Девятое марта

 
    Меня зовут Данила. Мне шесть лет, вернее, почти что семь, потому что сейчас весна, а в начале лета у меня день рождения. И скоро я пойду в школу, и мне купят большой двухколесный велосипед, как у моего друга Вани, и новый ранец с карманами для конфет,  тетрадок и карандашей. Тетради, и карандаши у меня уже есть, но подарки – это всегда приятно, тем более, когда много и в один день.
    Сегодня я проснулся раньше младшего брата и, как всегда, в выходные и праздники побежал  смотреть мультики.
В гостиную пришла мама и с улыбкой сказала:
    – А я испекла яблочный пирог.
Я улыбнулся маме в ответ.
Мама воткнула в розетку шнур и начала пылесосить, быстро перемещая пылесос по ковру. Я смотрел на ковер и уже не видел ни одной пылинки, но Мама пылесосила еще какое-то время. Потом она выключила пылесос, сняла фартук и сказала:
    – Я в магазин, у нас чай кончился. Папа на рынок уехал. Будь умницей.
Хлопнула дверь, мама ушла. Из детской выбежал Никита. Он пробежал на кухню и уже с печеньем в руке вернулся и плюхнулся на диван. На его вопрос, где Папа и Мама, я ответил, что Папа уехал на рынок, а Мама ушла в магазин за чаем, потому что он кончился. – «Понял?»
Никита кивнул и запихнул целое печенье в рот.
    –  А ты что маме подаришь? –  спросил он, пережёвывая печенье.
    – Потом узнаешь, – ответил я.
    – А я вот что, – Никита подбежал к тумбочке и достал альбомный листок, сложенный пополам, с аппликацией на лицевой стороне, и с гордостью протянул мне, чтобы я лучше рассмотрел.
    – Вот, – сказал он, –  это мы вчера с Татьяной Геннадьевной для мам подарки делали. – Я сам и цветок, и лепесток наклеивал.
Я посмотрел на его подарок и понял, что такой же подарок для мамы лежит в той же тумбочке, только в моем ящике. Я быстро достал свой подарок, и мы увидели, что наши подарки почти одинаковые.  Я представил как это неприятно, если мне, к примеру, каждый праздник будут дарить только пластилин. Мне, конечно, нравится лепить из него все, что на ум придет, но если каждый праздник я буду получать коробки пластилина от мамы, папы, от бабушки с дедушкой, и гости, которые иногда приходят с подарками, будут дарить мне коробки с пластилином, то мне это вряд ли понравится. Так и мама, наверное, обидится, если получит два одинаковых подарка. Что-то нужно было срочно придумывать:
    – Может, посуду помоем, – предложил я.
    – Давай, – согласился Никита.
    И мы, смеясь и толкаясь, побежали на кухню, перегоняя, друг друга. Но на кухне вся посуда, чашки и тарелки были вымыты и аккуратно разложены на столе. Тарелки высились двумя ровными стопками, глубокие и мелкие. А чашки и хрустальные стаканы с замысловатым названием «фужеры», стояли на полотенце рядком и ловили солнечные зайчики. По всему, было видно, что их только-только намыли. Еще на столе стояла кастрюля с горячим картофельным пюре.
Вдруг Никита сказал:
    – А давай представим, что мы проголодались, положим, себе картошки в чистые тарелки, ведь куда-то ее надо накладывать. Поедим, помоем тарелки сами, а потом маме расскажем.
    – Правильно, Никита! – воскликнул я, и пожал его руку, точно так же, как папа пожимает мою. Молодец, мол, хвалю.
Картошку мятую мы не очень любим, но ради мамы я бы съел не только ее, я бы перловой или овсяной каши не побоялся и даже луку вареного из супа.
Наложили мы себе картошки и давай её наворачивать. А Никитка не успокаивается:
    – Давай, – говорит, – добавки положим! Только в чистые тарелки.
    – Давай! – говорю я.
    Разложили мы почти полкастрюли по тарелкам, – понемногу конечно, чтобы всю посуду задействовать. А в фужеры – компоту черничного налили, совсем по чуть-чуть. Хотя компоту я могу выпить сколько угодно, тем более – черничного.
    Съели мы картошки по три порции, а остальную картошку пришлось обратно в кастрюлю сложить.
    – Здорово мы придумали! – порадовался я. – И кастрюля с картошкой почти полная, и посуда опять вся грязная.
Стал я посуду в раковину складывать аккуратно, чтобы потом помыть всю разом.
Вдруг, Никита как закричит:
    – Это я придумал посуду пачкать, значит, и мыть тоже я буду! Не дам тебе воду включать!
