Монада

Потерявший волю к жизни в повседневной суматохе,
я вокруг не замечаю эволюцию монад,
не снимаю с полки книгу об эпохе Антиоха –
тут и нашу-то эпоху неохота вспоминать.

В суете сует всё реже посещает озаренье.
Дни летят куда-то мимо, да и ведомо куда.
Что изменят двадцать строчек моего стихотворенья,
если волны поколений исчезают навсегда?

Что могу я в этой грустной череде переиначить?
Тихий голос мой неслышен в шуме уличной толпы.
Всё вернётся в кама-локу, всё пройдёт, а это значит,
что торопится цыплёнок, выходя из скорлупы.

Через годы, через жизни, после всех перерождений,
я достигну просветленья, и из царственных эпох
сам войдёт в мою квартиру чуть расплывчатым виденьем
с обстоятельным рассказом легендарный Антиох.

И тогда без суматохи просветлённая монада,
потерявшая мой облик, но оставшаяся мной,
хоть на каплю да уменьшит степень общего разлада
и эпохи, и вселенной, и обители земной.