Журфак-7

Семен Венцимеров

Журфпк

Часть седьмая. Под куполом надежд
Книга первая. Голоса на галерее

Предисловие к части седьмой

В Индокитае шла война.
Вначале началось с Вьетнама.
Потом легко сползла она
В Лаос с Камбоджей... Сил у хама

Из Вашингтона – дополна,
А совесть хаму – лишь обуза:
Сонгми. Деревня сожжена
Убиты жители, но груза

Ответственности на себя
Принять не пожелали янки...
Вьетнам сражается, терпя
Невзгоды... Вертолеты, танки

У интервентов... Но идет
Вьетнамцам помощь из Союза
Тропою Хо Ши Мина. Ждет
Захватчиков разгром. Загнутся.

В дипломатической борьбе
Союз разоблачает Штаты...
Фон для учебы – так себе,
Но мы надеждами богаты.

Мы верим, что остался шаг
До гениального творенья
И мы вступаем на журфак
В предощущенье озаренья.

Теперь над нами ореол
На гениальность притязаний.
Ансамбль наставников повел
Нас дальше по ступенькам знаний.

Рожновский, Телень, Ковалев,
Миньковская, Блажнов, Музыря,
Бабаев, Стяжкин, Киселев –
Весь спектр «засурского» призыва,

Не исключая самого
Маэстро звездного оркестра,
Нас вводит розно – кто – кого –
Под купол нового семестра.

Мы дважды вновь пересекли
Страну от края и до края –
И в наш дворец наук пришли,
Сюда с каникул притекая

Сосредоточенно сопя,
Стенографируем конспекты...
Хотим сперва познать себя,
А коль познаем, то, успех, ты

Нас неминуемо найдешь.
Нет места скучному неверью,
Не отвернешь, не подведешь...
Мы не торопим. Будь за дверью

Поэма первая. Я, Семен...

Еще б на месяцок продлить
Каникул праздничную праздность...
Но – баста! Вновь в Москву катить...
В труды, нагрузки, стрессы... Ясность

Покуда в отношеньях с той,
К кому моя душа стремится,
Не наступила... Раз уж сто
Я предлагал: давай жениться,

Мол, вот, бери – моя рука,
Вот сердце... А она смеется.
Ответа не дает пока...
Вот рассержусь, коль не уймется...

Не в крести-нолики играть
Зову – делить судьбу до гроба...
Пока я еду – ей икать:
Все мысли лишь о ней... Зазноба...

Москва... Уже издалека
Столицы приближенье чую.
Московским воздухом слегка
Извечный депрессняк врачую –

Им награждают Черновцы –
В них мне кого-то нехватает.
Немилосердно на вальцы
Несбывшихся надежд кидает

Мой город душу всякий раз,
Как приезжаю на побывку.
В душе тот образ не погас –
И не могу сменить пластинку...

Не получается отсечь
Неутоленные обиды,
Что продолжают душу жечь...
Вот, есть такие индивиды...

Как медлен поезд! На лету,
Однако, в «АН’е» мне отвратно.
В газетах пишут: новый «Ту»
Начнет вот-вот летать... Невнятно

Смогли все плюсы описать...
Пробиться сквозь слова пытаюсь...
Возможно, в «ТУ – сто пятьдесят
Четвертом» вдоволь налетаюсь –

И мне в нем будет хорошо,
Не так, как в дребезжахем «Ан’е»...
Столица – поезд подошел –
И я в общаге, как в нирване...

Семестр на старте. С Богом – марш!
... Я по лыжне ползу не дюже...
-- Ты лыжи мазью-то намажь!
-- Намазал... Вышло только хуже...

Ребята над лыжней летят,
А я по ней ползу улиткой,
Сочувствующий вижу взгляд...
Физвоспитанье стало пыткой...

Давно с маршрута все ушли –
Я доползаю еле-еле...
Хоть снять бы лыжи помогли...
Сдаю на склад ботинки... Мне ли,

Такому с виду молодцу
Быть на дощечках неуклюжим?
И оправданья не к лицу...
По парку рано утром кружим...

Костюмчик лыжный приобрел
Дешевый, так себе – «с начесом».
И не одет в нем и не гол –
Изрядно мерзну, с мокрым носом...

Терплю, пытаюсь овладеть
Азами лыжного искусства...
Февраль – два месяца терпеть...
Лыжня доводит до безумства...

И с опозданием потом
До факультета добираюсь...
-- О чем, ребята, речь ведем
На семинаре? Не врубаюсь...

Никак согреться не могу...
Да, физкультурник я хреновый...
Насильно лепит МГУ
Спортивный мне венец терновый...

Наверно было бы стократ
На тренировках тяжелее...
И сил бы не хватило, брат,
Тащить те доски по аллее,

Но дружба с хатха-йогой мне
Дает и силы и дыханье...
Ползу упрямо по лыжне,
Уматываюсь от старанья

Освоить одношажный бег,
Двушажный бег попеременный,
Взбираюсь «лесенкой» наверх,
На холм... Поистине бесценны

Все асаны... Пять тысяч лет
Их практикуют для здоровья
Индусы... Мышцы и скелет,
Крепчают... Разгоняет с кровью

По телу сердце прану... В ней –
Целительная сила жизни.
Суставы гибче. Ум ясней.
И настроенье – в оптимизме...

-- Я не слабак, -- твердил, -- не мразь,
Осилю – тяжело в ученье... --
Я понял: в лыжном деле мазь
Имеет важное значенье...

Я Иваненко расспросил, --
Сашок у нас спортивен сильно...
Он мне про смазку разъяснил....
Я лыжи навощил обильно –

И полетел... И мне легко
Бежится по лыжне февральской.
Под горочку не кувырком...
Поди, охотник зауральский

Едва ли лучше бы скользил...
Я что-то в лыжных гонках понял:
Я разгонялся, тормозил,
Взбегал нп холмик – и наполнил

Восторгом душу: хорошо!
Ушла былая неумелость,
Я подразвился на вершок –
Растет в душе кураж, и смелость,

И вера, что во всех делах
Я трудности преодолею...
Я по лыжне на всех парах
Несусь, еловую аллею

Проскальзываю всю стрелой –
И мне тепло в моем «начесе».
И от раскислости былой
Нет и следа – и о зачете

По лыжам больше не пекусь...
Метро нас к «Ленинке» подвозит...
В студенческой толпе несусь
На лекции... Уже трезвонит

Напоминатель, что пора
В Коммунистической прижухнуть...
То лекторы, то лектора
Долдонят так, что уши пухнуть

Успеют за две пары... Но
Потом, на радость нам, немецкий
Мы с Ганной Павловной в кино
Порою ходим... Я, не местный,

От местных узнаю места,
Где ФРГ-шные картины
Показывают... Неспроста
Немецкие все лерерины*

И лереры** в погонах нас
Стремятся вывести наружу.
Нам вся Москва – учебный класс...
Ну, нам же лучше – им же хуже:

-------------------------------
* Учительницы (нем.)
* * Учителя (нем.)

Болтайся с нами по Москве
И, притворяясь интуристом,
Болтай на дойче -- было б с кем,
О чем... Февраль снежком искристым

Асфальт столичный укрывал...
Инициатором похода
Невольным я в тот вечер стал,
Поскольку йоговская мода

На курсе от меня пошла...
Случилось, что на семинаре
По диамату вовлекла
В беседу тема... Я в ударе –

И однокашников тогда
PR-ом йоги ошарашил,
Впервые развязав уста
Для монолога в классе... Значил

Тот опыт много для меня:
Я говорил, а мне внимали
Серьезно парни – (не фигня
В моем докладе) – и кивали.

А после подошел Сергей
Ромашко – слух был: он восточных
Адепт учений... Апогей:
Он попросил назвать источник...

Я дал ему переписать
Все то, что подсобрал о йоге...
Серега тоже стал дышать
Одной ноздрей, гнуть руки, ноги,

Литературу доставать –
И он вовлекся тоже, ясно...
На дойче стали обсуждать –
И Ганна Павловна прекрасно,

Поскольку тема горяча,
Ее пристроила к ученью –
И вот мы топаем сейчас
В какой-то кинозальчик -- (к мненью

Лабутина вниманья нет –
Куда он денется, Бориска?)
Вот в зале погасили свет,
Экран к глазам опасно близко...

Захватывает нас сюжет...
Картина «Киевнаучфильма» --
О чудесах, в которых нет
Чудес, а есть лишь только сильно

Тренировавшияся адепт
Тысячелетнего ученья...
Смотри картину, коль не слеп,
Там всем показано значенье

Дыханья, правильной еды,
Воды, простых и сложных асан...
Вознаграждаются труды
Сторицей над собою... Я сам

Уже почувствовал: ведет
Меня к успеху в жизни йога:
И много новых сил дает,
Способность понимать намного

Прибавилась: любой предмет
Усваиваю я с налета,
Так, словно бы волшебный свет
Вдруг озарил мозги... Работа

Над телом и своей душой –
Дает эффект – и притекает
Энергия рекой большой –
И йог такое вытворяет!...

Такие вкусные слова:
Падмасана, пашимонтана,
Сиршасана... Едва-едва
Я начал, но незримо прана

Мои мозги и потроха
Приводит исподваль в порядок,
А загрязнявшая труха
Выводится из пор и складок –

Отрава, горе-вещество –
Нет в мире ничего отвратней..
И оживает естество...
Жить стало слаще и приятней...

Картину надо обсудить –
И вводим новые понятья...
И мы с Серегой говорить
О йоге можем все занятье –

Есть первый опыт у него:
Он позу лотоса быстрее
Освоил.. Ладно, ничего –
Он тонкокост, ему ловчее

Колени кренделем завить...
Я впрочем, не отстану шибко...
Здесь некуда бежать, спешить,
Соревнованье с ним – ошибка...

Здесь соревнуешься с собой
И, слабости превозмогая,
Крепчаешь статью и судьбой...
Ах, хатха-йога, дорогая...

Вот если б обучали ей,
К примеру, наших футболистов,
Команды не было б сильней...
Семнадцатого неказисто

Сыграли в Мексике: ноль-ноль.
Матч пробный, неофициальный.
Я даже на смотрел... Доколь
Терпеть такой позор обвальный?

Февральский праздник подвалил...
Солдатский... Поздравляю Гришку.
В ракетчиках приятель был –
А я вот вытащил пустышку –

Стройбат не армия, а так –
Одно отличье, что в погонах,
По сути ж – форменный ГУЛАГ,
На нас пахали, как на конях.

Одна отрада: на журфак
Пробился с визою стройбата,
Что тоже, кстати, не пустяк...
-- С днем воина! Ура, ребята!

А после праздника – ЧП...
Впритык придвинут к факультету,
Там, где в просоночной толпе
Я по утрам навстречу свету


Выскакиваю – строгий дом...
Глазам табличка примелькалась:
Приемная ютилась в нем
Верховного Совета... Каюсь:

Внимания не обращал –
Мне ль до приемных всяких дело? –
Звонок надсадно верещал,
Толпа журфаковцев летела,

Стремясь быстрей пристроить зад
В Коммунистической на лавке...
-- Но что случилось-то? –
 Стоят,
Приуготовлены к отправке

У стен Манежа «воронки»,
Шныряет импортная пресса,
Шпыняют штатские качки:
-- Не останавливайтесь! –
 Presto

Под жестким взглядом проношусь –
На факультете все узнаем...
-- Какая-то случилась жуть?
-- Евреев группа в свой Израиль

Никак прорваться не могла –
И опозорила державу,
В Приемной запершись...
 -- Дела...
-- Да, на весь мир дурную славу

Опять раздует про Союз
Продажная служанка-пресса
Капитализма... -- Горький груз:
Во мне ни капли интереса

К тому, чтоб за море бежать,
Но солидаризуюсь втайне
С той группой... Для чего держать?
Пусть едут, коль хотят... Детальней

Узнать тотчас не удалось,
Но по крупицам постепенно
Из «их» эфира донеслось:
Грузинские самозабвенно

Евреи бросили себя
Как жертву – на алтарь свободы...
Железный занавес, скрипя
Чуть приподнялся – ведь народы

За рубежом имеют власть
Давить на власть – и солидарность
Явив, общественность взвилась
Спасать героев... «Лапидарность»

Советской прессы такова,
Что ни единая газета,
Чьим обиталищем – Москва,
Короткою строкой на это

ЧП не думала давать
Хотя бы рикошетный отклик...
-- Мир перевозбужден? Плевать!
Хохочет пресса? Хоть до колик

Дойдет, какое дело нам?
Мы строим коммунизм, понятно? –
И не глядим по сторонам...
Ну, отбояримся невнятно,

Что это, дескать, не Вьетнам...
Все так: досталось антиподам
Позора более, чем нам...
Еврейским же с тех дней исходом

Америка душила Кремль...
Но, впрочем, нам какое дело?
Жизнь услаждает, точно крем,
Любовь! Душа моя взлетела:

Мне, наконец, сказала «Да»
Моя сибирская зазноба...
Я верю, будем с ней всегда
Неразделимыми – до гроба,

Вплоть до разрыва аневризм...
Душа от умиленья тает...
... Про европейский романтизм
Рожновский лекции читает.

Он побуждает нас читать
Поэтов «Натиска и бури»...
Непросто важное понять
Про романтизм во всей культуре.

Век восемнадцатый ушел
От прагматизма просвещенцев –
И новые черты обрел
В твореньях новых европейцев.

В первопричине, -- учит нас
Истмат – материальный фактор.
Феодализма строй угас,
Капитализм пришел де-факто,

Европу взрывами потряс
Революционер французский.
Эпохи прожитой каркас
В прах разлетелся, слабый, узкий

Для новых взглядов и идей.
В час перемен отжившим плохо...
Прихода новых ждет людей
Культуры новая эпоха.

Она в мыслительских умах
Сперва вынашивалась: Гегель...
Осталась строчками в томах
Баллад, поэм, новелл, элегий.

Гиганты выбрались на свет.
Сперва в когорте тех гигантов
Ушедших и великих лет
Назвал Рожновский музыкантов.

Поименуем их и здесь.
Пусть романтическая лира
Волнующую звуков взвесь
Прибавит к постиженью мира.

Лист, Вебер, Шуберт, Берлиоз,
Шопен и мрачноватый Вагнер,
Эпохой призванный колосс,
Ее бессменный страж, дневальный...

А пейзажисты? Джон Констебль...
А маринист Уильям Тернер?
Эжен Делакруа, пастель
Не признававший, полутени...

И Теодора Жерико
Картины, как петарды, жарки...
Биенье жизни широко
Передается без помарки...

Калейдоскоп событий звал,
Рождал возвышенные грезы,
Надежды, воодушевлял --
Ввергал в отчаянье и слезы.

Эгалите, фратерните,
И либерте – девизы века
Осуществимы ли? В тщете
Возвысить душу человека,

Мыслители впадали в грех
Уныния... Гиганты слова
Воззвать пытались к душам всех,
Вести к высокому... Основа

Тех романтических идей –
Противоречье меж восторгом
И разочарованьем... Взвей.
Душа в своем стремленье стойком

К добру и радости мечты...
Но Чайльд Горольд скорбит уныло
Среди вселенской пустоты,
Надежды нет, судьба постыла...

Один я в мире средь пустых
Необозримых вод.
К чему взздыхать мне о других,
Кто обо мне вздохнет?

Осколками душевных схизм
Пьет одлиночество обиду...
Какой же выход ромпнтизм
Рекомендует индивиду?

Любовь и дружба – вот чем грудь
Наполни, одинокий странник...
Любовь – она и путь и суть –
И поздних опытов и ранних...

Все из нее, все с ней и в ней,
Взаимосвязи и решенья
Ушедших дней, грядущих дней...
Она и свет и вдохновенье..

Рожновский темой увлечен,
Он – бог в своем материале...
Он знает – как, где что почем,
Все представляет в идеале...

Он хочет, чтоб и в нас вошла
Любовь к эпохе романтизма..
Душа профессора светла,
Сиятельна его харизма...

В последний вечер февраля
Вс разговоры о футболе...
Сердца тиффози взвеселя
Известьем о победном голе,

Хоть гол Осорио себе
Сам вколотил в несчастной доле,
Но факт: в отчаянной борьбе
Не проиграли в Сальвадоре

Товарищеский матч... Ура! –
В преддверье первенства Европы...
-- Ну, что – выигрывать пора?...
-- Давно пора... Эх, остолопы...

Состав команды наизусть
Мы знаем (не в пример истпарту) –
И любим футболистов, пусть
Порой и материм... К азарту

Добавка: каждый – о своем,
Ведь в юности любой футболил.
Я был, к примеру, вратарем,
Иные мяч гоняли в поле.

И всем легко вообразить
Себя в футболках алых сборной:
-- Я мяч сумел бы отразить...
-- Эх, я бы так подал тот корнер!

Бродила по Москве весна,
Ручьи по улицам струила...
Любовь счастливую несла –
И щедро всем ее дарила...

Любовь в моей душе жила,
Она – моей души фундамент...
А рядом девушка была,
Со мной играющая в «Да – Нет»...

Но, наконец, сказала «Да»...
Взмывают фейерверком чувства!
Читать нам начали тогда
Как раз историю искусства.

С советских начали времен,
С монументальной пропаганды
По-ленински... Придумал он
Собрать художников в команды –

И памятники наплодить
В честь революционных шишек...
Чтоб Карла с Фридрихом любить
Привык народ, он из подмышек

Не вынув пальцы, выступал.
Когда им памятник воздвигли
Из гипса, страстно речь толкал,
Их прославляя... Мы привыкли

К двум персонажам по углам
Поставленным на психодроме.
Нет. Это не забытый хлам.
А Герцен с Огаревым...Кроме

Сих четырех проект включал
Иных революционеров...
Но вскоре вождь-учитель стал
Сам памятников... Нет примеров,

Чтоб столько в кепочках и без
Клонированных персонажей
Стояло всюду в мире... Влез
На броневик Ильич – и даже

В глухих аулах, кишлаках
Стоит с протянутой десницей,
Порой ввергая в дикий страх
Прохожих пред зарей-денницей...

Из классики наследной кадр –
(В работе старенький проектор) --
«Булыжник»... Автор – скульптор Шадр –
Нам демонстрирует профессор.

Случился творческий прорыв
В год революционной бури,
Тогда Иван, талант открыв,
Учился в Екатеринбурге.

Всего-то весемнадцать лет
Студенту скульптора Залкална...
Шадр строгой классики адепт.
В рабочем отражен зеркально

Напрягший мышцы «Дискобол» --
И «пролетариат» -- в напряге.
Еще секунда и – престол
Российский пошатнется... В драке

Простые средства хороши –
И этот парень засандалит
Царизму смачно от души.
Дрожит земля, когда скандалит

На власть обиженный народ...
И « Красный конь» явил прозренье:
Россию явно буря ждет...
У Ивнева в стихотворенье:

Кроваво-красный конь, к волнам морским стремящийся,
С истомным юношей на выпуклой спине,
Ты, как немой огонь вокруг меня крутящийся,
О многом знаешь ты, о многом шепчешь мне...

Создатель «Красного коня»
Кузьма Петров и он же Водкин
Был сын сапожника... Фигня,
Что бедным нет пути... В охотку

Талантливого пацана
Учить велели богатеи
Искусству...
 -- Сколько?... Не цена!
Заплатим, о душе радея...

Кузьма учиться начинал
В Самарских живописных классах.
Позднее в Петербург попал
Студентом к Штиглицу... И часа

Парнишка даром не терял:
Здесь Эрмитаж давал уроки...
Затем – Москва, где направлял
Его Серов, наставник строгий...

И вот он выдал полотно,
В искусстве ставшее этапным...
В нем колдовство заключено:
Детали, краски... Точно раб к ним

Прикован восхищенный взор:
Иконописная манера,
Цветов ритмический узор,
России символы – и Вера...

Я поясненью мэтра внял –
И холст мне не казался бредом...
Те лекции ведут меня
В мир, что был ранее неведом,

Прозрел частично... Только куц,
Обрывочен и фрагментарен
Столь важный по искусству курс...
Да ладно: я дотошный парень:

Где подчитну, где подсмотрю
Дообразуюсь постепенно,
К искусству тропку проторю,
Уже и то, что дали, ценно...

Нас Ярошенко удивил,
И удивил и озадачил.
-- Декан нам все же разрешил
Вещание открыть... Назначил

Он вашей группе пробной быть...
На следующем перерыве
Уже должны заговорить...
Ну, предлагайте... Что в активе?

Я вспомнил: кафедра вчера
По зарубежке собиралась...
Вдогонку выдал на-гора,
Что тоже в мыслях задержалось:

Что накануне был парад
Старинных мотоэкипажей...
-- Давай, Семен, пиши подряд
Секунды не промедлив даже.

И ты – редактор новостей.
Все в подчиненье у Семена...
-- Пишите, парни, да шустрей,
А я свертаю... Благосклонно

Впервые глянул на меня
Наш мэтр, Владимир Ярошенко,
Секунды быстрые ценя,
Вычитываю хорошенько,

Что накопала ребятня
И вижу: не хватает спорта...
-- Спорт у кого есть?
 -- У меня!
-- Давай!
 Могучая когорта

Спецгруппы мигом собрала
Подборку классных информаций.
-- Все, баста! В студию! Пошла
Тотчас же запись. Ошибаться

Нельзя... Читать досталось мне.
Вся группа за стеной в молчанье.
Озвучиваю в тишине...
Простое дело – озвучанье,

А по щекам стекает пот...
Так медленно текут секунды...
Заметку за заметкой влет
В эфир отправил... Часто трудны

Иные фразы... Познаю
Я на себе искусство слова –
И тем творю судьбу свою...
Теперь прочто и спорт... Готово...

-- Вы слушали... -- сказал вослед,
Представив группу в окончанье...
Открылась дверь. Я вышел в свет.
-- Вопросы есть и замечанья? --

Спросил наш мэтр. Народ молчит.
Отводит взгляды чуть смущенно...
Мэтр озадаченно глядит:
-- Вот это голос у Семена!

А раньше было не слыхать –
Всегда отмалчивался. Странно...
-- Да, голос... Юрию подстать...
-- Нет, лучше, чем у Левитана...

Подшучивают пацаны?
Нет, вроде, искренни, серьезны...
-- Ты голос береги, цени...
Звонок...
 -- Что ж, воремя, не позно...