    – Нет, я буду. Я старший брат, значит, и посуду мыть буду я, – возразил я. Железная логика, с ней не поспоришь. Но Никита посмотрел на меня сурово, из-под бровей, и я понял, что в этот раз должен уступить, хоть я и старший брат, но ведь младшим надо уступать.
    – А я тогда, – сказал я в отместку, – я тогда ковер пылесосить буду.
    – А Мама ковер уже пропылесосила, – издевательски ответил Никита, – я ведь всё слышал, я не спал.
    – А я бумажек нарву! – сказа я ему. – Вот это будет подарок лучше твоей посуды. Ковер пропылесосить гораздо важнее, чем посуду помыть.
Никита после этих слов, чуть слезу не пустил, так ему мои слова обидны стали.
    – Ну, хочешь, вместе бумажек нарвем? – по-братски предложил я.
И мы, опять, смеясь и толкаясь, побежали в большую комнату. Комната была чисто убрана.
    – Что будем рвать? – сказал Никита, как бы спрашивая меня.
    – Давай поищем – предложил я.
    Мы принялись копаться в шкафах и тумбочках. И находили то газеты, которые рвать нельзя, потому что они Папины, то альбомы для рисования, которые рвать не хотелось, потому что я старался, когда рисовал. И в этот момент я увидел два наших подарка, две наших открытки, которые мы делали в садике. Они лежали на диване и, как будто были совершенно не против, что мы их немножко разорвем, тем более что дарить их уже никто не собирался. И мы разорвали их, каждый свою и разбросали по ковру. Но ковёр от этого не стал грязнее, – он оставался таким же чистым, как и был, только несколько рваных кусочков, наших открыток, лежали с боков и по середине.
    – Да, грязи маловато, –  подумал я вслух.
    – Совсем нет, – согласился Никита. – Тут и убирать нечего. Быстрее, чем разорвали, уберем. Из такой уборки никакого подарка не получится. Вот если бы пыли настоящей найти...
Я молча согласился.
    – А откуда, эта пыль берется. Ведь берется она откуда-то, – не успокаивался Никита.
    – С ботинок или с потолка. Только она не сразу появляется, ее подождать надо. – Заметил я.
    – Да, – выдохнул Никита, и с грустью добавил:
    – Жаль, только ждать нам некогда.
    – А давай пылесос разберем, в нем хоть немного пыли обязательно должно быть, – предложил я.
    – Точно, давай! – согласился Никита.
Мы открыли пылесос и достали круглую штуковину, в которой собирается пыль. Пыль была, и её было много. Я аккуратно распределял пыль по всей территории ковра, раскладывал ее большими щепотками. А Никита веником разметал пыль по ковру, командуя:
    – Сюда подбавь! Давай быстрей! Здесь мало!
«Никита молодец, – думал я. – Это правильно, что мы решили помочь маме, ведь мы уже взрослые и многое можем делать сами».
    – Здорово получилось, – сказал Никита, оглядывая усыпанный пылью ковёр.
    – Здорово, – согласился я и включил пылесос.
А Никитка от волнения и от желания сделать ещё что-нибудь, забыл про посуду, почему-то схватил выбивалку, побежал в нашу спальню и стал с силой дубасить подушки, приговаривая:
    – Ни одной пылинки в доме больше не будет.
    «Мы многое могли бы делать по дому вместе с Никитой, – подумал я. – Мы и коридор могли бы убрать, а если на лестнице чисто, то грязи найти для нас это пустяки». Я поднял голову, чтобы посмотреть на Никиту, который в спальне отчаянно сражался с пылью, но не увидел его, потому что в проходе между комнатами стояла мама с пачкой чая в руке. Из-за шума пылесоса мы не услышали, как она пришла. Мама испуганно смотрела на меня, а я смотрел на нее, держа трубку пылесоса как автомат. Мы смотрели друг на друга, и я как бы глазами пытался сказать ей: «Это все для тебя, Мамочка, потому что мы тебя очень-очень любим, понимаешь?»
    А она глазами как бы спрашивала меня: «Почему? За что?» – и еще что-то, только я разобрать не мог.
    Время остановилось. Никита продолжал дубасить подушки и кричать, что пыли в доме не место, а мы – я и Мама молча смотрели друг другу в глаза, словно давно не виделись. В этот момент я понял, – подарка не получилось, потому что убраться мы не успели.
    А, что было бы дальше, я не знаю. Потому что пришел папа с букетом красных и желтых цветов, точно таких, как на наших открытках, которые мы делали всем садиком для своих мам. Аккуратно выстригали и наклеивали и писали по буквам, и которые лежат сейчас на полу разорванные и разбросанные.
Никита услышал, что пришел Папа, перестал колотить подушки и с выбивалкой в руке выглянул из спальни.
