает срок -
У нас с тобою был урок!

Тут встревает Гадостник, доселе безучастно глядевший в потолок:

Какую часть работы ты
Закончишь не поздней среды?
Я должен буду все прочесть,
Поправить и в набор отнесть!

При этом он поправляет съехавший галстук, и, поставив портфель с бумагами на пол, надевает очки.

Вольный Поэт:

Как можно!? - Исправлять стихи!?
Кощунственно! Не лги, не лги!
Твое нутро насквозь я зрю!
От возмущения горю.

Гадостник:

Но ежели не исправлять вас всех -
Тогда и смех, тогда и грех!
Ведь есть же нормы языка,
А вы одно: "Строка легка..."
Твердите будто бы в бреду,
Как попугай, как какаду!!!

Вольный Поэт:

Смотри в глаза, лихой стервец,
Ты глух и черств, как леденец!
Душа поет, душа летит!
Душа с тобою говорит!!!

Последние две строчки Поэт произносит с наибольшим надрывом, делая интонационный акцент на слове "Душа", и одновременно указывая пальцем на Гадостника...

А, впрочем, с кем я говорю!?
Пустое. Лучше покурю...

Редактор:

Друзья мои, прошу без ссор!
Чуть что, так сразу шум и спор...

Редактор не успевает договорить - Поэт перебивает его и кричит, указывая рукой на дверь:

Уймись, постылый!
Вон пойдите оба!
Я чувствую меня опутывает злоба...

Откланявшись, те двое уходят. Поэт остается один, подзывает к себе кошку, гладит ее, улыбается и тихо произносит:

Моих ушей коснулся он
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет...

Потом подходит к столу, где лежат недописанные стихи и говорит:

Почто я с ними был так груб!?
Один так стар, другой так глуп...
Я перед ними извинюсь,
Когда в журнале появлюсь.

Тем временем Гадостник, бредущий по улице, сверкая очками, зло и ехидно цедит:

Ужо я насолю ему!
Поэту Вольному тому.
Пускай я в штилях не высок!
Но я подправлю пару строк...

Поэт садится к столу, берет в руки перо и начинает работать, около двух часов кряду, не поднимая головы от бумаг.
Закончив, он потягивается, допивает чай и думает:

О слава светлым небесам!
Не верю я своим глазам.
Поэму все ж я дописал
И все по сердцу рассказал!

Поэт понимает, что устал и ложится на диван. Засыпая, он твердит шепотом:

И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней розы прозябанье...

Поэт спит. Играет Зимовье Зверей "Начало цитаты". Занавес.


 II Акт.

Утро следующего дня. Поэт сидит в кабинете у Редактора и рассказывает ему давешний сон. Редактор слушает и кивает, наиболее интересные моменты просит повторить.

Сон поэта:

Дубрава, луг, за ним река,
Плывут по небу облака.
И я бреду - покой и тишь -
Не хрустнет сук, не пискнет мышь.
Иду - гуляю вдоль воды
И вижу: на песке следы.
Иду по ним и - что за диво -
Мила, чиста, стройна, красива -
Внезапно дева молодая
Явилась на пути моем.
И я пошел к ней, утопая
По голени в песке речном.
И только руку протянул -
Но, Боже, в чем же дело!?
У девы выросли крыла
И дева улетела!

Редактор:

Мой друг, ты ищешь идеал,
Чтоб возвести на пьедестал!
Отчаявшись его найти,
Ты бросил все на полпути!
Поэт, я дам тебе совет:
Крылатых жен в природе нет.
Мы, люди, - все не без греха,
И женщины - не исключенье.

Вольный Поэт:

Везенье или невезенье тому виной,
Но я всегда разочарован был и ими и собой
В конце. И в их лице
Привык я видеть вдохновения источник...

Редактор:

Все так. Кумир всегда с небес летит во мрак.
Совет мой прост: прислушайся к шуршанью звезд.

Вольный Поэт:

Нижайший мой поклон и уваженье.
Секретарю отдал стихотворенья.
Надеюсь, вы дадите знать
О вашем мненьи,
Об утверждении в печать.

Редактор:

Какие могут быть сомненья!
Я позвоню без пяди пять.

Редактор протягивает Поэту руку, они прощаются, Поэт уходит.
Редактор прочитывает стихи Поэта и, оставшись довольным, отдает их своему помощнику.
Действие перемещается в кабинет Гадостника.

Гадостник:

О, что же это!
Как я не пытался,
Не смог испортить я стихов Поэта,
Хотя отчаянно старался!