Над галереей рокотал
Мой голос... Я впервые слышал
Его со стороны... Металл,
Полетность... Медведовский Гриша

С недоумением спросил:
-- Кто это так читает классно?
А это я так голосил –
Бальзамом на душу:
 -- Прекрасно!

Мгновение, остановись!
Но триумфальные мгновенья
Уносятся куда-то ввысь...
А в целом – «Тяжело в ученье...».

Конечно, предыдущий год
Был и труднее и трагичней...
Ну, все-таки прогресс идет
В учебе, как и в жизни личной...

А тут по телеку – футбол,
Товарищеский матч в Софии.
Их гол – с пенальти... Наши гол
Ответный вскорости забили...

Болгары – нет, не слабаки
У них – испанская манера...
А все же нашим не с руки
Давать такие пенки... Вера

В команду может кануть вниз,
А вскоре первенство Европы...
Пенальти, что ж – судьбы каприз...
Не подкачайте, остолопы!...

Летят скворцы, весны гонцы...
Вспорхнув под небо Украины,
Впервые Тому в Черновцы
Привез я – как бы на смотрины.

Ей проще быть с моей сестрой –
Двум девушкам вдвоем сподручней,
Семья, объятия раскрой
Веселой и прекраснодушной

Девчонке-сибирячке... Май,
Прими нас в праздничное утро...
Юбчонки девушкам вздувай,
Май-озорник... Собрались мудро

В хрущевке родичи... Глядят.
О чем-то спрашивют Тому.
Подружка не отводит взгляд,
Смеется, шутить... Ясно к дому

Пришлась: улыбчива. Умна...
То первомайское застолье
Не продолжалось дотемна...
Чок-чок, хлеб разломили с солью

Поговорили, а меня
С Тамарой будто обручили –
И восвояси, семеня,
Поплыли гости... Мы решили,

Я, значит, с Томой и сестра
Немного погулять под вечер...
Такие в мае вечера!
Восторг! Мой город был помечен

Особой, майской красотой...
Мы шли по Стасюка неспешно...
Вдруг сзади грубый мат густой
Из пьяных глоток лез кромешно...

И сразу вечер отравил...
Две девушки ко мне прижались...
А мерзкий голос в уши лил
Помои... Ах, какая жалость –

Вся радость дня коту под хвост...
А мерзость, видя: нет отпора,
Честь девушек задела... Злость
В душе взломала шлюзы... Споро

Я развернулся к наглецам...
Тому из трех, кто посредине
Кулак под солнечное сам
Собой вонзился... Ну, отныне

Запомнит, что за хамство бьют...
Ему же я ребром ладони
По шее въехал левой... Лют
Невероятно был... И доли

Мгновения не потеряв,
Я двинул правому по шее...
Все трое – в луже... Зло поправ,
Взял под руки девчат ловчее:

-- Пойдем обратно. Чур отцу
И матери об инциденте –
Ни слова... В общем, не к лицу...
Что будут думать о студенте?

Что, дескать, я в Москве из драк
Кровавых днями не вылажу?
Чему, мол, учит вас журфак?...
Сестренка заложила, лажу

Мне под конец преподнесла...
Но с юмором отец отнесся:
-- Борьба, выходит, впрок пошла?
Неважно то, что ты завелся,

А так-то, ладно, ничего...
Любуемся красивой парой...
Благословение его
Я получил на брак с Тамарой...

Жестокий «Ан» унем в Москву,
В ее тюльпаны и сирени...
У биофака сквозь листву –
Сплошь соловьиные свирели...

Жизнь, голосу весны внимай,
Всевышний, отведи все беды...
Гвоздиками зардевший май
Страну приводит в День победы...

И надо ж – а этот день – ЧП:
Виктор с Артуром – наши негры
Решили, заташив к себе,
Рабфаковца побить... Знать, нервы

Ребят по пьянке подвели,
Чем досадил им – непонятно...
Вдвоем осилить не смогли.
Накостылял неделикатно

Обоим парень – и ушел...
Разбор, конечно, учинили,
Судил беднягу комсомол
Престрого... Словом, исключили

За то, что причинил «друзьям»
Невольно «легкие увечья»...
Был в этом нравственный изъян...
Должна бы совесть человечья

В «вершителях» возобладать:
Ведь он же только защищался...
Не смог упрямым доказать...
В том мае и ко мне цеплялся

От комсомола Газазян:
-- Пойдешь в московский – комиссаром?
-- Я, Саша, не смогу... Нельзя:
Зачеты, практика... Гусаром

Я по учебе не лечу –
Мне все дается слишком трудно,
Нормально курс закрыть хочу...
-- «Зачеты, практика...» Занудно:

Ведь можно и досрочно сдать,
Потом досдать... Не понимаю...
-- Нет, будет трудно нагонять...
-- Тебя я все же уломаю...

-- Давай иначе, Газазян:
Возьми другого в комиссары.
А я в тот стройотряд к друзьям
Примчусь немедля под фанфары

Как только практику зачтут:
И поработаю в охотку
И крепкой дисциплины жгут
Накину... Уж при мне там водку

Никто не станет пить, клянусь!
-- И этот вариант годится...
-- Сдам практику – и подтянусь..
-- Не стану, так и быть, сердиться...

Май на излете... Лужники...
Отборочныя встреча... Жарко...
-- Не подщкачали мужики!
-- Испанцев даже стало жалко...


-- Да прямо – жалко! Два-один –
Не слишком убеждает счетец...
-- Цыплят считают...
 -- Поглядим...
-- Чего глядеть- то?...
 -- Эй, уйметесь?

Уже зачеты на носу,
А вы трындите о футболе...
-- Должно быть кто-то сдох в лесу:
Виталий спором недоволен.

Смирнов Виталий – футболист,
Но он не кубком озабочен,
А тем, чтоб был оценок лист
Пусть хоть и в тройках, но не очень...

Но матч с голландцами и он
Не пропускает на «Динамо»...
Понятно, полон стадион...
А первый тайм расстроил прямо...

Но за минуту до конца
Ударил Козинкевич точно...
Ушла усталость и ленца
Матч олимпийских сборных сочно

Сам Озеров сопровождал...
А как он радовался голу...
«Гол!» -- так пронзительно визжал!
Так не суметь кому другому...

Так, Трошкин закрепил успех,
А Козинкевич расстарался –
Забил и третий... После всех
 Шалимов до мяча дорвался...

Четыре – ноль! Ура! Ура!
Победа наших вдохновила...
-- Пора выигрывать...
 -- Пора...
Матч словно бы прибавил силы...

... Сдаю историю искусств...
Вопрос попался не из вкусных:
О сталинизме... Теплых чувств
К эпохе не питал, а грустных

Аллюзий вовсе не желал
Касаться... В эти годы-беды
Сатрапа только прославлял
Соцреализм и все победы

Аккордно посвящал ему,
О чем трубили все газеты...
Не по душе, не по уму
Мне это:
 -- Помню, в годы те конфеты

В обертках были – красоты
Художественно беспримерной...
Мэтр оживился:
 -- Верно ты
Заметил:, абсолютно верно...

Был личный сталинский контроль
На оформленьи этикеток
Он понимал, какую роль
Для воспитанья люда этот

Играл художественный пласт... –
Мэтр соловьем залился -- муза
Коснулась... Метр-энтузиаст
Сам говорил, с меня обуза

Снята рассказывать о тех,
Кто малевал вождя с ребенком,
В саду на даче, чей успех
В сравнении с талантом робким

Был оглушительным... Ну, вот:
Мэтр выговорился, довольный,
А мне, молчавшему -- зачет
За то, что повод дал невольный

Преподу выразить себя
По пункту, в коем был он дока..
Познее мне пришлось, терпя,
Выслушивать смешки, настолько

Ребят мой фокус восхитил...
Что ж, остраненью научила
Кучборская – и повод был.
Я остранил вопрос – и в жилу...

Шла сессия... Июнь сиял...
И вот – случилось оказаться
Нам с Томой – важный день настал –
У «грибоедовского» загса...

Семнадцатого... Длинный строй –
Желающие счастья пары...
Шажок вперед – и снова стой...
Но изумрудики Тамары

Сияют... Смотрим на других...
Здесь въявь увидишь подтвержденье
О любящих: в обличьях их
Находишь сходство... Наважденье?

Мы завленье подаем –
И нам вручают приглашенья
В салон для новобрачных. В нем
Фату купили... Нет решенья

О плптье свадебном... К тому ж
Увы, деньгами не богаты
Ни будущий студентик-муж
С невестой, ни родня... Но святы

Те чувства, коими полны
Сердца и так глаза сияют
У будущей моей жены...
И души счастьем обмирают...

А у Байораса – беда:
За воровство забрали Ольгу...
Она ночами без стыда
К Альбину забиралась в койку,

Нас игнорируя, мужчин,
Что спали в этой же каюте...
И неазвала среди причин –
Байорас заставлял, мол... Мути

Премерзкой в девичьей башке,
Как оказалось без предела...
И вот Байорас весь в тоске –
Та мерзость и его задела –

И наш рассерженный декан
Альбину выдать документы
Велит... Преступницы обман
Подействовал? Друзья-студенты,

Мы встали за него стеной –
И доказали: невиновен...
Байорас замкнут, но со мной
Приветлив стал и многословен....

Альбин был неспособен красть
Был чужд любой и всякой грязи...
Не дали пацану пропасть –
Доучится назло заразе...

Поэма вторая. Тома Юстюженко

Ученье – свет. Предметов – тьма.
А все же нравится учиться:
Студенческая кутерьма,
Профессора, журфак, столица,

А рядом – «дорогой Семен» --
Так нынче называю парня.
Со мною неразлучен он –
И так сияет лучезарно,

Когда услышит «дорогой»...
Он – неподдельный, настоящий.
Такого не отдам другой,
Нет, он не приз переходящий,

Он мой – и это навсегда...
Уже прошли сквозь испытанья –
И МГУ-шная звезда
Мечты, надежды и желанья

Совместно озаряет нам...
В троллейбусе трясемся утром –
Он не глядит по сторонам,
Лишь на меня... Пожалуй, мудро,

Что недотрогою прошла
Период первых столкновений...
Душа моя, чиста, светла –
Ни тайной мути, ни сомнений.

Мне ясно: я его люблю...
Да, я не торопилась замуж.
Я и сейчас не тороплю –
В себе пусть разберется сам уж,

Хоть предложение давно
Мне сделал... Ну, а вдруг ошибся?
Что ж, коли так, не суждено...
Не важно, что уже решился,

Пускай подумает еще,
Пусть все оценит всесторонне...
Шпиль МГУ-шный освещен
Прожектором... В какой-то зоне

Там старшекурсники живут,
Причем, женатым можно вместе.
Возможно, что и нам дадут
С Семеном кельюшку... Не грезьте,

Не сглазьте светлую любовь...
И так сложилось все не гладко...
Что скажет обо мне свекровь?
-- Ты познакомь нас для порядка...

-- Отлично!... Встретим Первомай
Впервые в Черновцах совместно...
Мой город в мае – чистый рай...
Он так хорош...
 -- Мне интересно,

Как встретят родичи твои
Невесту не твоей породы...
-- Да, будет страшно...
 -- Не таи,
Нужны ль особые подходы?

Заранее предупреди,
Как мне общаться со свекровью?
-- Ты, главно дело, не чуди,
Общайся просто и... с любовью...

Она пока что не свекровь,
Не торопи, дружок, событья...
Копи в своей душе любовь...
-- Да нет, не стану торопить я...

Студенческий общажный дом,
Журфаковской судьбы подглавка...
Вверх-вниз, туда—сюда снуем...
Я – в душевую, мимо – Здравка,

Я – с тазом, с тазом и она...
Тюрбан на голове у Здравки...
-- Ну, с легким паром...
 -- Тут шпана
Пристала.. –
 Вижу, у болгарки

Слезинки на щеке висят,
А следом тащится громила...
-- Семен! --
 Он вышел. Мрачный взгляд.
Уже болгарка подходила

К той комнатешке, где жила –
И отбивалась от громилы...
Семен замешкался:
 -- Дела...
-- Эй, докажи, что ты не хилый!

Но вышел в коридор в тот миг
Из комнаты Алиев Вовка –
И очутился возле них...
Не медля ни секунды, ловко

Нанес стремительный удар –
Громилу аж перетряхнуло...
Семен вздохнул:
 -- Я опоздал,
Уж лучше бы его куснула,

Овчарка, чем попасть на хук –
Поставленный удар боксерский...
-- Довольно, Вовик... Хватит, друг!
Ты видишь – у громилы слезки.

Наставил хаму фонарей –
И пусть проваливает к бесу...
-- Эй, ты! Уматывай скорей...
Семен не придавал эксцессу

Значенья, а меня трясло...
-- А ты в стороночке остался?
-- Ну, ты подкалываешь зло...
-- Неужто вправду испугался...

-- Ну... Просто можно и без драк
Решать подобные вопросы.
Коль есть мозги, зачем кулак?
-- Обидно же, когда отбросы,

Подонки нагло пристают,
Им не дает никто отпора..
Брысь, мужики, не то побьют...
-- Довольно, Тома, хватит вздора...
В душ собиралась? Так ступай...
Я поворчала для порадка...
 -- Мне рубашонку постирай...
-- Давай... А все ж не без осадка

В душе остался эпизод...
Я что-то не пойму Семена:
Не дал громиле укорот,
Считает: не было резона?...

-- Семен! Картошечки поешь,
И вот – сосисочки готовы...
Вот хлебушек – ты сам нарежь...
-- Картошечка – любви основа?

Спасибо, милая! Не дашь
Мне умереть голодной смертью ...
-- Пинегин, брысь! Тебя сюда ж
Не приглашали...
 -- Этой снедью

Всю кодлу можно накормить...
Обед положено с друзьями –
По поговорке -- поделить...
-- Ну, лопайте – и леший с вами!

-- Поел? Гулять со мной пойдешь?
-- Ну, спрашиваешь? Вмиг оденусь...
-- К посольтву?
 -- Ладно...Эй, хорош!
-- Дай погляжу еще...
 -- Надеюсь,

Китайской пропаганде ты
Не станешь безрассудно верить?
-- Их примитивной суеты
Мерилом нам легко измерить

И наше прошлое... Хрущев
Докладом на Двадцатом съезде
Нас вразумил, не то б еще
Вождя бы славили, как эти...

-- На снимках – горы всяких яств –
Завидуй, человек советский.
-- Да, мы теперь из разных паств...
-- А все ж из паств. Границы резкой

По правде между нами нет.
И нас бодягой кормит Суслов,
Цековский сумрачный скелет,
Толкая нас все в то же русло –

Заупокойный сталинизм...
-- Их маоизм куда мрачнее...
-- И их настигнет криз-сюрприз.
В маразме Мао коченея,

Подохнут всей своей толпой...
-- Они и мы в плену маразмов,
Что, как помои над судьбой.
Нет продыху от тех миазмов...

-- Ну, ладно, прекращай болтать...
Сам знаешь: и у стен есть уши...
-- Свободы стало не хватать,
В оковах тяжких наши души...

-- Пойдем...
 Хрустящей кисеей
Февраль окутал дивный вечер...
-- Нет, так я и не стал «совой»,
Хоть спичками раздвигь мне веки –

Я ночью не могу учить,
К ночным раденьям не привыкну...
Себя б до койки дотащить –
Без задних ног до зорьки дрыхну....

-- Да, знаю – засыпаешь вмиг.
А мне не спится над стопою
Толстенных неоткрытых книг...
-- Ты сверхответственна. С тобою

В любых делах не пропадешь...
За стройотряд тебе спасибо...
-- Снег чистый...
 -- Чище не найдешь
В других местах столицы, ибо

Всю грязь еловая хвоя,
Как щетка, с неба собирает...
Постой-ка, милая моя!
Меня желанье распирает

Из снего вылепить тебя...
-- Пока ты лепишь, я замерзну...
-- Ну, снег – не камень... Я, лепя,
Тебя узнаю лучше...
 -- Поздно...

Еще минутку погоди –
Оглажу чуть твою фигурку...
Ну, полюбуйся, погляди,
Какую сотворил скульптурку...

-- Я полагала, ты – поэт,
А оказалось, ты, приятель
Еще и скульптор...
 -- В общем – нет,
Я, собственно, -- тебя ваятель...

-- Не много ль на себя берешь?
Меня ваяли папа с мамой?... --
...Какой-то за спиной галдеж,
Брань, матерщина... Всюду хамы...

Семена под руку взяла –
Его рука окаменеля...
Уже легла на город мгла,
А кодла все сильней хамела...

-- Пойдем скорее, я боюсь...
Сломали снежную скульптурку...
Пойдем, оставим эту гнусь...
-- А надо б им попортить шкурку...

-- Ту мразь не перевоспитать... --
В молчании пришли в общагу...
-- Ну, ладно, отправляйся спасть...
-- Нет, вряд ли... Не смогу... Не лягу...

А поутру опять летим...
-- Тридцать четвертый на подходе! --
Семен толпу задержит... С ним
В салон втолкнулись...
 -- Едем вроде... –

Не жми, шофер,на тормоза...
-- Не опоздать бы под фанфары... --
Народ глядит во все глаза –
И вправду, нет красивей пары...

Наш Коля Бижев схож лицом
С Ромео в фильме Дзефирелли,
Одушевленным леденцом –
(Недавно в Лужниках смотрели

В огромном зале тот шедевр)...
Чем Лиля парня зацепила,
Какой исполнила маневр?
Да, красота, большая сила...

Был Коля, видимо, богат:
Хватало на носки и мыло.
Отец – болгарский дипломат,
Судьба от трудностей хранила –

Ухожен телом и лицом,
Одет, как манекен в витрине...
По праву Коля горд отцом:
Отец заботился о сыне...

По русски Коля говорит
Как мы – не лучше и не хуже...
Как Лиля на него глядит!
Как он на Лилю! Людям вчуже

Такая чистота души
И восхищения безбрежность...
И старики и малыши
Глядят с тоской на эту нежность...

А Сеня с виду грубоват,
Нет в нем слащавости Ромео.
Зато фактура тешит взгляд:
Он йогой вылеплен умело,

Он гибок, ловок и силен,
В его руках я – точно кукла...
Могучий «дорогой Семен» --
Я навсегда к нему припухла...

Об иностранцах... Факультет
С монголами особо дружит –
К ним у декана пиэтет...
Но в нашей группе обнаружит

Ваш взгляд сирийца... Мухамед –
Умнейший и сердечный парень,
Влюблен был в Люську, но... Привет
От Автандила! Он обварен

Неразделенным чувством... Пусть.
Оно для зрелости полезно...
С другой развеет эту грусть,
Найдет блондиночку... Железно!

Он и на Нельку бросит взгляд,
Хоть не блондиночка, -- украдкой...
На курсе есть болгарок ряд.
Мы делим место в группе с Радкой

Кацаровой. Меня она
Забавно кличет «Юстюженькой»,
Добавив, видно, в имена
Фамилию... Ей хорошенько

Я постаралась объяснить,
Но, как привыкла, так и кличет...
Не спорю. Высоко ценить
Привыкла дружбу я... Мурлычет

Она приветливо со мной,
Хоть с виду как-то мрачновата...
Она здесь с младшею сестрой.
Венета курсом старше... Вам-то

Детали эти не нужны –
Я уточнилы для порядка...
Мы учимся и ждем весны.
И у мееня в подругах Радка...

Татьяна,мамина сестра,
В кругу семейном – тетя Тася...
Не мама – разумом быстра,
Дала сберкнижку..
 -- Постарайся

На счете деньги сохранить,
Зря не транжирь: в Москве придется,
Возможно, вновь проездом быть,
Тут денежный резерв найдется...

Но, если сильно припечет,
Тогда снимай без колебаний...
Тут – курсовая, а зачет,
Помимо умственных стараний,

Еще зависит от того,
Как ты оформила работу...
Машинка – нет, не баловство.
И тети Тасиному счету

Решила сделать укорот.
Идем на Пушкинскую вместе
С Семеном... Кто их разберет,
Какая лучше... Честь по чести

Все продавец разобъяснил.
Решила, что «Москву» простую
Куплю... В футлярчик уложил...
Семен несет – не протестую:

Она довольно тяжела...
Вот – есть на чем пмсать статейки
И курсовые... Помогла
Заначка Тасина... Идейке

Семеновой дается ход:
Бросать заметку на открытку –
И слать на радио... Доход
Идейкой преумножен прытко.

Сперва мы на ВДНХ
Шатаемся по павильонам...
Что для кого-то – чепуха,
Нам выйдет рубликом законным,

 --За что?
 -- Ну, скажем, в Ярославль
Пошли на радио заметку,
А в ней их двигатель восславь...
-- Неужто платят?...
 -- Платят. Редко

Пятерку от щедрот пришлют,
Но нам сгодится и целковый
В любой из мировых валют...
-- Спасибо за совет толковый...

Семен и Гришку научил –
Доходом, значит, поделился...
-- Сам конкурента породил
Себе... Твой бизнес провалился!

-- Идейки хватит и на них,
На Медведовских... Нам воздастся
Сторицей... – Учим. Горы книг.
Конспектов тонны... И пытвться

Осилить, что профессора
Нам задают – неперспективно.
Приходится учить с утра
И до заката – селективно,

Что означает: выбирать,
Конечно, то, что интересней.
К примеру, Гофман... Прочитаь
Обязаны, но стали песней

Пленительные имена...
Они на языке у курса:
Циннобер, Крошка Цахес... Дна
В тех сказках нет. Листая куцо,

Поверхностно, поймешь едва ль
Всю глубину его творений,
Любовь поэта и печаль,
Картины странных озарений...

Рожновский разъясняет нам
Подтексты этих страшных масок,
Сродни кошмарнам мрачным снам
«Герои» гофмановских сказок.

В Роэновском, видно, много лет
Огромных знаний клад копился.
Порой казалось: сам поэт
Эрнст Теодор в него вселился...

Проходят скучной чередой
Истпарт с буржуйским политэком.
Раз надо, учим. Бог с тобой,
Ты хочешь, чтобы вровень с веком,

Журфак, твои выпускники
На двух ногах стояли твердо:
Картины знали и стихи,
Равно, как и богатства Форда

Истоки и причины... Нас
Последнее заботит мало:
Побит в стране буржуйский класс,
А что там, в странах капитала, --

Какая разница, коль нам
Не доведется в этой жизни
Увидеть, что взаправду там:
Прибиты мы к родной отчизне.