    Папа поцеловал маму, поздравил с 8-м марта и почему-то спросил о ее здоровье:
    – Что-то ты неважно выглядишь, дорогая? Ты не заболела?
    – Нет, не заболела, – ответила мама, – я здорова. А вот, детки у нас...
    – У нас насморк, – встрял в разговор Никита.
    – Ну, пойдемте, посмотрим, что случилось, – сказал папа и прошёл на кухню. Мы пошли за ним. Мы всё рассказали папе: как хотели сделать настоящий подарок маме, как пачкали тарелки картошкой и как доставали пыль из пылесоса, чтобы самим все вымыть и убрать, и что у нас просто не хватило времени:
    – Понимаешь, – сказал я.
    – Понимаю, – кивнул Папа, и добавил:
    – В следующий раз такие подарки для мамы делайте заранее, к примеру, седьмого марта, а может и раньше.
    – А пыль где брать? В пылесосе? – спросил Никита.
    – Пыль, она сама появится, – уверил папа. – А вот убирать её или нет, лишь от вашего желания зависит. Ясно?
    – Ясно! Ясно! – ответили мы хором.
    – Ну, раз ясно, тогда пойдемте помогать маме, – предложил папа и стал пылесосить ковер, а мы собирать бумажки, потому что они в щетку пылесоса не пролазили. Мама вымыла посуду, и мы помогли ей накрыть на стол. Пришли гости, наши соседи, тетя Люда и дядя Саша, и почему-то подарили нам по коробке пластилина, как будто знали, что я сегодня про него думал. Все сели за стол, стали кушать и разговаривать, только мы ничего не ели, потому что на обед у нас была тройная порция картошки, и не разговаривали, потому что детям за столом разговаривать нельзя. Не знаю, кто это выдумал, но такие правила и тут ничего не поделаешь. Потом мы прочитали по стихотворению, предварительно став на табурет:
                Я цветочек подарю –
                Моей милой маме!
                Почему…?
                Не говорю.
                Догадайтесь сами!
    Мы прочитали этот стих по очереди, – сначала Никита, потом я, потому что Никита знал только его, а мне ничего больше на ум не шло. Я все думал о тех открытках, которые мы делали в садике для мам. Соседи и папа с мамой смеялись, и уже никто ни на кого не обижался. Потом мы легли спать. Мы лежали и слушали, как папа рассказывает соседям, что мы сегодня приготовили для мамы на праздник. Было слышно, как хихикает мама, и как раскатисто и громко смеются папа и тетя Люда. А дядя Саша даже закашлялся не раз, переспрашивая:
    – Посуду картошкой пачкали. Ха-ха! Пыль из пылесоса доставали? Ха-ха! Из подушек пыль выгонял! Ха-ха! Ни одной пылинки не будет... Да они у вас удивительно находчивые дети!
    Я согласился с дядей Сашей и крепко уснул.
    Утром меня разбудил Никита. Он шептал мне на ухо:
    – Смотри, чего у меня, смотри, чего я под подушкой нашел. Никита светился от счастья и удивления,  показывая мне поздравительную открытку в точности такую же, какая еще вчера лежала в нашей тумбочке в его ящике. Я залез к себе под подушку и нашел там свою открытку, собранную из кусочков и склеенную чей-то умелой рукой.
Раскрыл и прочитал:
              Милая Мамочка!
              Поздравляю Тебя с женским днем 8-е марта!
                Целую, Даниил.
    А Никита прошептал мне, что такое чудо только Дед Мороз мог сделать, и что он точно  видел, как Дед Мороз, ночью, что-то положил ему под подушку. Я не стал с ним спорить, хотя и знал, что скорей всего Дед Мороз здесь не причем, потому что сейчас весна, и ещё я знал, что в этот Новый год Дедом Морозом был наш папа. Я папу по ботинкам узнал, но никому об этом не говорил. Все равно мне никто бы не поверил. Но  то, что эти открытки под подушкой совершенное чудо, настоящее, стопроцентное чудо, я не сомневался. Мы выскочили из-под одеял и счастливые побежали поздравлять маму. Мама с папой пили чай на кухне. На столе было много конфет и половина яблочного пирога, который вчера не доели гости. И мы подарили ей открытки. И она поцеловала нас по очереди, говоря при этом:
    – Спасибо, спасибо, дети! Какие красивые открытки вы для меня сделали!   Мама не скрывала радости. Ведь у нее одной на всей земле праздником было не только восьмое, но и девятое марта. Только у нее одной, нашей любимой мамы.
Я посмотрел на папу, а он посмотрел на меня. Папа улыбнулся. И мне показалось, я что-то понял. Не знаю точно что, но что-то очень важное, можете мне поверить.