Мне даже по сердцу пришлись иные строфы,
Метафоры, сравнение с Голгофой
Людской судьбы...
К которой мы идем, гадая...
Но, Боже, почему же я страдаю!?

И от того не мил мне целый свет,
И людям добрым приношу я вред...

Святые небеса,
Я каюсь.
Печален облик мой...
Я на одно колено становлюсь,
И очи долу опускаю,
И я пою хвалу любви и доброте...

Гадостник снимает очки и кладет в карман.

Я стал другим. Я понял много.
Глаза очистилась, теперь видна дорога,
Которой ныне я пойду.
И верится: Любовь в конце найду!

О! Сколь же ныне я обязан стал Поэту!
Его таланту, доброте и свету!
Ведь если бы не он - то я б погиб,
Жизнь прожив, точно бессловесный гриб...
Мы свидеться должны, чтоб я его
Расцеловал, как брата своего!


Переродившись, Гадостник, который вовсе не гадостник боле, уходит писать заявление об увольнении с работы.
Играет Pink Floyd "Outside the Wall". Занавес.


III Акт

Квартира Поэта. Редактор и Поэт сидят за небольшим сервированным столиком и пьют коньяк в честь юбилейного
выпуска журнала. Между ними идет оживленная беседа. Бутыль уже наполовину пуста и Поэт, стоя спиной к входной двери, разрезает на дольки лимон.

Вольный Поэт:

Какие мы давали обещанья:
Любить и помнить сквозь года!
Какими долгими казались нам прощанья,
Когда мы уходили навсегда...
Но что теперь? Я видел много,
И часть положенного срока
Уже прошел...
Несчастен был и был счастлив,
Гулял под сенью лип и слив.
Вдыхая аромат кадил
Небесных, я пел и пил...
Но, черт возьми, я жив!!!

Безумных пули не берут,
Но жизнь - не сон - то люди врут!
Уже позднее, чем вчера,
Уже давным-давно пора
Бежать собакой со двора,
Стучаться птицею в окно;
Пора, мой друг, уже давно,
Как будто сбросив с плеч халат,
Забыть про рай, забыть про ад,
Отринуть жалкий маскарад,
Спустившись в мир
С картины на стене...

Редактор:

Огромный мир...
Что весь во мне...

В этот момент появляется улыбающийся бывший младший редактор, бывший Гадостник, и раскинув руки в стороны восклицает:

Возрадуйся, Поэт лихой!!
Я был слепой, я был глухой,
Твои стихи спасли меня,
И я узрел сиянье дня!
Теперь и цель недалека -
Я тро-га-ю ру-ка-ми об-ла-каааа!!!

Последнюю строку он произносит по слогам, вытягивая гласные звуки, после чего бросаются недоумевающему Поэту на грудь, трижды расцеловывает его в щеки и продолжает:

Пиши стихов, пиши поэм!
Дай Бог тебе побольше тем!
Пиши, Поэт, пока горишь, -
Ты дело правое творишь!!!

Вольный Поэт:

Что ж, выпьем за тебя.
В твоих руках твоя судьба.
Иди дорогою своей,
Люби врагов, люби друзей.
Пусть будет жизнь твоя чиста,
Начавшись с нового листа!

Редактор:

И выпьем за тебя, Поэт!
За то, что людям даришь свет,
За то, что есть на свете ты -
Певец Любви и Доброты!!!

Все трое выпивают, бывший Гадостник кланяется, еще раз обнимается с Поэтом и Редактором и уходит.
Поэт стоит, снова повернувшись спиной к двери, и смотрит в окно. Небо звездное, но луны не видно. Он улыбается, закуривает.
Редактор надевает плащ, шляпу, берет трость и задумчиво произносит:

Редактор:

Мой друг, и мне идти черед.
Я выйду через черный ход.
Не провожай меня - я сам,
Ты хмелен - видно по глазам.

Поэт улыбается, протягивает Редактору руку. Прощаясь, Редактор говорит:

Я много пожил. Боле твоего.
Ты вправду исцелил его.
Храни же в сердце соловья,
В душе - основу бытия.

С этими словами Редактор уходит. Поэт еще долго стоит у окна , смотрит в безоблачное звездное небо и думает.
О Гадостнике, о старом Редакторе, о жизни и своей роли в ней. И с уст его слетают строчки:

Никто не обещал нам легкого пути.
Никто не открывал для нас воздушных коридоров.
И на прощание никто не прижимал к груди,
И не сулил, напутствуя, безоблачных просторов...

Тем не менее, на душе у Поэта легко и радостно, ведь впервые, за многие годы жизни, он понял,
зачем живет.

Играет Аквариум "Небо становится ближе" Занавес.