Железный занавес висит
Меж нами и буржуйским миром.
И в этом страх верхов сквозит:
Крыловскою вороной с сыром

Сидят нахохлившись в Кремле,
Как птаха серая на ветке,
Стремясь держать народ во мгле,
В безрадостной железной клетке.

Как не бояться: вдруг народ
Тот жирный сыр у них отнимет,
До разумения дойдет –
И руку на вождей поднимет...

Отметим снова, что Хрущев
Ту клетку, нехотя, порушил,
Стал потрясателем основ,
В себе стремленье обнаружил

Из гнета вызволить страну...
Историю искусств давали
Галопом по Европам... Ну,
Хоть что-то все же узнавали.

Соцреализмовой «лапше»
В контраст горели бури века...
Семену сильно по душе
Адреналиновый Дейнека,

Его «На стройках...», «Футболист»
И «Оборона Петрограда»...
Неподражаемый стилист –
И я, конечно, тоже рада,

Что моментально узнаю
Его, дейнековскую, руку...
Всегда в атаке, на краю
Разлома... Не ходил по кругу,

А прорывался, шел ва-банк,
Как севастополец с гранатой,
Как спринтер в эстафете, танк...
Дейнека – это то, что надо!

Да, вхутемасовцу дано
Творить творить азартно и нескучно...
Оставил фрески и панно
Он и в высотке МГУ-шной...

Интеллигенции кумир –
И мы к ней присоединились...
Жаль, он покинул этот мир,
Когда мы на журфак ломились...

Февраль растаял... Март, апрель...
Мы все учебнички листали...
Ручьи, слезливая капель...
-- Давай-ка, тома, съездим в Таллин, --

Мне дорохова говорит, --
Махнем туда на выходные...
-- Где жить?
 -- О том пусть не болит
Головка: у меня родные

В Эстляндии...
 -- Тогда – вперед!
Красивый европейский поезд
Нас с Галкою в купе берет –
И Таллин... Он Москве по пояс.

Счиитают, пятьдесят веков
Стоит он на холме у моря...
Доносит эхо звон клинков.
Познали эсты много горя.

Холм Боомпеа в центре... В нем –
По саге – похоронен Калев,
Вождь эстов... Их мечом, огнем
К кресту толкали... Государев

Парк Кдриорг: разбит Петром
Великим в честь Екатерины...
... По узким улицам бредем...
Я удивительной картины

Еще не видела... Стоит
Стена седая крепостная...
Как лентой ею весь обвит
Средневековый Таллин... Зная,

Чтл здесь оставили следы
Датчане, цведы и тевтонцы,
Поймешь: впитали дух среды
В характер этноса эстонцы...

Гуляем... В бедной голове
Все впечатленья вперемешку...
Предупреждали нас в Москве,
Что русских здесь не любят резко..

Но нас не обижал народ,
По русски отвечал с акцентом...
Мы шли от Вырусских вород –
И каждый рад помочь студенткам

Московским – и растоловать,
Где то, где это... Что за башня...
Нет повода паниковать,
Не так все в Таллине и страшно...

Гудели ноги от ходьбы,
Истопали весь град, знакомясь...
Нам предвещал полет судьбы,
Кружась на шпиле, Старый Томас...

Эх, нам бы чуть еще деньжат...
Кафешки соблазняют... Запах!
Какие тортики лежат,
Пирожные, конфеты... Запад...

Опять вокзал, опять вагон –
«Советских» чище и опрятней...
-- Я так соскучился! –
 Семен
Встречает...
 -- Эй, поаккуратней!

Раздавишь... Обняла сама...
-- И я соскучилась немного...
В общаге та же кутерьма...
-- Теперь нам в Черновцы дорога

Под праздник предстоит с тобой...
... Мне кажется каким-то бредом,
Что я лицом к лицу с судьбой:
-- Билеты взял. И завтра едем...

В ответ ударило в набат
Вдруг сердце... Так в груди кольнуло,
Что ни вперед и ни назад,
Жестокой болью захлестнуло.

Семен в испуге: как спасти?
-- Придется сдать билеты завтра...
Вот, корвалольчик проглоти,
Запей... Ударило внезапно...

-- Не отпускает...
 -- Разотру
Тебе массажем легким спину...
 Чуть отпустило лишь к утру...
И на минутку не покинул

Семен, то спину растирал,
То подавал лекарство... Бледен,
Испуган...
 Новый день настал...
Решила: все-таки поедем...

-- Как будто не боолит с утра... ...
-- Полет не будет сердцу вреден?...
-- Там ждут нас, верно?
 Ну, пора!...
С Казанского в Быково едем...

«До павильона – 800...»
Читаю надпись на табличке...
Семен вещички сам несет,
Иду за ним от электрички.

Накрапывает легкий дождь...
-- Удачи предзнаменованье,
Теперь и ты, Сибири дочь,
Окроплена на путеванье...

Со мною это – каждый раз –
Наивернейшая примета...
Отныне для двоих для нас
Жождь – знаком Вышнего привета...

В Быково – толчея, бедлам...
Народ бурлит и матерится...
Присесть не удается нам...
Похоже, хочет вся столица

Слетать на праздник в Черновцы...
-- Вы в Черновцы?—седая пара
Нам предлагает леденцы...
-- Спасибо. Вот уж я попала...

-- Так праздник... Все успеть хотят...
Зарегистрировались, кстати?...
-- Нет, после... Прилетим назад,
Тогда... Те отошли в отпаде...

И вдруг захохотали те –
И мы захохотали тоже...
Что у кого гвоздем в балде,
То лезет на язык... Негоже

Переживать по пустякам...
Я просто в новый город еду,
Но дрожь проходит по вискам –
И мне поддерживать беседу

С попутчиками нелегко...
Они ко мне со всем вниманьем...
-- Не взять ли нам «вдовы Клико»
В честь встречи? Пусть не из Шампани –

Из Крыма...
 -- Нет, мы с ним не пьем,
Спасибо вам за предложенье...
И в положении моем...
-- Уже? Так рано? В «положенье»?

-- «Велик могучим языка...»
Что не промолвишь – два значенья...
Нет, не беременна пока,
Я о неловком положенье:

Представить родичам везет –
Как встречусь с ними я впервые?
-- Все замечательно пройдет:
Красива – и глаза живые –

Понравишься его семье... --
Летим... Тесны, ревущи «Ан’ы»...
Семену плохо, плохо мне...
Посадка в Киеве – Жуляны...

Нас приглашают погулять
Недолго у аэропорта,
Ну, подышать, нужду справлять...
В сопровождении эскорта

Всегдашнего иду вперед...
Хоть краешком увижу Киев,
Каштаны... Все вокруг цветет,
Щедрее зелень – и такие

Сияющие небеса...
-- Мороженое в шоколаде
«Каштаном» кличут... Чудеса!
-- Берем отдохновенья ради...

По радио объявлен рейс..
Я вижу: пара расстается –
Жестокий по судьбе разрез:
Она у кромки остается,

А он идет со всей толпой –
И оба горько-горько плачут...
-- В Израиль едет, а с собой
Жену не взял... Не хочет, значит... –

В печали поясняют мне
По рейсу нашему соседи...
-- Коль так он плачет по жене,
Зачем тогда куда-то едет?

Мы прилетаем... Синева...
Густые кроны над оградой,
Гудит немного голова...
-- Цветы навстречу. И – отрадой –

Простые добрые сердца,
Нет ни тревоги ни смущенья...
Улыбки мамы и отца
Семена в знак расположенья...

Застенчива его сестра,
А мне общаться с ней приятно –
И вся семья его проста...
-- В такси?
 -- Нас вроде многовато...

Пойдем, наверное, пешком...
Недалеко... Ты, батька, сможешь?
-- Смогу... Неужто стариком
Считаешь?
 -- Что ты! Ты моложе


Нас с Сонькой... Ладно, понеслись... --
Ведет чудесная аллея...
Шагаем, треплемся за жизнь –
Душа спокойна... Не жалея

Уже, что мучились в пути,
Мы не спеша, шагаем вместе...
-- Квартала три еще пройти...
Чуть постоим на переезде,

Пропустим поезд... Все, вперед!
-- А где же та архитектура,
Которой звастался?
 -- Черед
Придет и ей... Вот здесь фактура

Окраинная... Поглядим,
Как в центре град прерасен в мае,
И Киевскую посетим,
Тот двор, где рос я...
 -- Знаю, знаю:

Где эта девочка жила,
Твоя зазноба... Вроде Люда?
-- Да, просверкала – и ушла...
Где нынче, я не знаю...
 -- Худо,

Ты мог бы справки навести...
-- Зачем, коль разошлись дороги?
Судьба решила развести,
А нас с тобой свести в итоге...

Хрущевка на Гайдара... Здесь
Живут родители с сестрою
Семена... Тесно...
 В сердце резь
На миг очнулась... Больно... Скрою,

Не стану родичей пугать...
-- Устала, -- гворю, -- присяду...
-- А может, расстелить кровать –
И отдохнешь?
 Семен по взгляду

Все понял...
 -- Просто посижу...
-- Вот, полтаблетки валидола...
Взяла, под языком держу...
Сердечная моя недоля...

-- А может, вправду ты поспишь?
Ведь ночь не спали пред полетом...
-- Ну, ладно...
 Отдохни, малыш,
Потом все будет, как по нотам...

Я отдохнула, а потом
Пришла Семенова мишпуха.
Я в форме. Было все путем...
Мы поглядели друг на друга –

И, вроде, я им подошла,
Они мнне подошли тем паче:
Простые, добрые... Могла
Глядеть на них, глаза не пряча –

И полегчало на душе...
Все разошлись довольно рано...
-- Теперь судачат про «шерше
Ля фам»...
 -- Ты понимаешь, странно,

Но ощущенье, словно всех
Давным давно уже я знала...
-- Здесь у тебя большой успех,
Всех родичей околдовала...

Пойдем гулять... Недалеко...
Лишь до проспекта и обратно...
Мне так спокойно и легко,
День майский пролетел приятно...

Идем по городу втроем:
Мы с Сонькой – и семен в середке...
За нами тоже трое... Злом
На нас пахнуло.. Видно водки

Хватили – и пошли искать
Под вечер жлобских приключений –
И нас решили попугать...
И тихий город предвечерний

Вдруг стал противен в этот миг...
Жизнь опротивела, а хамы –
Не можем убежать от них,
Идут, куражатся за нами...

Одно дерьмо на языке...
Лицо Семена почернело...
Повисла на его руке –
Его рука окаменела...

Не поняла, но только вдруг,
Он высвободился мгновенно
Из наших с Сонькой слабых рук –
И развернулся... Верно

Еще секунды не прошло,
А трое хамов мокли в луже...
-- Запомнят: извергают зло --
Самим себе и будет хуже...

Договорились, что ни-ни –
Родителям об инциденте...
Попробуй, тайну сохрани...
Кто проболтался? Сонька!
 -- Пейте

Душистый, с травами, чаек...
Вот, испекла для вас сюрпризный
Двухцветный фирменный пирог...
Непросто печь, процесс капризный,

Но постаралась ради вас...
-- Трех хамов махом побивахом?
-- Отец, ведь это чай, не квас –
Ошпарился...
 -- А прежде дракам

Ты не привержен был, сынок...
-- Я и сегодня не привержен –
Пришлось...
 -- Людей сбиваешь с ног...
Надеюсь, нападал не першим?

-- Нет, фору хамам я не дал,
Будь я один, не стал бы драться,
Но нападенья их не ждал,
Не дал им до себя добраться

И до девчонок... Был бы прав,
Ты думаешь, коль дал бы хаму
Ударить Соньку? Не безглав...
Коль знал бы, что сестра рекламу

Решит мне сделать, может быть
И подпустил бы к ней громилу...
Был уговор...
 -- Семен, простить
Сестру обязан: было – сплыло...

Июньский лучезарный день
В судьбу по новому врезался...
Колонна длинная людей
У Грибоедовского загса...

Сусаннка с Грунькою твердят,
Что загса нет в Москве престижней...
Здесь все великие хотят
Зарегистрироваться... Ближний

К нам загс совсем-совсем другой,
Простой, на Ленинском проспекте...
В простой мы с Сеней ни ногой,
Пусть этот дальше, но в аспекте

Престижности он впереди...
У многих эти же резоны...
А коль охота, значит жди –
И мы стоим в хвосте колонны

«Брачующихся»....За престиж
Мы платим по двору топтаньем...
-- Раз хочешь замуж, постоинь...
-- И ты. Коль обуян желаньем

Жениться... Длинный-длинный двор...
В нем сто пар «чистых и нечистых»
Любого сорта на подбор
В колонне исполняют «твисты»...

Ведь просто так не постоишь –
Перебирают все ногами
Задубевающими... Ишь,
Какая парочка за нами:

Они, не чувствуя стыда.
В «любовь» на публике играют
С ужимочками – вот беда,
Нахальством всем надоедавют...

Народ воспитанный, стоим,
Их игнорируя кривлянье...
Те поведением своим
Абсурдизируют желанье

Любви и нежности двоих...
Утрированные обнимки
С оглядкой: смотрят ли на них...
Не смотрят? Так сильней ужимки...

Терпели это три часа,
Что отягчало настроенье
Досадой... Если б хоть оса
Жальнула, чтобы на мгновенье

Угомонились... Шаг вперед –
И вновь стоим минут с десяток...
Отмалчивается народ,
Как в зоне выдержан порядок:

Шаг влево-вправо:
 -- Эй, куда?...
Поди на Ленинском проспекте
Не ждали столько бы... Сюда
Со всей Москвы идут в респекте

К престижу... Наконец, дошли...
И стали заполнять анкету...
Вот бюрократов развели –
Не вдруг смогли бумагу эту

Заполнить... Назначают день
И час, когда должны явиться
Мы под торжественную сень
Дворца – под музыку жениться...

-- Невеста в белом, а жених
В костюме – праздничны и ярки...
Раз в жизни будет этот миг...
Вот в магазины контрамарки

Для новобрачных, в ателье:
Купить фату, костюм и платье...
-- Не пожалеете, месье?
-- Мадмуазель, а вы?
 -- Узнать я

О том авансом не могу,
Какая выдастся дорога...
Мосты к девичеству сожгу.. –
Он смотрит пристально и строго...

И мы осуществили рейд
По «новобрачным» магазинам.
Такие цены – просто бред...
Купить здесь платье – не по силам...

Да и размерами – того:
Сгодятся только для доярок...
Я – травестийна... Ничего,
Лишь только б свет в глазах был ярок...

Есть платье белое одно...
Купили мне фату и туфли,
Колечки, как заведено,
Искали под размер – и вбухли

В покупку эту весь бюджет,
Но важный пункт осуществили...
-- А у тебя костюма нет...
И я хочу, чтоб «Чайки были»...

-- Костюм... Попробую добыть
Деньжонок летом в стройотряде...
-- Еще с общагою решить...
Пошли и просим Бога ради...

Сказали твердо, что дадут...
Тем часом сессия в разгаре –
Авось мозги не подведут...
Мы по экзаменам шагали

Без остановок. Сдали все.
Еще на сектор повернулось
Московской жизни колесо,
Надежды радостной коснулось...

Поэма третья. Нелли Мурнова

Я в заботе, что стала мне так нелегка,
Сохранить свое имя хочу на века,
Путник милый мне ! Вспомни об этих словах,
Если ты посетить пожелаешь мой прах,
Ветер прах мой развеет, по свету гоня,
И никто уж на свете не вспомнит меня,
Но ладонь положив на могильный мой камень,
Ты души моей вспомни сияющий пламень,
Если слезы прольешь ты на прах мой, -- в ответ
На тебя я пролью свой немеркнущий свет,
Ты пошлешь мне привет, я приветом отвечу,
Ты придешь – и с высот опущусь я навстречу,
И о чем ни была бы молитва твоя,
Будет принята, верь. Это ведаю я…

Земляк -- великий Низами
Рос, как и я, в Кировабаде –
Гяндже старинной – виз-а-ви
С тысячелетиями... Ради

Свободы творчества поэт
Не шел к султанам в услуженье.
Он изучал до подзних лет
Восточного стихосложенья

Секреты... Сейфалдин-султан,
Светлейший властелин Дербента
Не с царского плеча кафтан
Послал, чтоб наградить поэта,

А раскрасавицу Афат...
Богат на светлые легенды
Родной Гянджа-Кировабад...
На кадрах тайной киноленты,

Которую кручу в душе,
Военный городок пилотов,
Наш сборный домик в алыче
И абрикосах... Террвrотов

Тысячелетний мавзолей
В честь мясника Джамард Гассаба,
Что был всех праведней, честней...
Я помню многое но слабо...

Остатки крепостной стены,
Подтачиваемые речкой...
Из детства прилетают в сны
Взывая к памяти сердечка

Железные врата Гянджи,
Что Ибрагимом ибн Османом
Искусно выкованы... Жил
Такой кузнец в Гянджи и в странном

Вдруг озареньи сотворил
Врата для крепости с узором
Орнаментальным... Покорил
Сердца, явив однажды взорам

Творенье гордое свое...
Я видела его на снимке...
Однажды, точно воронье,
Грузины налетели... Зыбки

Свидетельства старинных книг:
По повелению Деметра,
Когда глубин подземных сдвиг
Потряс разбуженные недра,

И крепость, рухнувшая в прах,
Гянджийцев погребла под камнем,
Грузинский вождь, внушавший страх,
Велел «Врата Гянджи» руками

Оставшимся Гянджийцам рвать
Из каменных столбов упавших,
И на руки, на плечи взять...
Гянджийцев, кровью истекавших,

Сатрап грузинский не жалел....
Ворота в монастырь Келати
Грузинский отнести велел...
Сатрап, того каприза ради,

В пути последних уморил
Оставшихся в живых гянджийцев...
Тиран грузинский нравом был
Жесток и беспощаден... Длится

Плененье створок врат досель...
Одна чердак там перекрыла
Вторую же в стенопанель
Монаршья воля превратила –

Пристроена она в забор
Лицом к некрополю Давида
Четвертого до этих пор...
Гянджийцев не прошла обида...

Арабы, персы по Гяндже
Военным проходили маршем,
Хазары жгли ее... Уже
В десятом веке в крае нашем

Гянджа поставлена судьбой
На путь верблюжьих караванов...
Торговый люд по ней толпой
В азарте бродит... Кто баранов,

Кто рис, кто масло продает...
В ходу динары и дирхемы..
Град богатеет и растет...
Здесь рудники... Политсистемы

Тогдашней также понял град
Все премущества... Столицей
Стал шададидов... Век подряд
Правленье шададидов длится,

Пока сельджукский Малик-шах
Гянджу у шададидов отнял....
Разруха, голод, пытки, страх...
А впрочем. Малик вскоре понял,

Что город – золотое дно –
И возрождаются ремесла,
Торгоаля.. Видно суждено
Быто славным городу, где после

Я, ваша Нелли, родилась...
Был у меня телохранитель –
Роскошный волкодав Джульбарс,
Дружок сердечный и ревнитель

Порядка... Помню как-то раз
К нам тетя Эмма-генеральша
Пришла... К ней шлепает Джульбарс
Трусцой неспешною -- и раньше,

Чем кто врубился, ей на грудь
Он положил две мощных лавы...
Без слов ясна любому суть:
«Зачем пришла?»... По зову папы

Джульбарс в сторонку отошел...
Посмей чужой к нам подступиться...
Пес был ответвен, строг... Не зол...
Его к нам привезли с границы...

Он очень трудно привыкал,
Скучал по пограничной службе,
Питье с едою отвергал...
Одной лишь бабе Дарье в дружбе

Он с первых дней не отказал...
Ей отдал всю собачью душу,
Глазами темными искал,
Ее со всем вниманьеи слушал:

-- Давай покушаем, сынок, --
Он поднимал к затылку уши,
Не суетился, как щенок...
Но – бабушка кормила – кушал...

Потом и остальных признал...
Но бабушка для псины славной,
Чья пасть – ведром, когда зевал,
Так до конца осталась главной.

Был ростом с жеребенка пес,
Массивен череп, лапы -- львины,
Грудь широка и черен нос,
Весь темно-рыжий лишь грудины

Светлей короткий мягкий мех...
«Сынок» ответственный, серьезный.
К порядку призывает всех
Своих, чужих повадкой грозной

Отваживает... Снисходил
До игр со мной великодушно,
Джульбарс мне вместо брата был,
Мы с ним существовали дружно...

Отец – военный. У отца
Дежурства, тренинги, полеты...
На маме – дом, семья... Ленца
В семействе нашем не в почете.

Со мною бабушка – душа
Накопленным делилась знаньем...
Лишь год ходила в ЦПШ...
Дечонкой юной со стараньем

Впряглась в работу – стала шить
Для лошадей из кожи сбрую
Но кто же стал меня учить
Стихам, пословицам? Родную,

Ее благодарить должна
За сказку о царе Салтане,
«Белеет парус»... Влюблена
Была в поэзию... Читали

Вдвоем Чуковского, Барто...
Я тоже пальчиком водила...
И – (вроде не учил никто) –
Но будто вдруг глаза открыла –

И начала читать сама –
И это неостановимо...
Иконой древнего письма
Теперь, когда промчались мимо,

Года, что с нею провела,
Останется в воспоминаньях
Родная бабушка... Была
Несуетна... В чередованьях

Всех катаклизмов доброта
Ее чудесная сгусстилась
И вызревала красота:
Соль в темных волосах пробилась,

А синева добрейших глаз
Небесныим озаряла светом.
Была как солнышко для нас...
Рассказывала мне, как с дедом

Андреем их свела судьба...
Тот был как Мелихов цыганист
И горбонос... Не голытьба...
С достоинством, высок, осанист...

Отец Андрея, Евдоким –
Как старый Мелихов в романе...
Поток судьбы неумолим –
И тает прошлое в тумане...

Когда мой папа, Константин,
Впервые встретил маму Тому:
-- Аксинья! – вымолвил, -- летим?
И полетели вместе к дому

Тому, в военном городке
Кировабадском – в абрикосах,
Где с Джулькою на поводке,
Два бантика в недлинных косах,

Я, Нелли, первые шаги
Осилила... В пути творимом
Успеть бы возвратить долги --
Воспоминаньями -- родимым...

Летя по жизни по налегке
Не потерять бы ни осколка...
Была в военном городке
Для офицерских деток школка...

