Реквием

Dies irae:

Ударило сверху огнем очищенья,
И Чаша расколота фактом паденья.
Вино, что по жилам господним текло,
Сдержать не сумело земное стекло.

Я падаю в бездны полярного неба,
Которое ныне беззвездно и слепо.
Расходятся ветры по лику земли,
А срок позади – все минуты прошли.

Пусты города – муравейники мира,
Погасли огни внеурочного пира.
На башнях и мачтах обрывки бечев.
Стихает, насытившись, праведный гнев.

Крупа кирпичей – в назидание внукам,
И стон медногласого трубного звука.
Прощай, обедневший сиреневый шар,
Тебя закрывают туманы и пар.

А в воздухе тают забытые лица,
Труба утихает, падение длится.
Мышление трезво, хоть воздух и пьян.
Куда я лечу?! Объясни, Иоанн!

Чигирь возникает из дали тумана.
Просторы Вселенной, слова Иоанна…
Пески неизведанных лунных пустынь
Полынью покрыты. Чигирь – как Полынь!

И горечь во рту от полынного чая…
Но я воскресения мертвых не чаю.
Судьба моя сон ли? Что будет, когда
Погаснет последняя эта звезда?

Я будто Гагарин погибшего мира.
Народы обрящут подобье кумира.
Смотрите! Планета в худых башмаках!
Она улетает! Немыслимый страх!

Libera me:

Шмели небосвода летают по свету.
Они опыляют миры и планеты.
Кусочки зеркал и осколки посуд
От мира до мира исправно несут.

Я это узрел: херувим шестиногий
В раздумьях слетел с вековечной дороги,
И рой заблудившихся душ подхватил.
Мы двинулись наверх – к сиянью светил.

Господь – это логос, и логос начальный.
Слова же земные – сосудик печальный.
В его черепках отраженье небес.
Но логос – эфир, а у праха есть вес.

Он давит на шею рогатиной думы,
Глаза полуслепы и мысли угрюмы.
Когда-то сей вес тяготил и меня,
Теперь же развеян упорством огня.

Шмелей караван, уходя из Инферны,
Держался тропинок, единственно верных,
Что где-то, когда-то, Господь пролагал,
Задумав начало, предвидя финал.

Мы все зацепились за желтые спинки,
За ножки, за усики, за волосинки.
Дороги долги, но вставала заря –
Опять наблюдаем был свет Чигиря.

Все это когда-то случится и с вами…
Что толку бросаться пустыми словами?
Кто верит, кто знает, кто просто глупец,
Но бренная сущность имеет конец.

Я вижу сквозь небо алмазные сферы,
И это не вымысел, и не химера.
Тот свет, под которым мы ныне стоим –
Град-Слово, Господень Иерусалим.

Theophrastes
31.10.03