Глухим забором окружен
Мирок, живущий по Уставу...
И в школе из армейских жен
Выстраиваться педсоставу...

Домашним пышкам и сластям
Класс гарантировал съеданье...
И не делились по мастям
Азербайджанцы и славяне...

По букварю нас провела
Учительница Валентина
Свет Тимофеевна... Была
Строга... Мне помнится картина:

Она:
 -- Все встали и пошли! --
Командным голосов «рулила»
Тогда иначе не могли,
Отрыжкой сталинизма было...

В той школке я должна была...
-- Молчать! Не то воткну вам кляпы...
Я одновременно пошла
В музшколу тоже – ради папы....

-- Дочурка, музыку цени,
Быть музыкантшей – благородно...
Свободные часы и дни
Со мной отец делил охотно...

Уроки делать помогал,
Внимал клавирным экзерсизам,
По городу со мною гулял,
Что познавательным туризмом

Давало пищу для ума...
В походах по Кировабаду
Едва ли столько бы сама
Узнала... Открывался взгляду

Великолепный мавзолей
Имамзадэ, чей синой купол
Вздымался выше тополей
И будто синим пальцем щупал

Небесный раскаленный свод,
Чтоб синевой его расплавить...
Учебный не закончив год,
Переезжаем. Нам оставить

Пришлось Джульбарса, дом и сад –
В Баку квартирка небольшая...
У Джульки – с укоризой взляд
Печалится его душа – и

Бедняге-псу не объяснить,
Зачем такие перемены?
Могучий пес вдруг стал скулить,
Я плачу горько... Нотабене:

Приказ – и судьбы на кону...
По детству давнему скучаю...
И до сих пор мою вину
Пред бедным Джулькой ощущаю...

Но вот моя семья в Баку...
Уступами амфитеатром
Устроился на берегу
Мой новый город... Я с азартом

Осваиваю новый мир –
Ориентиры в нем нечетки...
Он чем-то все же окормил
Духовный аппетит девчонки...

Гляди на город – и умней...
Историей Баку напитан...
Ученый Клавдий Птолемей
Знал город Гайдару... Не выдам

Секрета: я о нем реку.
За двести лет до нашей эры
Так Клавдий называл Баку...
Жрецы зороастрийской веры

«Ударом ветра» --«Бадкубэ»
Его когда-то называли…
Свидетельством: ветра в судьбе
Баку и прежде завыывали –

И смерчи тучами несли
Песок и пыль мещанам в окна…
Смерч! Холмики песка легли
В квартире нашей прямо… Стекла

Так исцарапаны песком,
Что их уменьшилась прозрачность…
Но пессимизма нет ни в ком,
Все ряды доказать незряшность

Существования Баку…
Немало в городе диковин
Вниманье ваше привлеку
К Девичьей башне... Поголовен

Восторг пред чудом... Тьма легенд...
Одна гласит: с вершины башни
Дочь хана – (сильный аргумент) –
Пред свадьбой бросилась... Отважны

Девицы, коими любовь --
Антилюбовь рулит жестоко...
Стократно повторится вновь –
Дай Бог без крови – страсть Востока...

Холм старой крепости... Дворец
Старинный Ширваншахов, ханский...
Орнаментальный изразец?
Отнюдь... Рельефы и чеканки?

Нет, вовсе гладкая стена ---
Без надписей и «декораций»,
Без обработки -- не пышна,
Не для восторгов и оваций...

При разной ширине-длине
В дворец вписались сорок комнат.
А в центре зал диван-ханеэ.
Его – уверена – запомнят.

Он – восьмигранен и велик,
Массивны стены, окна в нишах
Узки и стрельчаты... Возник
Над залом купол – знаком высших

Занятий, коим госсовет
Себя здесь посвящает ханский....
Диван-ханэ подобной нет
В азербайжанской ли иранской

Архитектуре... Вот она
Орнаментована богато,
В арабских надписях, пышна –
Для фона ханского диктата...

Сто шестьдесят примерно лет
Назад главком князь Цицианов
Кавказских городов букет
Принес короне царской... Ханов

Приспешник князя умертивил,
Сам хан в предчувствии расплаты
Дал деру... Нород войсом был
Взят штурмом... Русские солдаты

На стены крепости взошли...
Им нукеры-азербайджанцы
Сопротивляться не могли –
И русским стал Баку... Иранцы

Не смели, как бывало встарь,
Впредь угрожать Баку набегом.
Жесток и грозен русский царь –
И всевозможным ханам, бекам

Открутит головы на раз...
Я здесь продолжила ученье...
Со мною вместе ходят в класс
Трех наций дети... Кто значенье

Различью наций придавал?
Здесь нация одна – бакинец...
А город явно тосковал
По зелени... Его окинешь

Порою взглядом: сер, угрюм...
Но люди в нем душой богаты...
И жадно впитьывает ум
Ребячий имена и факты...

Пусть на зубах скрипит песок,
Когда летят на город смерчи...
Но Моцарт духом так высок –
И бурь песчаных круговерти

Счастливых звуков перелив,
Которые легко рождаю
Не пересилят... Лейтмотив
Любви... Им папе угождаю...

-- Я Баха исполнять могу! –
Он улыбается умильно...
Уроки музыки в Баку
Дает мне Софья Львовна Мильман.

Прекрасный вдохновенный лик
Сияет творческим порывом...
Аккорд финальный – светлый миг...
Пока играю, маму рыбным

Рецептам в кухне учит мать
Моей наставницы еврейским –
«Гефилте фиш» фаршировать...
Мне кроме мамы было не с кем

Уроки эти посещать...
В дом с деревянной галереей
Готова каждый день бежать,
Чтоб Софьи Львовны взгляд скорее

Увидеть – и играть, играть,
Ее азартом вдохновляясь...
Учусь ответственно, на «пять»:
Я папу радовать стараюсь...

Когда случался выходной,
Мы выбирались все на Каспий,
Где не загаженное дно
И чист песок – на пляж дикарский...

Он в воду заходил по грудь,
А ростом он почти в два метра:
-- Плыви-ка дочь ко мне! –
 Ничуть
Не страшно... Так вот незаметно

Меня он плавать научил –
Осталось навсегда уменье.
Он с детства лучшим другом был –
И пониманье и терпенье

Неисчерпаемы его...
Всегда поймет, во всем поможет,
Умнее нету никого
И нету никого дороже...

Баку напевами звенит...
Кумиром старших – знаменитый
Бюль-Бюль... А есть еще Рашид
Сладкоголосый, именитый...

А новым временем Муслим
Уже на сцену выдвигаем...
Эх, вот бы подружиться с ним!
Тайком о нем стихи слагаем...

В обычной школе сверх всего –
(Мне сумочку с крестом пошили) –
Я – санитарки: у кого
Не мыты руки – поручили

Перед уроком проверять...
Я проверять-то проверяла,
Но чтоб кого-то выдавать?...
Нет, никого не выдавала...

А дама классная строга
И требовательна – Людмила
Аркадьевна... Хотя строка
В судьбе бакинская сулила

Мне вдохновенье и успех...
Но – дан приказ: ему в Тбилиси –
Приказ опять касался всех...
Прощай, Баку... Опять пролился

Дождь разлучальный... Сесть и встать,
Как полагалось, на дорожку,
Еще одну перелистать
Судьбы тетрадку – под обложку...

Тбилиси – град в объятьях гор...
От описанья воздержаться
Хочу – не ставьте мне в укор,
Читайте в главке у Джорджадзе...

Был новый город для меня
Весь в аромате барбариса...
Я наслаждалась, семеня
По взгоркам старого Тифлиса...

По Мтацминде, где высоко
Княгиня Нина Чавчавадзе
Скорбь излила о том, о ком
России не исгореваться...

Там много и других могил...
В Святой горе нашли успенье,
Кто навсегда народу мил,
Деянья чьи и вдохновенье

Народа возвышали дух...
По эстафете принимала
Меня наставница и друг
Надежный – пианистка Алла

Баграмовна... Она внесла
Стиль векового постоянства,
Воспитанности, свет чела,
Вкус к жизни старого дворянства

Армянского... Еще Давид
Строитель здесь армян приветил...
Царь их доверьем наградит,
Создав традицию: в ответе

За город мелик – армянин...
В течение веков из мэров
Едва ли был пяток грузин –
По пальцам наскребешь примеров...

Армяне, городу служа
Благоустраивали рьяно...
Впитала города душа
Страсть к созиданию... Армяно-

Грузинский город на Куре
Своих армян не забывает.
В их память – дни в календаре
Их именами называет,

Больницы, улицы, дома...
Водопровод армянским мэром
Открыт и телефон... Весьма
Достойны – несть числа примерам.

Ведь даже университет
В столице Грузии – «армянский»...
Не без причины пиэтет
К армянам, честно долг гражданский

В Тбилиси исполнявшим... Мэр
Измвилянц был популярен,
Являл достоинства пример –
И так Тбилиси благодарен

Ему за службу, что, когда
Он, завершив дела земные,
Ушел из мира навсегда,
Его деянья послужные

Признав великими, назвал
Измайловской одну из улиц
Тбилиси, коему отдал
Усопший жизнь сполна... Вернулись

Навечно в город имена
Армян достойных: Арамянца –
(Больница им учреждена),
Добавим Мелик-Казароянца,

Манташева, без коих град
Скучнее был бы и бледнее.
Нет, ими не исчерпан ряд
Имен, что городу роднее:

Гостиница, фуникулер
И уличное освещенье,
И здания, что тешат взор –
Армянского происхожденья...

Здесь жил поэт Саят Нова...
В честь незабвенного ашуга –
Тбилисский праздник роз -- жива
Традиция поздравить друга

Букетом с запахом любви...
Моя наставница, с которой
Часы проводим виз-в-ви
За инструментом, умной, доброй

И обаятельной была....
С азартом Нелли-ученицу
В консерваторию вела,
Дав жизни цель... Мы к ней стремиться

Усердно начали вдвоем...
С ее дружила сыном Сашей...
Тбилисский замкнут окоем
Горами... Город будто в чаше.

Он очень зелен и красив...
Обрывы-кручи над Курою,
Реки стремительный извив,
Метехский замок над горою –

Душа в восторге рвется ввысь,
Вся в восхищеньи этим дивом:
Тбилиси, Тбилисо, Тифлис –
Как можно быть таким красивым?

Отрада сердца, песня глаз,
Нет краше города, поверьте...
В Тбилиси вышла в первый раз
В филармоническом концерте.

.Зал филармонии... Темно...
На сцене я за инструментом...
Игроаю... Красное пятно
Висок украсило моментом –

Волнуюсь... Слушали меня
С не меньшим, видимо, волненьем
Родители... Летел, звеня
Над залом Моцарт в то мгновенье...

-- В консерваторию – одна
Тебе дорога, -- убеждала
Вся вдохновения полна,
Наставница-подруга Алла

Баграмовна... Вдруг поняла,
Как были молоды, красивы
Мои родители... Росла...
И все открыты перспективы...

Звучание сердечных струн,
И приставанья шалопаев...
Но у меня был опекун,
Защитник Дима Николаев...

Себя училась уважать,
Свою девчоночью особость –
И никого не обижать,
Мальчишечье нахальство-робость


Не ставя никому в вину,
Я их, горячих, понимала...
Мою счастливую весну
Несуетливо ожидала...

Она возьмет позднее в плен...
Однажды в горном турпоходе
Вьентамец встретиля, Нгуен --
И стал писать мне письма... Вроде

Ему, студенту не резон
Со мной, подростком угловатым
Быть в личной переписке... Он
В ней видел смысл... Любви проростком,

Мне показалось, быть могла
Причина, та, что побуждала,
Отставив важные дела,
Его писать мне... Узнавала

Из писем, как его Вьетнам
Сезон дождей, Меконг, муссоны...
За что дается дружба нам?
Понятны не всегда резоны....

Здесь было много ярких встреч
В кругу отцовых побратимов
Был скромный человек, сиречь –
Из тех геройских невидимок,

Что службу тайную несли,
Лица в борьбе не открывая...
«Ивана» помните? Могли
Писать с него портрет... Взывая

К нему, просили рассказать,
Как он фашистам делал бяки...
Отмалчивался... Увязать
Геройство трудно с ним, но знаки

Наград высоких на груди,
Его геройство выдавали...
-- Ну, расскажи нам, не чуди...
Отмахивался лишь:
 -- Едва ли...

На этих встречах обо всем
Шли меж приятелями споры...
Однажды речь пошла о том,
Что есть ученые, которым

Явилась в голову одна
Невероятная идея,
Что встарь была заселена
Пра-русскими сторонка, где я

В кавказском городе живу...
Его название – Теплица...
Неужто грежу наяву?
А озеро взаправду – Лисье,

К нему мы ездим отдыхать,
А по дороге – маки, маки...
Грузины стали – Лиси звать
То озеро позднее... Враки?

Под шашлычок и лимонад
Те «враки» слушать интересней...
Пусть мужики поговорят,
Ведь все равно закончат песней...

Брал дядя Толя Пижневой
Торжественно свою гитару.
И вдаль плывут над головой
Те песни, что душой впитаю.

Он тоже, как отец, пилот.
В его руках поет, как птица,
Гитара, за душу берет...
Ну, как тут песне не родиться?

А дяди Толина жена
Была, мне помнится, из Омска.
Та голосом одарена –
Вторая Зыкина... Негромко

Начнет – и чистым ручейком
Несет меня родная песня...
Дымок над тихим костерком
Уносит звуки в поднебесье...


Нетав сад арис кидевца
Удзиро лурджи халаси
Сцорэд исэти рогорц шениа
Начарэви царсулис
Нангрэви Нарикаласи
Чаhарасавит шэмогрчэниа...
Тбилисо,
Мзис да вардэбис мхарэо,
Ушэнод сицоцхлэц ар минда...
Сад арис схваган ахали варази,
Сад арис чаhара Мтацминда...


Как этот город не воспеть,
И запахи его и выси!...
Впервые жуткий облик смерть
Явила мне как раз в Тбилиси...

Жил мальчик... Я играла с ним,
Соприкасалась с ним судьбами...
Назавтра стал он неживым –
Отравлен местными грибами...

Забыть поныне не смогла ...
Учительница наша Чара
Свет Федоровна, что была
Чуть взбаламошной, подкачала...

Небесный раскаленный свод...
В том городе всегда темнеет
Внезапно. Солнце упадет
За горы, ветерком повеет –

Тьма непроглядная встает...
Но дочки Нелли нету дома –
Семейство в беспокойстве ждет –
А в школе сбор металлолома...

На что уж выдержан отец –
Пошел к директору скандалить –
И сборам тем пришел конец...
Переезжаем... Нам оставить

Пришлось и город над Курой...
В Москву вели отца приказы...
Тридцатиградусной Москвой
Ошеломлен ребенок сразу...

Сперва нам комнату дают
В московсом коммунальном рае
Семей на двадцать... Пришлый люд,
Что дали, то и выбираем.

Богатый прежде графский дом,
Где барыни и комиссарши
Под общим маялись замком...
У большевички, тети Саши

Причесочка «Даешь рабфак!»...
А «бывшая» Елизавета
Свет Павловна вся в кружевах
И в рюшечках из маркизета...

Кухарка графская была
Так любопытна неуемно...
Кому бы не звонили, шла –
И ухо выставив нескромно

Подслушивала...
 -- Кто звонил?
Она с вопросом наготове...
Купцом Найденов прежде был...
Он кряжист, мудр, седые брови...

В те дни от «Гамлета» Москва
От Козинцевского в угаре.
И у меня им голова
Полна... Мне душу прожигали

Слова «Играть на мне нельзя!...»
Я Смоктуновскому внимала
С восторгом... Датский принц, дерзя,
Пугал и восхищал... Взломала

Барьеры прозы бытия
Шекспировскою острой мыслью...
Казалось: Гамлет – это я...
Заоблачной витаю высью...

Найденов фразою простой
Обрушивал меня на землю:
-- Шекспира не любил Толстой...
Не верю в это, не приемлю...

-- Да, вот вообрази-ка, граф
Шекспира не считал великим
Он был, я полагаю, прав...
Вот новость! Ведь обоих книги –

Сокровища моей души...
-- Я не могу понять Толстого...
-- Поймешь позднеее. Не спеши...
Нет объяснения простого...
 
Тот графский дом, где я жила --
На Пушкинской, с «Россией» рядом...
Когда я утром в школу шла,
Встречал поэт спокойным взглядом.

Он мне рассеянно кивал...
Я варежкою оттирала
От снега серый пьедестал...
В Москве я сердцем замерзала...

В тех южных, ласковых местах,
Была везде, всегда любима...
В Москве не то все и не так.
Вся, как арктическая льдина,

Жестоким холодом меня,
Морозом мартовским встречает,
Нет в душах теплого огня...
Класс из общенья исключает

Меня, казнит за полноту,
За мой тбилисский говор южный...
Души открытость, доброту
Отвергли, как балласт ненужный...

Москва не верила слезам,
Не открывалась мне навстречу
Добром, души ее Сезам
Закрыт пришедшей издалеча.

От холода внутри и вне
Внезапно сильно заболела...
Тогда лишь девочки ко мне
Пришли из класса – и несмело,

А все же дружба родилась...
И паренек Румянцев Саша,
Чья в классе непреложна власть
И с кем судьба похожа наша

За тем отличием, что он
Сын моряка и северянин,
Мне дружбу подарил. Бетон
Был неприятья прорван рьяным

Высоким рыцарством его,
Достоинством морской элиты...
И у «престола» моего
Весь класс, как было прежде... Квиты...

Но тесной дружбы нет как нет:
Отряд шагает к Терешковой,
Я – в музыкалку... Всем привет!
Все – в зоопарк, а я музшколой

Вновь ангажирована... Нет
С другими полного контакта.
Живу отдельно. Тет-а-тет
Порой лишь с Пушкиным де-факто

И с Бахом... В маленьком мирке
Живу в согласии с собою
С надеждою накоротке
На алый парус над судьбою...

В спектаклях школьных мне дают
Грибков «возвышенные» роли...
А я ведь втайне – Гамлет... Лют
Надрыв несовпаденья, воли

Закалка --- мол, не заклюют
Тычки с неуваженьем вместе,
 Пробьюсь... А вскоре нам дают
Квартиру в Щукинском проезде...

И мне четырнадцать уже,
Но я на Пушкинскую езжу
В музшколу... Мощное туше –
Все аплодируют, но брежу

Не клиберновскою давно
Пианистической карьерой,
Хоть убеждают все: дано
Мне повторить его манерой

Той романтической игры,
Которой взял он в плен планету...
Не возражаю до поры,
Хоть знаю, что запала нету...

Но вот мне выдали диплом.
Его перевручаю маме...
-- Тебе. Я ставлю крест на нем,
На музыке... Отныне гаммы,

Сонаты, фуги навсегда
Отменены, забыты... Баста!
-- Как, почему? Куда ж тогда?...
А мы-то... Пожалей хоть нас-то...

-- Мне должно пожалеть себя...
Себя я журнаистом вижу...
В тренвоге вся моя семья:
День аттестата ближе, ближе...

Татьяна, мамина сестра
Тревогу в доме разрядила.
Она решительна, мудра:
-- Здесь нужно не вздыхать уныло,

А подготовиться всерьез...
Журфак запросит публикаций...
Ответом будет на запрос
Журнальный хит – без профанаций...

Есть популярнейший журнал
Про жизнь спортивную России.
Его Горянов возглавлял...
Ну, подкатили, попросили...

А школа, где теперь учусь,
Она как раз со спорт уклоном...
Я «мыслию по древу» мчусь –
Непросто авторам «зеленым»

Строки волненье обуздать...
Я чувствую, что стиль неловок...
А как же очерк мой назвать?
Простой сложился заголовок:

Ведь школа «Самая...» всегда,
Конечно «...лучшая»... И ладно...
Сдала свой опус... А когда
Он вышел, так душе отрадно!

И видит школа: журналист
Родился! И мешками письма
Мне шлют читатели...
 -- Не злись,
А каждому ответь... -- Взялись мы

 Подтягивать предметы. Те,
По коим предстоит экзамен.
Иду решительно к мечте,
Гляжу открытыми глазами

На предстоящее...
 -- Тебя, --
Вещает нанятый историк, --
Валить все будут... Все стерпя,
Лишь тот пройдет, кто суперстоек.

А потому тебе вопрос
Сперва про князя Святослава...
Так, стоп... Теперь спрошу вразброс
Про Думу: кто в ней слева, справа?...

...Теперь --- про Курскую дугу...
...Потом расскажешь про Урарту...
-- Так, вперемешку, не могу!
-- Должна! Ты ставишь жизнь на карту...

Готовит к русскому меня
Профессор МГУ Таисья
Свет Афанасьевна... Ни дня
Без сочиненья... Закулисья

Вступительного и она
Мне обстоятельства раскрыла
До основания, до дна...
Я, маме уступая, было

Уж согласидлась на филфак...
-- Засохнешь там, -- твердит Таисья. –
Журфак твой выбор. Только так! –
Скорей всего, что согласись я


Филфак столичный штурмовать,
Учила б греческий с латынью,
Зато пришлось бы тосковать
По журналистике поныне...

Ну, так – опять журфак позвал,
Готовлюсь истово азартно...
Но подстерег меня завал
По математике внезапно.

По ней – вишу на волоске.
Глядишь – и выгонят из школы.
Тогда отец накоротке
Пошел решать вопрос... Укоры

Математичек все отбил
Все нашей Вере-директрисе
Растолковал – и убедил...
При ней – защитнице и «крыше»

Все ж получила аттестат...
В нем – все пятерки... Только тройки –
По математике... Летят
Дни летние быстрей, чем строки...

Вот день решения пришел –
И мы относим документы...
Я не одна, -- что хорошо –
С Андрющей... Абитуриенты –

Мы оба из когорты тех,
Кого готовила Таисья,
Надеемся, что лучше всех..
Андрюша Леонидов... Лисья

Мордашка... Вежливый всегда,
Улыбчивый, не без подтекста...
-- А мы ведь конкуренты...
 -- Да --
И нет: нам конкуренты те, кто

Пришел без подготовки... Мы
Опередим их и поступим... --
Шум абитурной кутерьмы...
Их беспокойством не остудим

Решимость все преодолеть...
Худой взлохмаченный мужчина
Пугает: суперконкурс ведь –
Какая привела причина

Меня внезапно на журфак?
Меня в ответе распирало:
-- Я просто не смогу,
 -- Так, так, --
Жить без журфака! – Удивляла

Сама себя ответом, но
В нем не было и грана фальши.
Я чувствовала: мне дано
С журфаком быть по жизни дальше...

Он о политике спросил
Без интереса, между делом,
Взял документы, огласил
Что должен, словом, в общем-целом,

Пришла экзаменов пора...
Со мною папа – талисманом...
Ответственнейшая игра –
Все на кону. Нельзя и в малом

Засбоить...
 -- Здравствуй, как дела?
А я – Карелина Татьяна...
Литературу всю прочла,
Вот с грамотой – полна тумана...

Я сяду рядышком с тобой.
Поможешь, если в грамотешке
Себе я покажусь тупой? –
Так и свели пути-дорожки

С одной из будущих подруг.
Ее отец, Карелин Лазарь –
Писатель... Впрочем, я не вдруг
Узнала этот факт, не сразу...

Таких, как Таня, без затей
Перекрестили нецензурно –
(Поздней узнала) – в пис-детей
Находчиво и каламбурно...

Татьяна шлепнула на стол,
Как разрешалось, шоколадку,
Платочек сверху – и пошел
Процесс размеренно и гладко...


Пишу почти что наизусть:
С Таисьей каждый день писали...
Волненье подступает – пусть –
Ошибку допущу едва ли...

Предпочитаю ясный стиль –
Настропалила так Таисья...
По залу – в заднице фитиль? –
Тишком снует – повадка крысья –

Экзаменаторша... Вдруг к нам –
Хлоп по платочку:
 -- Так, шпаргалка! –
Довольный взгляд по сторонам...
А там всего-то шоколадка...

Сердито удалилась прочь
Без извинений эта крыска...
Нет чтобы поддержать, помочь...
А впрочем, заключенье близко...

Туше – торжественный финал.
Сдаю работу и – на выход...
Изволновавшись, папа ждал...
-- Ну, что, девчонки, как там?... Вы хоть

Успели?... Написали все?
-- Не жду сюрпризов. Полагаю,
Что написали хо-ло-со...
Мой папа...
 -- Таня... Помогая

Мне, ваша дочь,спасла мне жизнь...
-- Зачем так пафосно, подруга?
Готовься крепче и – держись...
Мы пробежали четверть круга –

Еще три четверти бежать...
-- Пока! Увидимся на устном...
-- Пока, Танюша. Так держать!...
Отец стал отчего-то грустным...

Четыре четверти пути
Прошла сквозь абитурный хаос...
Журфак, в студенты посвяти!
Звени для нас «Гаудеамус!»

Гаудеамус игитур,
Ювенес дум сумус.
Гаудеамус игитур
Ювенес дум сумус
Пост югундам ювентутем,
Пост молестам сенектутем,
Нос хабебит хумус,
Нос хабебит хумус.

Уби сунт, кви анте нос
Ин мундо фуэрэ?
Вадите ад Суперос,
Трансите ад Инферос.
Уби ям фуэрэ!

Вита ностра брэвис эст,
Брэви финиэтур;
Вэнит морс велоцитер,
Рапит нос атроцитер.
Немини парцетур.

Виват Академиа!
Вивант професорэс!
Виват мембрум кводлибет!
Вивант мембра квалибет!
Семпер сунт ин флорэ!

Вмант омнес виргинес,
Грацилес, формозэ!
Вивант эт мулиэрэс,
Тенерэ, амабилэс,Бонэ, лабриозэ!

Вивант эт Республика
Э кви иллам регит!
Вмвант нострум цивитас,
Меценатум каритас,
Кви нос хик протегит!
Переат тристициа,
Пэреант долорес!
Переат Диаболюс,
Квивис антибуршиус,
Аткве ирризорэс!

Бери, журфак, над нами власть,
Вступаю в братство, не робея...
И началась, и началась
Студенческая эпопея...

Во мне еще живет азарт
С восторженным энтузиазмом...
Но убивал его истпарт
С мврксизмом всем, сиречь, маразмом.

Вот: обязательно представь
Професссорше свои конспекты.
Нет – с «неудом» себя поздравь:
Она не признает «аспекты».

Ей Карла с Фридрихом подай,
«Перекаляканные» лично...
Не перепишешь – то беда...
Пишу, ругаясь неприлично –

Уходит время ни на что...
Есть интереснее предметы
Но министерство не нашло
Умнее ничего, чем эти

Маразм-марксистские дела,
Чтоб бедным нам мозги зашорить...
Студгруппа... В ней себя нашла
Не вдруг... Уклон языковедный

(Коль позабудем про истпарт),
Литературный мне по нраву.
Здесь главным блюдом а ля карт –
Кучборская с «античкой»... Славу

Кучборской не затмит никто
Едва ль кому еще когда-то
В стеклянном нашем шапито
С таким восторгом будет внято.

Одно на тысячу веков
Рождается такое диво...
Она из штампов, из оков
Нас корчевала резко, ибо

Была в том миссия ее...
На пальце перстенек с камеей...
Воображение мое,
С которым спорить не умею,

Мне: «Греческое» -- говорит –
Я этому со страстью верю...
На возвышении стоит
С осанкой царскою... Немею:

Начнется таинство сейчас...
Шумит вертеп и колобродит..
Она стоит, молчит – и раз!
Бросает толстый том. Он вроде

Уже готов слететь на пол,
Но – вот вам явленное чудо:
На самый краешек, на стол
Устраивается... Покуда

Летит – вниманье на него –
И -- на нее перелетает...
Всех поражает волшебство –
И в ту секунду начинает

Богиня страстный монолог...
И нет таких, чьи сонны очи,
Чьи изучают потолок...
Так выразителен и сочен,

Так страстен жест ее и слог...
И вдруг доходит, что не сказка,
Не выдумка тот миф, что смог
Преодолеть века... Привязка

Ее возвышенной души
К ушедшим в Лету персонажам
Все загрубелое крушит
В сознаньи-подсознаньи нашем –

И непогасших истин свет
Нас озарив, одушевляет –
И бездуховных больше нет
В собраньи нашем... Отнимает

Она неверие... Теперь
Высоким чувствам и идеям
Открыта в наше сердце дверь –
И не закрыть ее... И где я

Впоследствии ни окажусь
И с кем отныне ни поспорю,
Неволей-волей удержусь
На уровне духовном... Взору

Дана способность вглубь и вдаль
Лететь сквозь время и пространство,
Пронизывая, как хрусталь,
Зломыслие и интригантство...

В ней большевизма ни на гран,
Ни страха нету в ней ни злобы...
Общенье с нею – из наград
Судьбы – изысканных, особых...

Татаринова... И она
Нас вдохновенно возвышала...
И в ней духовная струна
Медиумически звучала

Как если б сам старик Боян
Ей сказы сказывал под гусли
И пел – а голос был медвян...
Мы, слушая ее, прижухли:

Она читает нараспев
Сказанье о святой Февронье
То радость чистую, то гнев,
Как будто воду из ладони,

Татаринова в души льет,
А голос то гремит набатом,
То нежной лирою поет...
И я сочувствую ребятам,

Кому услышать не дано
Тех душ сверхчистое звучанье,
Которым раскрепощено
И наше миросозерцанье...

Наш Вакуров, конечно, ас,
Но мне он малосимпатичен:
Нетонок – и не слышит нас –
И с голосом каким-то птичьим...

Бвл случай: в коридоре мы,
Девчонки, громко хохотали
Среди привычной кутерьмы...
К нам Миловидова: не ждали

Ремарочки, которой нас
Раиса перевозбудила:
-- Смеетесь? Молоды сейчас?
Чтоб сеть морщин не исказила

Девичьи лица, надо впредь
Уже не «ха-ха-ха» смеяться,
А «хо-хо-хо»... -- Нет. не суметь
От «гы-гы-гы» нам удержаться...

Характер трудный у нее,
Хотя язык, конечно, знала...
Произношение мое
Довольно жестко исправляла...

Я с группой сблизилась не вдруг.
Средь нас немало перестарков,
У коих свой, особый круг –
Работавших, поживших... Шварк об

Оставшееся позади –
И перестарки на журфаке.
Мне с ними неуютно...
 -- Жди, --
Твержу себе, -- увидишь знаки,

Что ими принята в их круг,
Не торопись, не торопи их...
Сближенье началось не вдруг –
Как будто некто вправил вывих,

На место водрузив мозги...
Я Скоркиной стихи читала...
Глазами полными тоски
Раиса Тютчеву внимала.

Что с нею: слезы на глазах,
А с виду Райка грубовата.
Дрожит признанье на устах:
-- Так было... у меня... когда-то...

Уже немыслимо давно
Во мне то горе утонуло...
А позабыть не суждено:
Ты тайну сердца отомкнула...

И стала ближе и родней
Мне эта тетка-перестарок...
Вдруг легче и отрадней с ней,
А позже и с другими стало.

Со Скоркиной хочу дружить.
Она мудра и справедлива.
Как мать, подскажет, как мне быть,
Как стать и жизнь прожить счастливой....

Не все я понимала в ней,
Была порой колючнй, мрачной....
Но опытом нелегких дней
Она богата однозначно...

Наивную предостеречь
Меня от глупостей сумеет...
Нет, я не дам себя увлечь,
Неважно, что сердечко млеет...

Но я его запру в скафандр,
Не покажу, что дрожь в коленках...
Мне симпатичен Александр –
Гусар недавний – Иваненко.

Всегда улыбчив, деловит,
Неотразим по-капитантски,
Как на разводе – внешний вид...
Поди, влюблялись маркитантки,

Где полк его стоял, везде?
Неотразим со страшной силой...
Лариса из Улан-Удэ
Себя считала некрасивой...

-- Лабарова, не комплексуй,
Старалась ей внушить Раиса. –
Найдется вскоре обалдуй,
Что скажет: «Без тебя, Лариса,

И часа не могу прожить!
Всю жизнь мечтаю о бурятке,
Чтоб руку с сердцем предложить!» --
Смеется Ларка – все в порядке...

Слух немки был бы оскорблен:
Гыгычет Ларка мелким бесом...
А, кстати, на нее Семен
Глядит с сугубым интересом...

Семен... Я лучше промолчу...
Все начиналось так лазурно,
Воспоминаний не хочу --
Иначе брякну нецензурно...

Хоть Ларка из Улан-Удэ –
Из Забайкалья, из Сибири, --
В столице мерзла, как нигде:
-- Да, злые там морозы были,

Но воздух суше, нет ветров,
А в здешнем климате промозглом
Ледышкой каждое ребро
К пальтишку изнутри примерзло.

Сейчас бы омульей ухи –
Согрелась вмиг бы! – возмечтала...
Впервые Радка мне стихи
Цветаевские прочитала...

-- Твой русский классный!
 -- Много раз
В Москву с отцом звал ордер «царев»...
-- Отец-то кто?
 -- Его у нас
Все знают: генерал Кацаров...

В софийском доме русских книг –
Полно... С моей сестрой Венетой
Маринин каждый знаем стих.
Она сверкающей кометой

Сквозь злое время пронеслась...
Зато стихи ее бессмертны.
Над ней теперь любая власть
Не властна... Не напрасны жертвы... --

Вот так же лет пяток назад
Мне девочка одна читала
Есенина под звездопад
В пионерлагере... Узнала

Впервые: был такой поэт...
Те строки сердце занозили...
Стих русский! Вдохновенней нет
В природе... Навсегда влюбили

В себя хрустальные слова...
Боль русских трепетных поэтов
Меня терзает... Голова
Склоняется у их портретов...

Ах, сколько нужно толстых книг
Нам за семестр перелопатить...
Ярка Танюша Савиных,
Талантлива, тонка в обхвате...

Не то, что Таня Пайс и я...
Мы две пампушечки-толстушки,
И мы с ней – близкие друзья,
Что значит больше, чем подружки.

Соседки по двору... Привел
Рок вместе на журфак в то лето...
Мы с ней играем в баскетбол
За честь родного факультета...

Таков наш первокурсный хор,
Я в нем едва ли запевала...
Учусь – не ниже, чем на «хор»...
А в курсовой – о «После бала»

Толстовском выводы пишу...
Мою Таисью вспоминаю
С признательностью... Сгоношу
Работу в срок, что нужно, знаю...

В самокопаньях и борьбе
С собой семестр растаял первый...
Он стал ступенькою в судьбе,
Но измотал, издергал нервы.

С Татариновой началась
Вначале сессия, с провала...
Да, незачет мне. Сорвалась...
Вот – на Таисью уповала,

А знаний не хватило мне...
Но успокоила мэтресса:
-- Чуть подучи – и на коне!
Читаю не без интереса

Повторно... Славный Даниил
Заточник жарко словесами
Стариными взывал-молил
Всемилостивейшего... Маме

Читаю те моленья вслух....
Великолепен слог старинный.
Воистину – здесь русский дух,
Здесь чудеса.... Вздохнув, по длинной

Дорожке далее прошла:
Истпарт, марлен, литвед, античка...
Еще машинопись была
С физвоспитанием... Синичка

В руках – где «хор», а где –«зачет»...
Все с Божьей помощью свалила...
Я изменилась... Все течет –
И все, что было, закалило...

Каникулы на Клязьме... Снег,
Лыжня и перелом лодыжки...
.Боль. гипс – и разбирает смех:
Тот перелом меня за книжки

По древне-русской усадил
В заснеженном пансионате...
Вот так мой жребий начудил,
Что, видно, служит в деканате...

Но и со сломанной ногой
Я на танцульки ковыляла –
И это – номер цирковой,
Как в гипсе гордо твистовала.

Когда приехала домой,
Конечно, ужаснула маму.
Но был доволен жребий мой:
Довыполнила уч. программу,

Татариновой пересдав...
Второй семестр был в чем-то легче,
Однако был один удав –
Кириллов-логик, что калеча

Нам судьбы, издевался всласть...
О, как он, сволочь, упивался,
Над нами ощущая власть,
Как откровенно издевался...

Поляк Гжегорчик... Поварнин –
«Искусство спора» -- это вкусно.
Горда, что подружилась с ним:
Растолковал нам, как искусно

Атаки в споре отбивать,
Переходить в контрнаступленье –
И я могу истолковать
И суть приема и значенье...

Но логик заставлял решать
Неисчислимые задача...
Пришлось предмет пересдавать
Мне восемь раз – и чуть не плача

Я к ассистенту подошла...
И этот сжалился над бедной:
В зачетке стал писать... Но зла
Судьба: удав вернулся вредный –

И вновь едва не помешал
Освободиться из капкана,
Но ассистент не сплоховал:
Зачетку сунул:
 -- Убегай на...

Кириллов сед и лупоглаз...
Чего ему недоставало?
Когда сдавала в пятый раз,
То самолично наблюдала...

Зачетку у соседки взяв
Ее колючими глазами
Гипнотизировал удав...
-- Свободны вечером? – словами

Надежду девушке подал...
-- Да, да, конечно, я свободна!
-- Тогда идите, -- он сказал
Со злобой, -- и начав сегодня,

Учите логику всерьез...
Из-за Кириллова-удава
Весь курс пролил немало слез...
Был не экзамен, а расправа...

Прологом к сессии была
В ВДНХ-овской газетенке
Неделя практики... Дала
Недавней школьнице-девчонке

Внезапно новый взгляд на мир...
Причем здесь Даниил-Заточник?
Завод: шум, грохот... Бригадир –
Седой, как лунь, старик-станочник ---

К нему с блокнотом подошла –
Послал тотчас меня подольше...
Та брань обидой обожгла –
За что? Не дал, зловредный, даже

Сказать, кто я и почему...
Начальник цеза дал другого...
С тем говорилось по уму,
В блокнотике осталось много –

И зарисовка удалась...
Растолковал начальник цеха:
Над первым рубль имеет власть –
И репортерская потеха

Его могла бы оторвать
От вдохновенного процесса
Добычи денег... Вспоминать
Картину заводского цеха

Я буду, надо полагать,
Довольно долго – апечатлила...
Под зарисовочкой стоять
Двум именам... Сусаннке было

Не до завода. У нее –
Жестокая любовь с Борисом
Молодкиным... Перо мое,
А этот опус был подписан

Влюбленной Конторер еще...
Вдобавок что-то написала
Про самодеятельность, что
Уже труда не составляло...

Второй семестр был озарен
Учителей с заглавной буквы
Духовным подвигом... Пленен
Курс Шведовым... Из первых рук вы

Ученье брали от него...
Нес -- точно воду чистой чашей
Подвижник дела своего,
Знаток Шекспира величайший...

Жаль, вскоре мтра хоронить
Пришлось... Но в нас, уже последних
Успел он знанье перелить –
И курс наш между ним посредник

И будущим... Нам открывал
С любовью Западов великий
Родной словесности портал...
Хранит душа святые лики

Учителей... В толпе толкусь
Вся в сессионной лихоманке...
Я у порога так боюсь,
А за порогом, в целом, марки

Высокой не роняю... Шли
Мы по зачетам – по ступенькам
К вершине курса... На мели
Лишь логик подержал маленько,

Но обошла на вираже...
В награду девочке ириски
И шоколадное драже...
Потом был пляж евпаторийский...

Товарищ папы, генерал,
Муж тети Эммы, дядя Миша,
С собою в южный город взял
Меня с Ириной... Обломился

Веселый отдых от щедрот
Минобороны мне с Ириной...
И сына генерал берет...
А Вовик вырастет скотиной:

Все ищет, чем бы навредить...
С отцом живет в пансионате.
Мы – на турбазе... Нас будить
Приходят рано...
 -- Бога ради,

Вы дайте нам хоть здесь поспать!
-- Все на зарядку! – выкликали, --
Бегом по кругу! –
 Мне бежать
Со сломанной ногой едва ли

Разумно... Словом, как везде,
Там благоглупостей хватало...
Но солнцу, воздуху, воде
И дружбе время уделяла...

Ирины папа уповал:
Дочь под контролем дяди Миши.
Он, кстати, тоже генерал
Известный – генерал Камышин.

И дядя Миша нас пасет,
Хоть ненавязчиво, но четко,
Как не сумел бы целый взвод.
Он нм и дядька здесь и тетка,

В одном лице,, отец и мать...
Не будь его, была б опаска...
Всегда легко того понять,
В ком МГУ-шная закваска..

С таким так просто тет-а-тет,
Общенье – сердца именины...
Прет философский факультет
Густым фонтаном из Ирины...

Нам есть о чем потолковать.
У нас – античные поэмы –
Мне их приятно вспоминать,
А у нее – философемы

Эпохи той же... Обе с ней
Серьезнейшие мы девицы.
И друг у дружки в беге дней
Общенья можем подучиться

Чему-то важному для нас...
Потом Ирина отдалилась –
К парням МГИМО-ным подалась,
В компашку к ним определилась.

Ну, и Господь с ней, коли так
Ей лучше, пусть с чужими дружит,
Как говорится, в руки флаг!
... Москва, сентябрь... Опять закружит

Журфаковская карусель...
Какое здание досталось!
Из флигелька, что был досель,
Журфаковская перебралась

Семья в торжественный дворец:
Шатер стеклянный, баллюстрада...
Архангельский мужик-мудрец
Не сводит пристального взгляда,

Зовет нас воспитать в себе
России собственных Невтонов
И – (под надзором КГБ) –
Свободных разумом Платонов...

Я с удовольствием учусь,
Мне все предметы интересны...
Истарт с тырпыром... Ладно, пусть...
Скучны и сухомятно пресны

Предметы, коих суть – марксизм...
Никто бы их учить не брался...
Боимся – навставляют клизм,
Декан по крайности поклялся...

Хлебаем муторную муть –
Осточертело выше крыши...
Ну, правда полегчало чуть
Нам с Козочкиной – легче дышим...

Митяева была грозна
И прессовала нас жестоко:
Давай конспекты! Довоздна
Передирали тупо. Прока

В той писанине ни на грош,
Что Козочкина понимает...
С ней бродом бред переползешь –
Не давит нас, не дожимает...

Экзамен... Думала – каюк...
Но все передирают с книжек.
Истпартовский тупой гроссбух,
Самозабвенно к носу ближе

Подтаскиваем – хорошо!
Но у кого-то он свалился –
Да так, что классом гром прошел...
Народ в испуге затаился...

Невинный сохраняя вид
Демократичная мэтресса
Неподражаемо хохмит,
Чем избавляет нас от стресса:

-- Чья промокашка на полу? –
И хохот группу накрывает...
Старушке воздаем хвалу...
Та хохма водушевляет,

Входя в студенческий фольклор...
Однажды под шатром стеклянным
Вдруг завязался разговор
С Баталовым Володей... Рьяным

Он был любителем стихов –
И познакомил с Мандельштамом –
И будто вырвал из оков
Поэта... Праздником нежданным

Те музыкальные стихи
Открылись для меня впервые –
И словно пташечку в силки
Пленяют образы живые...

Я получаю насовсем
Машинописную подборку.
Глазами эти строчки ем,
Вбирая жадно их в подкорку...

Цветаева и Пастернак
Уже в моей душе сияли,
А Манделштам мне подал знак –
Он так мне ясно просигналил,

Что явно неспроста стихи
Мою отстраивают душу
И колят рифмы, как штыки
И, как морской прибой на сушу

Выплескивают на меня
Поэты боль свою и радость
И вдохновляя и казня,
Даря и горечь мне и сладость...

Словесник новый, Ковалев
С начала Пушкинского века
Снимал безмыслия покров,
Добавив в наши души света...

На фоне пламенных стихов
Под этим же шатром стеклянным
Явилась первая любовь –
Не тем несчастьем окаянным,

Которым маялась тогда
Сусанна, близкая подруга...
«Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви...»... Ни гром ни вьюга

Ее не смогут погасить...
На свете, к счастью, есть мужчины
Чьи образы в душе носить
Мы не устанем до кончины...

А от деталей воздержусь,
Не расплескаю ни глоточка...
Любовью первою горжусь –
И все на эту тему. Точка.

Нас «диаматил» Селезнев.
Он был похож на Фантомаса
Он знает много умных слов,
Мозгов немерянная масса.

Но странный термин в обиход
Он ввел – и нас им развлекает,
Когда его пускает в ход...
Аудитория вздыхает:

Словечко клевое, давай!
Он:
 -- ... Жижица... –
 И все в восторге...
Давай, профессор, развивай,
Внедряй в незрелые подкорки

Марксистскую белиберду,
Законопать нам диаматом
Мозги с печенками, в узду --
Свободомыслие – диктатом

Безбожно выдержанной лжи,
Профессор лысый нас напичкай,
Напяль нам шоры – и держи...
Не то вспорхнет свободной птичкой

Душа раскованная ввысь –
И явится, ЦК пугая,
Непозволительная мысль...
Спасибо, Селезнев: ругая

Запретный нам идеализм,
Ты выдавал ориентиры,
Куда мы побежали из
Марксизма, сбрасывая гири

Мировоззренческой муры...
О Ванниковой... На зачете
Пыталась ей раскрыть миры
Моей души. Она в полете

Широкий обрела обзор...
Метресса не дает простора
Для самовыраженья, вздор
Пустячный тянет скучно... Шоры

Фактологические ей
Всю перспективу закрывают...
Военка... В сумме кучу дней
У нас бездарно отнимают.

Какие, к дьяволу из нас
По совести сказать медсестры?
Министр в погонах дал приказ...
Отдать приказ, конечно, просто,

Но половина из девчат
При виде крови выпадает
В осадок: стеклянеет взгляд,
Брык – в обморок... Их поднимает

Метресса, нашатырь под нос...
Такие вот из нас медички.
Уколы делаем, взасос
«Рот в рот» -- хоть не в анатомичке –

Друг другу дышим, чиоб «спасти»...
Надеемся, не пригодится,
А там – Бог весть... Судьба, учти:
Мы никудышные сестрицы...

Обременяют сверх всего
Еще дежурствами в больнице...
Возможно, что-то из того,
Что здесь узнаем, пригодится,

Когда нас поведет стезя
По журналистским перспективам.
Заранее узнать нельзя,
Какое знание к счастливым

Порогам жизни приведет...
Семестр закончили. Забудем.
...Каникулы!
 -- Лыжню! Вперед!...
Ура!...
 И нам, как белым людям,

Студентам надо отдохнуть...
И мы веселою компашкой
На Селигер держали путь,
Где на турбазе после тяжкой

Учебы славно развлеклись...
Там Гескин, Грунька и Сусаннка,
Виталик Найшуль... Вот где жизнь,
Свобода, воздух, сосны, санки...

Гитара, песни, споры, смех...
Гуляли... Славно отдыхали...
Да вот, ввели кого-то в грех:
Телегу в МГУ послали...

Был с иностранцами скандал,
Причем, с жестоким мордобоем...
При нас проректор зачитал
Телегу... Мы стояли строем...

Он удивленные бросал
На нас, детей московских, взгляды...
Он ничего не понимал...
-- Лапшу мне на уши не надо

Так нагло вешать... Наглецы,
Хотели явно вас подставить...
Ну, я им покажу! Лжецы!
Идите, с вами все!...
 Прибавить

Одно лишь к этому могу,
Что разобравшийся толково
Тогда проректор МГУ,
Не знал нас прежде... Рыбакова

Должна бы знать нас хорошо,
А вот – поверила «телеге»,
А от нее слушок пошел
По факультету... Мы в забеге

По семестровой колее:
Конспекты, семинары, встречи...
В февральской белой кисее
Профессорские стынут речи...

Как нам, однако, повезло!
Как нас удачно Провиденье
Под эти своды привело...
Бабаев – вот оно, везенье!

Не собираясь удивить,
Он был понятным и конкретным.
Но начинает говорить,
Так, слоно делится заветным:

-- О Пушкине сказать любой
Способен или очень мало
Иль очень много..., -- пред собой
Кладет профессор книгу... Стало

В аудитории слыхать,
Как он задумчива вздыхает, --
Но не дано всего сказать,
Всего о Пушкине не знает

Никто, -- и поведет рассказ
Поэт Бабаев о Поэте...
Конечно, он не первый раз
И не последний знанья эти

Переливает в души тем,
Кто жаждет истины и света...
А вот как он касался тем
О современниках Поэта:

--- При Солнце не увидишь звезд
Однако это же не значит,
Что нет их в небе... – Внешне прост,
Негромок – сам звездой маячит

Для каждого, кто повстречал
В пути Учителя и Барда,
Кого, как старший, привечал,
Был счастлив, словом Эдуарда

Напутствованный на стезе
Поэта... Сам, интеллигентский
Мечтатель вопреки грозе
Военной был, юнец ташкентский,

Тем счастлив, что его стихи
Одобрила святая Анна
Ахматова... Судьбы штрихи
Его сводили постоянно

С великими... Святой Корней
Чуковский, Мандельштам Надежда,
Которой не было верней,
Когда фашистов тьма кромешно

Свет застилала всей стране,
Его ввели в литературу...
Через него от них ко мне,
Судьбы меняя партитуру,

Незримая тянулась нить,
Чего пока не осознала.
Но я судьбу благодарить
Должна за встречи с ним... Немало

Мне пан Рожновский Станислав,
Шляхтич московский, слез добавил,
Судьбоведущим также став...
Он, «дядя самых честных правил»,

Когда о Гофмане читал,
Предупредил нас громогласно,
Что предисловие писал
Дурак к собранью сказок...
 -- Ясно? –


Что значило: не сметь ему
Ту пересказывать бодягу –
-- Не пожелаю никому
Того, что будет...
 Спать не лягу,

А все же Гофмана прочту, --
Себе пообещала гордо.
Но сил не стало... На лету
Ту книжку в переплете твердом

Открыла... Предисловье... Так...
Хотя б его перелистаю –
И на экзамен... Боже! Знак
Судьбы: в билете я читаю...

Конечно, «Гофман...» И «Гюго...» --
Ну, этого я точно знала.
И на великого его
В сраженье с мэтром уповала...

-- Позвольте я начну с Гюго...
-- Нет, начинайте по порядку...
Как безволосая маго –
(Макака) -- излагаю кратко

То предисловие... Усы
Встопорщились у Станислава,
Предмет его мужской красы
Так заострился, что расправа

Не заставляла долго ждать
Себя – и не подзадержалась.
Он не сумел себя сдержать:
-- Вон! – заорал... – Какая жалость:

-- Ведь я все знаю о Гюго... –
Едва не взял меня за шкирку,
Как безволосую маго,
Прорвал пером в зачетке дырку –

И злобно указал на дверь...
Я вышла и стою, горюю...
Вот незадача... Что теперь?
Ведь я же днюю и ночую

Обычно с книжкой «на носу»,
А вот – не пофартило сдуру,
Хоть лучше многих знаю всю
Серьезную литературу...

Меня жалеет коллектив,
И мой пример – другим наука,
А я решаю, подостыв,
Что недруга сумею в друга,

Причем, сегодня, обратить.
Ведь я же мэтра уважаю.
Он умный – должен ощутить,
Кто я и что – соображаю.

В расстройстве возле двери жду.
Усталый Станислав выходит.
Я параллельно с ним иду...
Взгляд бросил – не сердитый вроде...

С признанья начинаю: прав
Профессор: я не дочитала,
На ночь оставила... Устав,
Свалилась в сон. И вот, попала...

Остановился:
 -- Ладно, так.
Ступайте-ка в библиотеку
Читайте – и обратно... -- «Враг»
Стал точно другом. Человеку,

А не безмысленной маго...
Я прочитала... С упоеньем
Мэтр слушал...
 -- А теперь – Гюго! --
Ну, тут уж выдала со рвеньем...

Зачетку снова в руки взял...
-- «Отлично», Нелли не выходит...
Каллиграфично написал
«Хор»...
 -- Так-то лучше вроде...

Две пятых долгого пути
Прошла – два курса... До итогов –
Еще... Не поле перейти –
Три трудных года, сто уроков...

Поэма пятая. Наум Моисеевич Хорош

До чего ж Хорош
Наш Наум Хорош.
И могуч на ум
Наш Хорош Наум.
 
 Из студенческого фольклора

О журналистике пекусь
Не меньше, чем ЦК, однако.
Когда впервые новый курс
Вступает на порог журфака

И замирает светлый зал,
И восседает профессура
На сцене, чтоб – глаза – в глаза,
А в спиче Ясена посула,

Что будет просто и легко,
Едва ли неофит дождется....
Все в галстуках, а я – в трико...
Деканом слово мне дается –

И я стараюсь убедить:
Чтоб все учебы перегрузки
Преодолеть – и победить,
То нужно сердце, ноги, руки –

Не только лишь одни мозги --
Тренировать с большим усердьем,
Что правила у нас жестки
Журфак расстанется и с первым

В науках, если мой предмет –
Физвоспитание -- им будет
Пренебрегаем... Факультет,
Такого выставив, забудет.

-- Предупреждение всерьез
Примите, факультет не шутит.
Хочу вас уберечь от слез:
Спорт был, спорт есть, спорт присно будет

Опорой в творческом труде
И составляющей таланта...
Потом не лгите: Хорош-де
Забыл апдупредить нас, ладно?

Кто пропускает мой предмет,
Тот к сессии не допускаем...
Вопросы есть? Вопросов нет.
Все поняли? Мы приступаем...

Я уливляюсь до сих пор,
В студенческих рядах встречая
Ребят, кто плавал как топор,
Жил, радости не получая

От быстрых и веселых игр,
Борьбы, гтмнастики, футбола,
Кто не боксировал, как тигр –
(Как Пушкин) ... Виновата школа?

Здесь бойни мировой вина:
Те, кто погиб, не научили
Потомков плавать – и бедна
Семья – хоть кое-как кормили,

А к физкультуре приучать
Их было некому.... Ну, ладно:
Здесь помогу сейчас начать,
Коль от несутся не прохладно

Они к предмету моему...
А сам-то как попал в спортсмены?
Как в спорт проник и почему?
Судьба? Призванье? Порча? Гены?

Я тоже – из военных лет...
Когда кровавый век двадцаатый
Был на пороге главных бед –
В пятнадцатом, Господь – в Усвяты

Ввел – несмышленого меня...
Ну... Где родился, там сгодился...
Я рааскажу вам, не темня,
О городке, что поселился

Меж двух сияющих озер –
Узмени и Усвята... Чудо
Красы природной тешит взор –
Как будто палехское блюдо:

Синь неба, золото сосны
И Городечная протока,
Снег строгих зим, цветы весны –
И солнца крешек с востока,

Дарящий радость по утрам...
Бегу, бегу навстречу солнцу...
Я эту радость не отдам –
Весь мир навстречу мне несется...

Я знаю, что Усвятам -- лет
Побольше тысячи – да с гаком –
Остался в летописи след –
Мы старше и Москвы однако...

Под князем Полоцким сперва,
Потом под Витебским... Делили,
Что посылала им судьба...
Потом – литовцы захватили,

Поляки следом -- городок...
Лишь в восемнадцатом столетье
Примкнуть к Руси обратно мог...
Евреи – польское наследье...

Был в прошлом веке городок
Еврейским кошерным местечком,
Где в дружбе с нами русский мог
На идиш щегольнуть словечком.

Вздымался православный храм,
Не застя небо синагоге...
На русском – здесь, иврите – там
Рядили о Предвечном – Боге...

Среди легенд родной земли –
Одна – о Цезарской иконе.
Ее, как верят, обрели
Лет восемьсот назад... И коли

Не ведаете, расскажу...
В серебряной злаченой ризе...
(Мне православный, с кем дружу,
Поведал, верю, что не в шизе –

Бывают, знаю, чудеса
В них только надо верить сильно) –
-- Тем чудом восхитилась вся
Россия... Смерть брала обильно

С усвятцев подать... Жгла людей
Холера, с коей нету сладу...
Просил народ: пройдемте с ней,
Иконой и с мольбой по граду!

Прошли – и видят: нет смертей...
Назавтра вновь толпа ходила
С иконой вдоль Усвячи всей...
Болезнь пропала. Отступила...

В Усвятской церкви берегли
Икону, как зеницу ока...
Ее Боровской нарекли
По месту, где по воле Бога

Ее когда-то обрели...
Вот!
 ...Сураж, Велиж и Усвяты –
Придумать люди не могли,
А будто бы из сказок взяты

Топонимы родной земли,
Над ней – закаты и рассветы,
Чистейшие снега зимы,
Весной – духмяные букеты...

Пейзажи дивной красоты:
Те куликовые болотца,
Где клюква – Здесь ее – сады!
Богато осенью берется.

Река Усвяча в камышах
Журчит свирельно... Переливы --
Мелодией весны в ушах
Звучат веселой и счастливой...

Озера – светлые боры
Рыбалка, значит, и охота
Сулят прещедрые дары
Любителям тех игр... Кого-то,

Кого столичный утомил
Бесцельный гомон суетливый,
Влечет в Усвяты... Мне же мил
Мир детства – бедный, но счастливый...

Над речкой в мареве – мосток,
На отмели дрожит лодчонка,
Над нею – удочки... Часок –
И – два щуренка, три лещенка –

Твой вклад в семейное меню...
Коза на привязи у дома...
Я отвяжу и погоню
Пастись к реке... Жара, истома...

И воют вьюги в январе,
От воя вьюг и в доме зябко...
Стоит на Замковой горе
Чертог помещика Родзянко.

Весной белела та гора
В цветах помещичьего сада...
Господский замок все ветра
Хотят свалить с горы... Досада:

Он монолитен, как скала,
Приземистый и двухэтажный...
Народ вздыхает:
 -- Жизнь была... –
С фасада южного – две башни..

Давно осиротевший дом
С печалью смотрит на Усвяты,
Где мы, нам кажется, живем,
Увы, не так, как он когда-то...


Отец был – Хорош Моисей,
А Стерна Велинова – мама...
Дед Ной –(по маме) – жизнью всей
Платил за иудейство... Драма,

Верней – трагедия мальцов,
Оторванных силком от дома,
От мам любимых и отцов,
Была нам от него знакома.

Десятилетним из семьи
Он вырван в школу кантонистов –
И лучшие года свои
Провел в казарме... Шовинистов –

Штабистов во главе с царем
Смерть этих мальчиков нимало –
(Не полагали это злом) –
Не трогала, не занимала...

Мой дед все беды претерпел,
Домой со службы воротился
Назад в Усвяты – здесь хотел
Жить со своими – и женился.

Потомство миру подарил...
А дети Ноя уважали.
Он умер скромно, как и жил,
А снохи, дочери рожали...

Пять внуков это имя – Ной,
Включая и меня, носили...
Один – Ной Пушкин, то есть, мой
Кузен фамилию в России

Презнаменитейшую нес...
Двоюродный племянник Веня
Своей добавил славы воз:
Его научное прозренье

По психологии давно
Сообществом ученых взято,
В банк главных знаний внесено...
-- Профессор Пушкин, аригато!

Мерси, эвхаристо, сэнк ю!* –
Открытия Вениамина,
Свою торившего стезю –
Живительнее витамина


* Спасибо (яп., франц., греч., англ.)


Большой науке о душе,
В чем вижу явно гены деда...
С ним анекдот о торгаше
Несочетаем... Столько света,

Добра дед всей округе нес...
На службе лекарское дело
Освоил накрепко, всерьез –
И пользовал больных умело...

По селам разъезжал в возке...
Но сам увы, не уберегся...
Рыдает вся семья в тоске –
И встала в головах березка

На кладбище, где он лежит.
Еврейский мученик и воин,
Клейменный подло мерзким «жид»
Рукою Божьей упокоен...

Был человек – стал прах и тлен,
Лишен печали и иллюзий...
Я рос в эпоху перемен
И до и после революций,

В эпоху кровожадных банд
И большевистского террора...
Я, жизнью пуганый инфант,
Как ужасы голодомора,

С гражданской бойней пережил,
ЧК, погромы, продразверстку?
Боролись из последних сил
Отец и мама, чтоб хоть горстку

Муки в избенку принести,
Мерзавчик масла, хоть полено,
Детей от голода спасти
И стужи... Это незабвенно.

Потом страна свернула в нэп...
Тем, кто трудился, полегчало:
Мануфактура, соль и хлеб –
Полно в продаже... Задышала

Страна, удавку с шеи сняв,
Военный коммунизм отринув...
Пошли евреи, землю взяв,
Ее пахать, все на кон кинув...

Старанья нам не занимать,
Мы грамотеи и умельцы,
Прознали, как ловчей пахать,
Как лучше сеять... Земледельцы!

К земле-кормилице всерьез
Душой евреи прикипели.
Земля их позвала в колхоз –
И вот они при хлебном деле –

И собирают урожай,
Тем укрепляя власть Советов...
-- Им угрожай – не угрожай...
-- Что угрожать? Убьем за это...

Усвяты – Сураж... Пыльный шлях...
Везут по шляху те евреи
Что вырастили на полях...
Тут началась пальба... Злодеи

Напали: план бандитов прост:
В виду у деревеньки Шершни
Пошли и разобрали мост...
Понятно. что бандиты здешни

И кто-то их предупредил:
Ведь явно шло не по наитью –
Был план у негодяев, был –
Они к тому кровопролитью

Готовы были на все сто:
Стреляли. Резали ножами.
Из наших не ушел никто,
Ну, а бандиты убежали.

Потом бандиты, осмелев
И сам колхоз атаковали...
Мой дядя дрался точно лев,
Но всю семью пошинковали...

Остался Изя. Мой кузен,
Лежал бесшумно под кроватью...
Еще двух маленьких совсем
Сестру и брата...
 -- Убивать я

Мальцов не стану...
 -- На развод
Оставим жиденят... Линяем!
Сестричка братика берет
За ручку... Как дошли, не знаем:

Два малыша в глухую ночь
В окошко наше постучали...
Беда!Но кто им мого помочь?
В сиротстве горьком подрастали...

Муж маминой сестры и нас
В колхоз позвал, что был поближе...
Не то бы за меня рассказ
Сейчас вели б другие, иже

Не ведаю... А может быть,
Что было б некому и вспомнить...
Пришлось в такое время жить...
Спасибо. Выжил... Чем дополнить

Рассказ о времени лихом?
Мы проходили как крестьяне,
Над нами шефствовал бедком,
Но мы и вправду ими стали:

С утра склонялись над землей,
Не разгибались до заката.
Мы упирались всей семьей.
И вскоре тяпка и лопата –

Как продолжение руки.
Рыхлили каменную почву.
Дробя на мелкие комки...
Мне только это снилось ночью...

Раз я и Велинов Наум,
(Кузен) домой на куче сена
В телеге возвращались... Бум!
Мы об на земле мгновенно:

Рассыпалась сползла копна...
И борона (на ней лежала) –
На нас упала – и должна
Нас покалечить... Лишь прижала

Меня – и небольшой ушиб...
А брат чуть не лишился глаза...
Такой вот выдался изгиб
Судьбы... Порой судьба зараза

Нас бьет по темечку, причем,
Легко находит, чем ударить,
Не только гаечным ключом,
А может укусить, ошпарить

Особенно пока ты мал...
Тут всяких берегись сюрпризов...
Я в детстве просто обожал
Коней – и мне бросает вызов

Жеребчик... Куплен для меня,
Но оказался злым и вредным,
Меня, как цуцика гоня...
Папаша надо мною, бедным,

В итоге сжалился – а сам
Со злюкой как-то управлялся...
Извоз давал доходец нам –
Отец же для семьи старался:

Он и биндюжник и таксист:
В сарае – легкая пролетка,
Телега, сани... Резкий свист –
Пошли родимые! Нередко –

Я на подхвате рядом к ним
Телегу к пристани подгоним,
Чос на погрузке постоим –
Горой мешки... Потянут кони?

Большое озеро Узмень –
Усвятское родное море
Пересекают каждый день
С мешками лайбы... На подборе

Мешков на суше – мой отец
И я... Мешки перегужуем...
-- Тпру! Получай добро, купец! –
Куда прикажут –отфрахтуем

И пассажиров отвезем
В пролетке в Сураж или Вележ...
-- Мне нужно в Витебск. --
 Нас при всем
Том бандитизме, -- не поверишь,

Как если б свыше охранял
Господь на витебской дороге...
Отец лошадок погонял –
И те переставляли ноги...

-- Но! -- Тянут, не жалея сил,
Кормильцы... Осенью в телеге
Я с поля урожай возил:
Картошку... Помня о набеге,

Дрожали, отправляясь в путь...
На Бога уповали, ясно...
Мы верили: основа, суть –
Божественная воля... Страстно

Молились старшие за нас:
Меня, за Дору и за Песю
Картошку в погреб про запас
Свозили... Жаль, покуда песню

Никто не написал о ней,
Спасительнице и подруге
Тех трудных лет, голодных дней,
Готовой к жертвенной услуге

Во славу будущего... Мы
Четыреста пудов да с гаком
Закладывали... Средь зимы
Одаривала теплым благом:

Из миски вилкою берешь,
Рассыпчатую... Несравненно!
С ней, миленькой, не пропадешь!
Есть и коровы – непременно

Им косим сено – труд крестьян
Во всем объеме исполняли,
Уйдя от праздности мещан...
Обратно чуть не приползали.

Вконец усталым нам пройти
Четыре километра к дому,
Коняшку в поводу вести
Вкруг озера... Отец малому,

Порой такое разрешал:
Подсаживал на круп коняшки:
-- Давай верхом!
 А сам шагал
По кладям... Конику-бедняжке,

Что всех сильнее уставал,
Давалась новая нагрузка...
За озером отец встречал:
Спрямляя путь, он шел по узкой

Полузатопленнной тропе
Из бревен, скрепленных в цепочку –
Наш общий с ним привет судьбе...
А дома выпьем по глоточку

Своих коровок молока --
И – воскрешение силенок –
Играем, бегаем, пока
Не выползет из-за сосенок

На небо яркая луна
И небеса не почернеют...
И -- спать... В округе – тишина...
Усвяты мирный сон лелеют,

Коровы даже не мычат,
Не ржут коньки – в достатке сена –
В загоне дремлют... Звезды спят –
Им наше море – по колено...

А мама раньше всех встает...
Коров подоит – и с бидоном
Шагает в город – раздает
Удой свежайший по знакомым,

Что тоже денежку дает
И помогает нам держаться --
С нуждою бьется, но живет
Семья... Лишь сном понаслаждаться

Нам вдоволь не дает судьба:
В трудах и дети с малолетства
По дому, в поле: жизнь – борьба
Эпоха не щадила детства.
 
А мы не просто спим – растем...
Вот дорасли уже до школы...
И вот – за партой день за днем
Учусь самозабвенно... Скоры

Успехи -- и порой меня
Водили к старшим обормотам,
Когда они не знали... Я
Мог и за них ответить...
 -- То-то! –

Я принят сразу во второй.
Мне постигать науки – в сладость.
И память классная: порой
Читну разок – все помню... Радость:

Я в воспитательный момент
Для посрамления лентяев
Включен, как главный аргумент,
Что был сильнее нагоняев...

Директор, бывший офицер:
Портрет в душе запечатлелся:
Как элегантности пример,
Интеллигентности гляделся.

И он меня ценил, любил.
Пророчил: будешь человеком!
Мне странно: ну, а кем я был:
Котом, картошкой, чебуреком?...

Усидчив в школе, а потом
В пятнашках первый и футболе...
Спортгородок – второй мой дом.
В нем брусья, кольца... Здесь на воле

Могу я проводить часы...
Мне взрослый что нибудь покажет:
-- Ты здесь соплею не виси...
А ну-ка подтянись!... Ишь, даже

И я так много не смогу...
А так?... Подъем переворотом?
Поди не выйдет ни в дугу?...
Ну, малый, ты даешь! Уроком

Мне может быть любой намек...
Вот я на брусьях вышел в стойку,
Из стойки оттолкнусь – соскок...
Никто из ребятни по стольку

Часов подряд не проводил,
Как я, мартышкой на снарядах...
Заборский... Этот мальчик был
Меня ловчее на порядок –

И он мне сальто показал...
Я оконфузился сначала:
Взлетел, крутнулся... Но упал
Неловко на спину... Немало

Пришлось помучиться потом,
Одолевая страх ушиба...
Но справился, пошло путем...
Путем попыток и ошибок,

(Прибавьте тренировок пот) –
Того не зная, вовлекался
В судьбу... А ею стал мне спорт...
От замка на горе катался

На лыжах, кстати, не своих...
Ну, первый спуск был тоже смазан:
Я сверзился, ломая их,
Чужие лыжи...
 -- Так: обязан

Мне целыми вернуть, Наум...
Нашелся мастер-реставратор
И склеил... Я не толстосум,
И, лыж соседских арендатор.

Не смог бы новые купить
Для компесации разбитых.
По счастью. Не пришлось копить...
Во мне энергии избыток,

В Усвятах тесно. Я подрос.
Сестрица Дора – в Ленинграде...
Куда податься? – вот вопрос...
Ответ: к сестре, расчета ради

На то, что в городе большом
Найдется и моя дорожка...
-- Брат, приезжай... Уж мы найдем
Чем здесь заняться...
 От порожка

Родного – первый шаг к судьбе...
Пока что неконкреты планы,
Не прибегаю к ворожбе.
Сестра – работница «Светланы»,

Заочница... Дает завод
Ей – щедрым даром -- комнатенку
На Выборгской... Судьба идет
Провинциалу-пацаненку

Навстречу – и в рабочий класс
Ведет уверенной рукою –
Не отрываемся от масс,
Шагаем в ФЗО... Строкою

Четвертой вправе был писать
Во всех анкетах, мол рабочий,
Что может иногда спасать,
Но, правда, редко и не очень.

Но правда, пятая строка
Неисправимо подкачала:
Анкету заполнял – рука,
Когда писал: «еврей», дрожала,

Как, если б что-нибудь украл...
Приучен с детства к оскорбленьям,
А власть не прятала оскал
Бесовский, множа преступленьям

Антисемитским мерзкий счет...
Итак, два года пролетело,
Лекальщиком берет завод --
И я орудую умело –

Учусь-то я не абы как –
И «Красный... мой ...инструментальщик»
Меня едва не на руках
Носил – такой я был лекальщик.

Любил профессию и к ней
Имел я дар неоспоримый...
Заводу тем еще нужней,
Что добывал необходимый

Ему общественный престиж
На состязаниях районных...
--Так, стометровку пробежишь,
А после на дорожках водных

За честь завода постоишь...
Бежал, стрелял, играл охотно...
-- Давай, не подкачай малыш,
Потом проси чего угодно...

Макаров Леня, как и я,
Лекальщик и спортсмен завзятый...
Неспешно нас ведет стезя
К судьбе:
 -- Давайте-ка, ребята,


К нам, в греблю. Вижу: будет толк.
Присматриваюсь к вам, --
 Тамара
Богданова – и будто ток
Прошел по нервам... Знал немало

О чемпионке СССР,
Одной из двух сестер известных...
И вот я в гребле. Силомер
Трещит в руках, футболки тесны –

Бугрятся мышцы на спине,
Стальные весла просто гнутся...
-- Послушай, парень, -- снова мне
Тамара,
 -- Дни судьбы несутся,

А ты – же по судьбе спортсмен,
Тебе давно в цеху не место.
Давай-ка из рабочих смен
Выпрыгивай...
 -- Куда?
 -- Известно

Куда: конечно в инфизкульт...
Макарова бери с собою
-- Прыжок-то непомерно крут...
-- Ты в прятки не играй с судьбою:

Подготовительное есть
При институте отделенье...
Семью порадовала весть:
Я внял совету – и решенье

Не медля и осуществил,
Таща Макарова с собою...
Все нормативы перекрыл –
И поступил... Теперь с судьбою

Мы нераздельны... Институт –
В судьбу – парадные ворота...
Все в нем по нраву. Вижу: тут
Идет серьезная работа:

Из нас готовят мастеров
По созиданию спортсменов,
По видам спорта тренеров,
Причем, готовят нас отменно.

А тот, чье имя носит вуз,
Петр Лесгафт, русский врач, ученый,
Как раз и разработал курс
Предметов, тренингов, включенный

В систему. Он же применил
Ее, наладив в Петербурге
Впервые школу, где учил
Физвоспитательниц фигурки

Оттачивать... Вот здесь исток
Всей тренировочной науки...
Чуть погодя оттуда мог
Взрасти наш вуз, где ноги, руки

Нас обучают развивать,
А также головы и души...
Я здесь – и счастлив! Танцевать
Готов – так интересно слушать

Шахвердова! Профессор нас
Ведет по лесгафтовской схеме...
Строенье тела... Ухо, глаз...
Всё мудро связано в системе,

Скелет, и мышцы, и мозги...
Возьми и правильной нагрузкой
Системе этой помоги,
Чтоб под рубахой и под блузкой

Мощней качала воздух грудь,
Чтоб мышцы наполнялись силой...
Мужчина – так могучим будь,
А женщина – так будь красивой...

Гимнастику у нас ведет
Лев Павлович Орлов... Красавец!
Бог – на снарядах... Перелет
Через коня, едва касаясь!

Вот где учиться циркачам:
Над турником веселой птицей
Порхает... Точно, все отдам
Чтоб только так же научиться!

Да здесь любой такой, как он...
Мы в Озерках. Здесь пруд и вышка.
Нырять нас учит чемпион
Союза... Сальто. Будто вспышка –

И в воду я вошел без брызг!
Такие вот у нас предметы
Нервишки пощекочет риск...
Зато все на подбор – атлеты...

Другие учат сопромат,
Считают балки и консоли,
Мы учим, как бока намять,
Боксируем, забыв о боли,

А боксу обучает нас
Мой сверстник Женя Огуренков,
Боксер-легенда, мастер, ас.
Таких земля рождает редко.

Он начал в восемнадцать лет –
В легчайшем весе чемпионил...
Другого в целом мире нет:
В шести весах пораздраконил

Любых соперников... Везет:
Учиться у авторитета,
У мастера вне вуз дает...
Спасибо, инфизкульт, за это!

Друг друга валим на «ковер»,
Увидела бы это мама:
Сынок со шпагой – мушкетер...
Учусь взахлеб, всего мне мало...

А рукопашному учил
Нас Костя Булочко... Он тоже
Из самых лучших в мире был...
Как дрался он – мороз по коже...

В Москве был праздничный парад...
И Костя прямо пред трибуной
Валил искусно всех подряд...
Вождь аплодировал ему... Но

Таким искусством овладеть
Способен настоящий гений...
Нам хоть бы что-нибудь уметь,
Чтоб из опасных положений

Благополучно выходить...
Лыжню, как водится, торили...
Еще сильнее спорт любить
Нельзя, чем мы его любили...

Мне двадцать шесть. Окончен вуз.
Распределенье...
 -- В Ленинграде
Вакансий нет! --
 Чиновный туз
Соврал – антисемит в квадрате...

Другим вакансии нашлись.
А мне – «кирпич». Не перепрыгнешь...
-- Давай, коллега, понеслись –
В Сибирь... Зовет судьба... На миг лишь --

(Принять решение не мог) --
Задумался, заколебался,
А Игорь – по судьбе дружок –
Вещлички в зубы – и умчался...

Он шлет из Сталинска привет,
Зовет, но я еще в сомненье:
Сибирь – не шутка... Тет-а-тет
С судьбою скорое решенье

Принять колеблюсь, не могу...
А не махнуть ли мне мне в столичный
Спорткомитет? Качу в Москву...
Удача! Результат отличный:

-- Видать, сама судьба вела:
Я – Крюков, «Металлург Востока»...
У нас такие там дела!
Брось колебаться! Думать столько –

Лишь раньше времени лысеть...
Дадим подъемные, конечно,
Поселим... Вместе попыхтеть
Придется...
 Подошел сердечно

Ко мне веселый сибиряк,
Подъемные не задержаились...
Я утеплился – не пустяк:
В Сибирь же еду... Ну, помчались!

Прощай прекрасный град Петра!
И, пол-России перепрыгнув,
Толкусь у Крюкова с утра...
И он, сюда примчать подвигнув,

И в Сталинске не подкачал:
-- Пойдешь на институт... Согласен?
-- Еще бы!, -- чуть не закричал.
И вправду – вариант прекрасен:

Студенты – лучший контингент:
Физвоспитание поднимем
И секции, причем, акцент –
На оборонные... Раскинем

Умишком и составим план...
Такое дело закрутилось!
-- Ты, Хорош, истинный талант!
С тобой везет. Скажи на милость –

Студенчество расшевелил,
И школьников и ветеранов,
Начальство спортом заразил...
-- Я лесгафтовец! – Тех парадов,

Московских вспоминал размах –
И булочковские «атаки»
Я ставил – под восторги
 -- Ах! –
Здесь в Сталинске у нас... Аншлаги

На секциях... Народ узрел,
Народ стремится к физкультуре...
Надеюсь, все же я успел
В преддверии вселенской бури

Кого-то и вооружить
Уменьем рукопашца Кости,
Кто научился, будет жить...
Незваные явились гости --

Мой институт уходит в бой:
Спортсмены с их учителями
Готовы жертвовать собой,
Покончив с мирными делами...

Я лесгафтовец – и спешу
В военкомат за назначеньем...
-- О вас же, Хорош, так решу:
Обязаны своим уменьем,

Всех земляков вооружить,
Кого Кузбасс готовит к бою...
Мне стало неуютно жить...
Хоть я и увеличил вдвое

Нагрузки – и стремлюсь успеть
В кружках военной подготовки
Тем тайным знаньем порадеть,
Чем воин, хоть и без винтовки,

Опасен мерзкому врагу,
Когда готов ударит палкой,
Лопатой, камнем, на бегу
Противника подсечкой валкой,

«Вертушкой» четкой одолеть,
Поставленным прямым ударом...
Приходится и боль терпеть,
Но верится, что все – недаром:

Кого-нибудь они спасут,
Мои суровые уроки,
В уменье воина войдут,
Возвысят дух, приблизят сроки

Победы... Сорок третий год...
-- В тылу я больше не останусь
Суровый военком встает:
-- Ты думаешь, что я не маюсь

В тылу, где каждый пальцем ткнет:
«Здоровый, а в тылу...». – Ну, ладно...
Повестку с грустью подает:
Вернись, боец живым...
 Досадно:


Что место фронта мне велят
Учиться: становлюсь курсантом...
Ненадолго: на фронте – ад.
И, не успев стать лейтенантом.

Я все же послан вскоре в бой
На Курскую дугу... Сражались...
Ведомый по войне судьбой,
Я знал: недопустима жалость

К себе, солдату, на войне...
В седьмой дивизии десантной
Я шел по выжженной стране –
И даже более досадной

Теперь, когда я видел все,
Казалась мне в тылу задержка...
Уже наброшено лассо –
Хоть враг сопротивлялся дерзко,

Душила все сильней его
Удавка нашего напора...
Что смогут фрицы? Ничего!
Еще нажмем – и очень скоро

Задавим гадину совсем
В его же логове – Берлине...
На мне уральской стали шлем –
Мою судьбу перебелили

Недели яростных боев...
Со специальной подготовкой,
Знай, только щелкаю врагов...
Пред молодыми мне неловко:

Меня же годы институт
Натаскивал на супермена...
Бойцы проходу не дают:
То покажи, да это...
 Вена!

-- Победа! Кончилась война!
Мы лупим в небо трассерами
Большая плачена цена
За ту победу... Рядом с нами

Незримо – павшие в боях
Товариши-однополчане...
Тела закопаны в полях,
А души с нами отмечали

Истории великий день...
Как все, Победой опьяненный,
Ношусь – пилотка набекрень
По Вене – малость разбомбленной...

Я оседлал велосипед –
Качу по гассам и по штрассам,
Где Моцарта впечатан след,
Где вторит эхо чудным вальсам...

Ах, Вена! Классики парад!
Вдруг озаренье подступило:
Похожа так на Ленинград,
Что даже сердце защемило!

В мечтах «Аврора», Летний сад...
--Домой! – мечта затеребила...
И тут приказ – я рад – не рад:
Монаршье повеленье было:

Тех, кто успел закончить вуз,
Вернуть в народной хозяйство –
И, стало быть, меня – в Союз...
Солдату не к лицу слюнтяйство,

Но все же дрогнула душа:
Снял битую, всю в шрамах, каску,
Погладил верный ППШ...
Был в камуфляжную окраску

Укрыт столыпинский вагон,
Что вез меня в Москву, столицу...
Отстукивал на стыках он
Морзянкой первую страницу

Непредсказуемой главы...
Еще пока во всем солдатском
Хожу по улицам Москвы...
В военкомате ленинградском

Поставлю точку, а пока
Гощу у Паши Поляковой,
Вдовы-кузины... Мужика –
Он был толковый, но рисковый –

Рисковость-то и подвела:
Пижонил генерал-полковник:
Сам сел за руль – и... Ну, дела:
Вдрызг колесо – и он покойник...

А мог бы жить еще и жить...
Прасковье внятно намекнули:
Квартиру надо уступить –
Тактично из элиты пнули,

Благ поубавили раз в сто...
Но уж мудра была Прасковья –
Студенткой стала... Золотой
Профессии – в ней со здоровьем

Нерасторжима красота –
Стоматологии училась
Пусть временно мошна пуста,
Раз с мужем горе приключилось.

Пока муж в силе был, при нем
Толклась всегда толпа клевретов...
Вот так мерзавцев узнаем:
Квартиру дай им, то да это --

Без мужа, дескать, ты никто....
Поменьше, правда, дали сразу
Отдельное жилье зато,
Не коммуналку – к унитазу

Здесь в очереди не стоять...
И я здесь пользуясь уютом,
Гощу... Москва! Над ней сиять
Привычно радостныс салютам

Уже, увы, не в честь меня...
Узнал здесь горестные вести:
В Усвятах вся моя родня
Фашистами убита вместе

С отцом... Я справки навожу...
И предстает перед глазами
Нечеловеческая жуть,
Как бедных родичей терзали.

Кровавый сорок первый год...
Фашисты, обходя заслоны
Неудержимо шли вперед,
Почти не встретив обороны.

Июль, тринадцатое... День
Навечно черным обозначен...
Промчавшись мимо деревень
На мотоциклах – горе нашим! –

Враги в Усвяты ворвались –
И с деловитостью тевтонской
Готовить ужасы взялись...
Застыла жизнь на грани тонкой:

«Колючкой» площадь обнеся,
Ее в концлагерь превратили...
Еврейская же масса вся
Забита в гетто... Погубили

Фашисты тысячи людей:
В концлагере – военнопленных,
А в гетто каждый знал еврей:
Спасенья нет от рук надменных

Фашистских нелюдей. Людей
На арке входа в парк вседневно
Публично вешали... Затей
У бесов много... Только гневно

Сжимает кулаки народ
И молится под образами
И под звездою... Слух идет,
Что есть в районе партизаны.

В засаде у деревни Пруд
Убили первых трех фашистов –
Открыли счет... То там, то тут
Их режут, травят – гнев неистов,

Дошли до края земляки
На издевательства и казни
В ответ засады... Воровски
Враг озирался. Страх заразней

Чумы. От страха нет вакцин
Им каждый куст грозил отмщеньем
Руками женщин и мужчин,
Сердца которых возмущеньем

Наполнены – и средства нет,
Чтоб погасить огонь расплаты.
На казни бьют врага в ответ
Подпольной армии солдаты.

Фашистов неизбежен крах.
Страшнее краха – мысль о крахе.
Пытались сами сеять страх,
В глубоком пребывая страхе.

И вот, седьмого ноября
Из гетто вывели двенадцать
Семейств – и слов не говоря,
Не стали даже издеваться,

А расстреляли побыстрей –
Мужчин и женщин, малых, старых...
Там смерть и Хорош Моисей –
Отец – святую принял... Жаль их,

Безвинно павших... Жаль отца –
Он никому не делал злого...
Жаль – мало во врагов свинца
Я выпустил... Врагу сурово

За павших партизаны мстят...
За Суражем – большой концлагерь.
Неслышно подошел отряд,
Ударил по врагу в отваге –

И тысяча попавших в плен
Красноармейцев – на свободе
И тоже мерзких в прах и тлен
Пойдут замешивать уродин...

Фронт докатился до Усвят
Восславим героизм бригады,
Простое мужество солдат:
-- За Родину! – держитесь, гады, --

Полковник Федоров ведет
Бригаду в дерзкую атаку...
Сорок второй жестокий год,
Январь... На шаг приблизил к краху

Фашистов славный тот налет –
И освобождены Усвяты.
Атаку поддержать идет
Курсантская бригада... Святы

Те мальчики, что полегли
На той земле, где я родился,
Поклон их мамам до земли...
А я в Москве... И я... женился...

Как все истории любви,
Моя включает тайну встречи –
Как хочешь это назови...
Была Москва. Сентябрьский вечер.

И я к вокзалу провожал
Сестру. Спеша меня увидеть,
Примчалась... Сам не уезжал.
Хоть в Ленинграде должен выдать

Свидетельство военкомат,
Что завершен мой путь солдатский
-- Ну, ладно, Песя... Очень рад, --
Гляжу с взыскательностью братской

На повзрослевшую сестру.
Осиротев, мы стали ближе...
-- Обидят – в порошок сотру!
Смеется:
 -- Я сама обижу

Любого, если захочу.
Зачем-то ты застрял в столице...
-- Еще денек -- и прочь помчу...
-- Пора гражданским становиться

И применение искать
Твоим талантам суперменским...
-- Там, в Серпухове... Сестры, мать...
Как вы живете вашим женским

Колхозом? Трудно выживать?
-- Уж выжили в огне вселенском...
Ты знаешь... Надо подождать...
Особым чувством, чисто женским

Предощущаю, что сейчас
Здесь что-то важное случится...
-- Вдруг выйдет та, с которой в ЗАГС
Пойду...
 -- Сумей сперва влюбиться!

Вот тут и подкатил трамвай...
Прасковья Яковлевна вышла...
Такую хоть не задевай:
Крупна, громкоголоса, пышна...

А рядом что за существо?
Шатенка с длинною косою...
Глаза в глаза – и душ родство
В них резонансной полосою

Блеснуло... Синие глаза
Распахнутые мне навстречу...
Мерцает чудо-бирюза...
Гадать не надо чет и нечет...

Предчувствие сестры не врет...
-- Представьте, не хотела выйти,
Мол, до Покровских ей ворот...
А вышли, кстати тут и вы, -- Где

Прасковья, там водоворот...
Но мы с сестрой спешим к вокзалу...
Лишь познакомились – и вот:
-- Увидимся! – она сказала...

Да, мы увиделись разок...
Потом я в Ленинград умчался,
Хоть заключен уже в острог
Тех синих глаз, о чем признался

Девице в письмах... А служу
По спорту в университете,
Детей блокады привожу
К подобью нормы... Эти дети –

Герои: выжили в аду...
Превозмогаем с ними вместе
Их незажившую беду...
Добавить сил им – дело чести...

Там я работал до весны.
Весною – перевод в столицу.
Причины – вам они ясны:
Срок ясну соколу жениться.

Московский университет
Меня по эстафете принял
На много, много, много лет...
Сперва меня к филологиням

Определили, где невест
Для партэлиты -- инкубатор .
И здесь на спорте – жирный крест...
Неинтересно так, ребята!

Но повезло: известье вдруг
В газетах появилось вскоре,
Привлекшем асов-журналюг...
О замечательном наборе

Тотчас узнала вся страна:
Филфак откроет отделенье,
Где образованных сполна
Построит журналистов... Мненье

Партруководства, что должны
Пойти сюда скорей мужчины –
И всколыхнулось полстраны...
Ко мне с вопросом: дескать, чьи мне

Приятне созерцать тела,
С кем интереснее общаться...
-- Ну. если б речь о личном шла...
А спортом лучше заниматься

С мужчинами...
 -- Тогда – журфак
Мне предложили..
 -- Я согласен
И не жалею... Словом, так
В итоге все сложилось... Ясен

И сам спортивный человек,
Меня поддерживал в стремленье
Сдружить тесней со спортом всех...
Пришло вначале поколенье

Солдат, медалями звеня...
Всех загодя предупреждали
Нужна спортформа... У меня –
Не забалуешь... Пришагали

И встали в строй фронтовики...
Кто в тапочках, кто – в сандалетах...
Один – ну есть же чудаки –
В сапожках хромовых...
 -- Ну, это

За рамками, в конце концов!
За рамками спортивной формы...
Как ваше имя?
 -- Кузнецов
Иван... Васильич...
 -- Ладно... Нормы

На стометровке надо сдать...
Вас, Кузнецов, я отстраняю!
-- Могу и босиком бежать...
Ну, что ответить тут? Не знаю...

Иван промчался босиком,
Неплохо в нормы уложился...
Теперь, встречаясь, с хохотком
Все вспоминаем... Он учился,

Один из первых огольцов,
Вот так же самоотреченно...
Смешливый парень Кузнецов
Сегодня – признанный ученый –

Блондин Алеша Аджубей –
Спортивный лидер факультета --
И аргумент, что от вождей
Держаться надо дальше... Это

Его хрущевская семья
Сочла достойным перспективы
И приняла в свои затья...
Фонтаном инициативы

Сперва забрызгал спортсовет,
Энтузиазмом заражая
Весь журналистский факультет
И мне весомо помогая,

А после – лучшей из газет
«Известия» при Аджубее,
Внезапно стали... Факультет
Гордился... Но его позднее –

Вот в чем опасность бытия
К царям придвинутых придворных –
С Хрущевым вместе пнули... Для
Прикрытья подлости – в притворных

Иезуитских словесах
Его же, Аджубея, благом
Обосновали, так, что всяк,
В стране и мире понял махом:

Он из-за тестя пострадал...
Замечу, дочь Хрущева, Рада --
И это каждый отмечал:
В студенческой среде от взгляда

Общественности, как рентген,
Просвечивающего души,
Никто, в ком есть ущербный ген,
Не скроется, глаза и уши

За каждым день и ночь следят...
Так вот, была Хрущева Рада
Скромна, и от других девчат
Лишь тем и отличалось чадо

Диктатора: никто о ней
Не скажет и худого слова...
Замечу: выбрал Алексей
Ее не из-за тестя... Снова

Вернусь к рассказу о семье
Моей... Вошла в семью Маринка...
Я ног не чуя по земле
Ношусь... Дочурочка, кровинка

Всей жизни новый смысл дала...
Мечтаю: и ее спортсменкой
Я воспитаю, чтоб жила
В себе уверенной и цепкой...

С годами становлюсь мудрей:
Не все, горя энтузиазмом,
Хотят потратить столько дней
На спорт, как я... К тому же, разным


Запасом наделил Господь
Всех сил, выносливости, воли...
Но вы по крайности, вашбродь.
Занятья посещайте, что ли...

Стартуем с разной высоты,
Но если честно заниматься,
Полезем вверх – и я и ты...
Ей-Богу, стоит постараться...

Старанье видя, поддержу:
Найду посильные движенья,
Успех малейший награжу,
Приостановим вниз скольженье.

Глядишь – понравится – и сам
Себе понравишься, спортивный...
Порадуемся вместе... Дам
Любому импульс для активной

И вдохновенной жизни... Ну,
А если пропускал занятья,
То я на личность не взгляну:
О всех прогулах без изъятья

Я замдекана доложу...
Ну, Алексеева Марина
Ивановна, я вам скажу,
Журфаку верности мерило...

Ее едва ли на кривой
Козе объедет хитренький прогульщик...
-- Сдавай зачет, не то – долой
С журфака... Вижу: стали гуще
Уже редевшие ряды
Студентов на физвоспитанье ---
Знать, скоро сессия...
 -- Лады!
За пропуски -- вам испытанье:

Пять километров по лыжне...
-- Но уложитесь нормативы!
Ползут... Их даже жалко мне:
Без тренировки еле живы

Приходят к финишу...
 -- Ну, вот, --
Не премину послать внушенье:
-- С натяжкой ставлю вам зачет...
А посещали б, без сомненья

Мне не пришлось бы прибегать
К таким забегам экстремальным...
Тут начинают понимать,
Что в целом-то я был нормальным,

Не графом Дракулой в трико...
Но были те, в земном поклоне,
Пред коими страна легко
Склоняется, и, как иконе

Их образам свои мечты
Готовы юные поверить...
Спортсмены, звезды... Красоты
Их подвигов размах примерить

Желал бы каждый на себя
И с Белиц-Гейманом Семеном
Сравниться... Славою слепя,
Стал рекордсменом, чемпионом,

Потом студентом... На журфак,
Вступает в ореоле славы,
Нам честь оказывая... Знак,
Что факультет, для них – державы

Спортивных рыцарей и звезд –
Их гордых подвигов не ниже...
Иной, схватив спортивный «хвост»,
Внезапно оказавшись ближе

К Семену, устыдится вдруг –
И ринется на тренировку...
-- Давай, подтягивайся, друг,
Поди и самому неловко...

А дочь Маринка не пошла
Моей, спортивною стезею –
Домашней девочкой росла...
Ее знакомил и с лыжнею,

Водил усердно на каток,
Учил играть с мячом и плавать...
Везде успехов лишь чуток.
Не хочет времени добавить

На тренировки...
 -- Не грузи! --
Мне оппонирует и Циля:
-- Не всем рекорды бить!
 В груди
Печаль: могла б узнать Россия...

С моей фамилией звезду,
Но точно наседать не буду...
-- Я по душе себе найду
Другое дело... Из под спуда

Пошла торить себе тропу
Любовь к словесности российской...
Быть может, выберет судьбу
Журфаковки Марина – близко...

Журфаковки... Каков сюжет:
Спортсменки и спортсмен-наставник...
Стараюсь с ними тет-а-тет
Не оставаться здесь, при ставнях,

Закрытых, в тренерской... Семья
Мне дорога, работа – тоже...
Но все-таки – не слеп же я –
Такие девушки! По коже –

Мороз, по мышцам – кипяток...
Очаровательная Ия –
Блондинка, Савина... Росток,
Фигурка... Как лишь только выя

Выдерживает? Голова
Следит за ней на автомате...
Не девушка – царевна! Два
Часа летят стрелою...
 -- Нате

Подарок: будем танцевать...
Учу девчат простым движеньям...
Такая радость наблюдать
За плавным Ииным скольженьем...

Такой бы надо – в Голливуд...
А впрочем, и «Мосфильм» не хуже.
Уверен, что ее найдут:
Подступит толстый, неуклюжий --

И спросит:
 -- Девушка, в кино
Вы не желаете сниматься?
Уж это буде все равно –
И не пристало сомневаться...

Идут студенты сквозь судьбу,
И неумехи и умехи,
Веду с ленивыми больбу
И выдаю им на орехи,

В надежде, что опять звезду
Взойдет однажды над журфаком,
Но кто та зведзочка. Когда?...
Проходят предо мной со страхом,

Неаттестованных ряды...
Средь них затейник факультетский
Розовский Марк... Туды – сюды...
-- Простите раз...
 Но вуз – советский,

Не мой... Закон для всех один:
-- Извольте, господин Розовский,
Пройти лыжню...
 -- Не господин,
Товарищ я...
 -- Посмотрим! –
 Ловкий

Затейник трассу пробежал...
-- Теперь вы истинно – товарищ!
Зачетку!
 -- Целый день пропал!
И репетиция... Не сваришь

Здесь кашт с вами...
 -- Да легко:
Не пропускайте лишь занятья...
Талантлив парень, как никто,
Но нет и для него изъятья...

Но вот -- дождался... Вновь звезда
Пришла к нам в ранге чемпионском...
Галина силою горда
И резкостью... Теперь «баранки»

Забудет надолго журфак
У женщин в плаванье... Надеюсь,
Что неизменно будет так...
Я с Прозуменщиковой целюсь

На чемпионство средь пловчих
В сражениях межфакультетских...
-- Конечно, одолеем их!
В глазах пловчихи полудетских

Уверенность царит... Она,
Как прежде – на разрыв... Галина
Стране, и городу нужна,
И факультету...
 -- Вот, Марина –

Хотел бы, чтоб такой была
-- И ты –всемирной чемпионкой!
-- Престранная мечта взросла,
Спортсмен-папаша! У ребенка

Другие – хочет на журфак...
-- Пусть поступает, если хочет,
Своим умишком – только так!
-- А кто поверит? Обхохочет

Вся журналистская Москва:
Мол, Хорош не помог ребенку....
-- Есть у ребенка голова?
Пускай включает в работенку,

Потом экзамены сдает...
...Сдает... едва ль кто знает лучше...
Но режут баллы напролет –
И души обливались жгуче

Обидой...
 -- На дневное?
 -- Нет,
Заочное мне светит только...
Неважно: будет факультет
Твоим... А эта неустойка

Забудется в один момент –
И ты придешь на Моховую
За гордым званием: «студент!»...
-- Профессор! Дайте расцелую!

В семидесятом дочь журфак –
Дневной – отлично завершила...
Диплок с отличием «за так»,
Случайно – вряд ли получила...

А по журфаку бродит вновь
В восторге пламеное племя,
Выводит песни про любовь...
И самое, поверьте, время...

На спорт решительно нажать...
Пришли вчерашние солдаты...
Еще им предстоит узнать
О спорте много... Быстро даты

Сменяются в календаре...
Семестр приходит за семестром...
«Какое, братцы на дворе
Тысячелетье?
 -- Браво, местным...

-- Лишь местным...
 -- Чемпионом стал
Каким ты действлвал приемом,
Что взвел тебя на пьедестал?...
-- Понятья не имею... Комом

Стал обозначенный бросок...
Противник подватил удачу...
Что сделал я – понять не мог,
Но зал потом ревел... Я плачу,

Своей победою гордясь...
Но углубляться нет желанья
В борьбу – и низко поклонясь,
Прошу к себе возьмите... Званья

Мне и медали не нужны,
А я хочу быть журналистом --
Спортсменов много у страны,
А я – перед листочком чистым

Хочу свою судьбу начать,
На чуждое не откликаясь...
К себе возьмите...
 -- Ладно, взять –
Возьму, но искренно стараясь,

Вы не манкируйте моим
Мужским суровым воспитаньем!
-- На том стоим!
 -- На чем стоим?
-- Тренироваться со стараньем...

Поэма шестая. Наташа Воливач

Вхожу в поэму, наконец,
И я... Останусь незабвенной?
Бердичев -- родина. Отец –
Иван Васильевич -- военный –

Из украинцев, воевал.
А прежде, до освобожденья
Под вражьей властью побывал,
Что не давала снисхожденья

Ни малышам ни старикам...
Сам фюрер обещал:
 -- Солдаты,
Я Украину вам отдам,
Сады ее, поля и хаты...

А украинцев сократим.
Немногих, тех, кого оставим,
Вам, немцы, в рабство отдадим...
Тысячелетний рейх прославим...

И воин Ваня Воливач,
Когда, пригнувшись, шел в атаку,
Был в разумении задач,
Знал, с кем вступил отважно в драку...

Потом училище... Танкист
И офицер Иван женился...
Бердичев... Только первый лист
На майской яблоне раскрылся –

Я родилась. И вот – живу...
Мой город мал, но всем известен.
И земляки мои молву
Разносят по градам и весям:

Как раз в Бердичеве Бальзак
Венчался с Эвелиной Ганской.
Такой литературный брак –
Сюжет для сплетницы мещанской...

Расту, умнею, не реву...
Живем три года в Украине,
Приказ: «Собраться и – в Москву!»
Послушной отдан половине.

Сам в академию идет,
Карьера, значит, на подъеме.
Дочурка – в детский сад. Забот
У старших - воз с тележкой, кроме

Возни со мною. И меня
На пятидневку в садик сдали...
Жду – не дождусь шестого дня:
На выходные забирали

Меня родители домой –
И это был чудесный праздник,
Когда, я знала, папа – мой...
Не разрешалось слез напрасных,

Мол, больше в садик не пойду...
Крута и дома дисциплина...
О маме... В мамином роду,
Чьим фоном тоже – Украина, --

Поляки, русские... Она,
Любовь Ивановна, -- медичка,
Призванью этому верна -
Целительница, медсестричка...

Меня не балуют в семье…
- Следи за речью, за осанкой!
Мы жили той порой в Москве
На улице Краснокурсантской.

На ней и школа. В первый класс
Успела походить в столице.
Учила, пестовала нас
Любовь Григорьевна. Учиться

Отрадно было у нее,
Типичной шкрабихи-наседки,
Большой и доброй... И чутье:
В момент, когда устанут детки

Писать в тетрадках и читать,
Простые игры как разрядку
Она умела затевать...
И вновь пишу слова в тетрадку...

Но «академик» завершил
Учебу, и приказ дается,
Чтоб в Кантемировской служил...
-- Есть! – и семейству остается

Всем дружно взять под козырек –
И мы в Нарофоминск поедем
Служить военный городок...
Приходится «военным» детям

Своих подружек покидать
И в новый коллектив включаться...
Мне даже трудно передать,
Как больно навсегда прощаться

С той, с кем дружила целый год...
Но министерство обороны
Нас во вниманье не берет.
Прокаркают его вороны –

Глава семьи им скажет: «Есть!»
Приказы ведь не обсуждают –
Извольте молча в поезд лезть...
Шесть с лишним сотен лет, считают,

Хранит Нарофоминск Москву.
Два месяца громил фашистов,
Пред ними не склонив главу,
Нарофоминск... В бою неистов

Был этот город-бастион.
Его наградой увенчают:
Врагам не покорился он...
В четвертой школе обучают –

(Она в военном городке) –
Нас офицерские супруги.
С указкой и мелком в руке
В учебническом держат круге:

Что по учебнику прочтут,
Тем нас и пичкают. Наверно,
Не хуже, чем учили тут
Могли бы сами сдать экстерном.

Но повезло: прислали нам
Двух славных выпускниц педвуза –
Физичку с историчкой, в храм
Преобразивших школу... Муза

Учительская явно им,
Талантливым, благоволила.
Тот шестикрылый серафим,
Чья сила Пушкина взбудила,

Не обошел и этих двух..
Великолепные уроки
Наполнил царскосельский дух.
Те молодые педагоги,

Светлана с Дорой, дали нам
Сверхощущение культуры,
Что превратило школу в храм
И душу нам сильней микстуры

От штампов исцеляло... Что
Еще из нашей жизни школьной
Просеялось сквозь решето
Воспоминанием прикольной

И нелогичной суеты?
Металлолом! Ходили всюду,
В подвалы лезли и кусты,
Искали ржавую посуду...

А я подружек привела
На танкодром, где отыскали
Пять траков... Ноша тяжела,
Мы маленькие, но стаскали

Железо то на школьный двор –
И в состязанье победили...
Наверно, лучше б тот задор
Минпросовцы употребили

На то, чтоб истинные дать
Родиноведенья уроки,
(Как был сподоблен написать
Однажды Красников, чьи строки

Все однокурсники хранят)...
Я в школе – командир отряда.
Вожак дружины... Все хотят
Дружить со мною... А отрада,

Отраднейшая из отрад,
Смешной забавный человечек –
Мой маленький веселый брат...
Семья в заботе: утро, вечер,

День, ночь – вниманье все ему.
А я, по поговорке, - нянька.
Мне дел прибавилось в дому,
А братик-несмышленыш – лялька...

Однажды летом вовлекла
Игра военная «Зарница».
Я в летнем лагере была.
Задание: с пути не сбиться,

Пройдя намеченный маршрут
По узловым ориентирам,
Цель – вымпел...
- Спрятан где-то тут...
По карте наш маршрут пунктиром

Проложен... Мы его прошли.
-- А не ошиблись направленьем?
-- Как будто нет... – Но не могли
Найти.. Искали с исступленьем...

Вдруг вижу: скрытая от глаз,
Замаскированная ямка:
Под кучей веток виден лаз
Под корневища дуба... Дай-ка

Я в эту ямку загляну...
-- Ура. Ребята, победили! –
Линейка... Чествуют одну
Меня... Но мы же проходили

Командой, вместе -- наш маршрут...
Об этом громко заявляю...
Ребята крепко руку жмут,
Я всех с победой поздравляю...

Еще я школьные лета
Благодарю за физкультуру.
Я неизменный капитан
По баскетболу, хоть фактуру

Нормальную Всевышний дал:
Я гигантизмом не страдаю...
Рост и фигура -- идеал,
Но быстро бегаю, взлетаю

Задорной ласточкой с мячом.
А в школе тренер – классный профи
Команду создает, причем –
Не как-нибудь, а высшей пробы...

На тренировки привожу
С собою маленького брата.
Пока я с мячиком ношусь,
Он кувыркается на матах...

Однажды от меня сбежал...
Ходили целый день, искали.
В контейнер мусорный попал...
Не наказали, а ласкали

Мальца, когда его нашли.
А мне за недосмотр попало.
Глаза отца, как угли жгли,
Молчала, лишь лицо пылало...

Но вновь беру его в спортзал,
Когда иду на тренировки,
Смотрю за ним во все глаза:
Висит на брусьях – шустрый, ловкий...

К нам ради спарринга солдат
Приводят – повышаем классность.
В Московской области девчат
Обыгрываем всех. И гласность

Нам обеспечивают две
Газеты местного масштаба
И выходящая в Москве
Газета областная, дабы

Усердье в спорте воспитать...
А в местные, сиречь, «районку»
Заметки начала писать,
Ну, и, конечно, в «гарнизонку»...

Был вдохновитель – мамин брат,
Моряк, ходивший по загранкам,
Борис Иваныч... Вот где клад:
Его морским рассказам, байкам,

Казалось, не было конца,
(Он и пописывал в газеты),
Приездом согревал сердца,
Дарил роскошные предметы:
 
Нам с мамой – яркие платки...
Их привозил из дальних странствий...
Такие видел уголки!
Мое духовное пространство

Неутомимо расширял...
Чудесный радиоприемник
Привез в подарок, вдохновлял
Писать. Моих заметок скромных

Был строгим критиком... Ему
За выбор цели благодарна...
Нет, не царевной в терему
Я детство провела вульгарно

За вышиваньем у окна:
Читала, в баскетбол играла...
Весь день загружен дотемна:
Английский, музыка... Давала

Уроки музыки одна
Старушка -- божий одуванчик,
Из прежних... Редкая видна
Культура... Русский слог у «раньших»

Алмазной чистоты... Спина
Прямая, с царственой осанкой...
Уроки мне дает она
По пианизму... Музыканткой

Отец меня не создавал,
Хоть сам имел чудесный голос.
А на баяне как играл!
Освоил сам... Питают гордость

Родителя, что сын иль дочь
На инструменте заиграли...
-- Сыграйте, дети! –
 Те непрочь –
Гостей натужно развлекали...

У нас такая ерунда
Не принята... «Таланты» наши
Не привлекались никогда.
Отец внушал, что скромность краше...
 
Он хлебосолен и открыт,
Веселые застолья любит,
Своих друзей боготворит...
Но крут, и в споре не уступит.

И нужно очень правым быть,
Чтоб в малости ему перечить,
А о порученном забыть?
Не может быть о том и речи...

Иваном Грозным за глаза
Комдива кличут офицеры...
Иначе в армии нельзя,
Иначе не достигнешь цели –

Боеготовности в войсках...
Ответственность у генерала
Снежком ложится на висках...
Ну, я отца не выбирала,

А Богом данного люблю...
Его ж любовь ко мне безмерна
Хоть и весьма строга... Терплю...
Вот школу кончила... Преддверно

На миг застыла пред судьбой...
Решенье принято. К журфаку
Я с тайной подхожу мольбой.
Мне предстоит ввязаться в драку,

Интеллигентную, с толпой
Других достойных кандидатов,
Профессорами… И собой...
Но страхи все ушли куда-то.

Сосредоточенно борюсь
На письменном с опасной темой...
Ну, с устным русским разберусь,
С английским я на «ты»... Проблемой

История не стала... Всё!
Все на отлично, в сумме -- двадцать...
Наверное, мое лицо
Не позволяло сомневаться.

И шедший встречно Александр
Самылин вдруг очки поправил,
Стащил с себя тревог скафандр,
Поцеловал – вот так поздравил...

Подружки школьные мои
Другие выбрали дороги.
Зови, судьба, нас и мани...
Еще распадки и отроги

Нам суждено преодолеть,
Но первый шаг к вершине сделан.
И я надеюсь, что жалеть
Не суждено, что Бог – не демон --

Меня привел та ту стезю...
Прошла отбор по внешним данным –
Всё. Дальше по стезе "скользю":
Отбор был субъективным, странным,

Но я прошла – и начала
Учебу в телегруппе... С кем я
В общажной комнате жила.
Кто послан в сестры мне на время?

Две Оли с Валей – вот моя
В стандартной комнате общажной,
Судьбою данная семья...
Студенческая жизнь небражно

И целомудренно велась,
Что удивительно – (вначале)...
В учебу хорошо впряглась –
От перегрузок мы дичали.

Первоисточники читать
Приказано – столпов марксизма –
И непременно замечать
В тетрадках важное... Вот клизма!

Но делать нечего: пишу,
Как все, марксистские конспекты,
С одним юрфаковцем дружу –
Две Оли в зависти:
 -- Успех!... Ты

С ним целовалась? -- Мне смешно.
Наивные мои соседки...
-- Мы только ходим с ним в кино... –
Простушки в этом мире редки...

На невнимание парней
Пожаловаться не могу я.
Семен на курсе всех сильней
Глядит в упор не на другую,

А неизменно на меня...
Но... «в каждой строчке только точки» --
Глядит, молчание храня...
Принес бы, что ли, хоть цветочки...

Георгий Зайцев – ловелас,
Записки шлет мне... Это ж надо!
А в общежитии не раз
Под дверью пел мне серенады...

Апофеоз семестра: нам
Велят готовить курсовые.
Бросаю взгляды по стенам...
Решаю: авторы живые,

Сегодняшние – нам пример
Намного классиков полезней.
С Рахмановой решаю, чей
Стиль публицистики уместней

Анализировать. Беру
Недавно вышедшую книгу.
Профессор Зорин ЦРУ
Под нос подносит ею фигу,

Разоблачая королей
(Пусть без корон) американских.
Профессор пишет без соплей,
Дремучей злобы... Те поганки,

Где прежде – вынь да положи –
Несчастный автор, ругань к янки,
Что наводняли стеллажи
Книгохранилищ, те поганки,

Не брались с полок вообще...
А Зорин пишет интересно.
Нет, книга вышла не вотще.
Он пишет весело, не пресно.

В подземке кое-у кого
Обложки видишь и страницы...
И я исследую его
Лексические единицы –

И обобщаю... Мой доклад
По курсовой достойно принят...
Семестровые дни летят.
Вот весь семестр из жизни вынут...

 До первой сессии дошла
Без чрезвычайных происшествий...
А тут был срыв. Я не могла
Вообразить, что против шерсти

Кучборскую поглажу... Ей,
Рассказываю:
 -- «Илиада»... --
«Труп Гектора» -- сказала... Злей
Лернейской гидры взгляд. От взгляда

Похолодело все внутри...
-- Труп Гектора? – Она -- повторно?
-- Труп Гектора. – Тщорт побьери –
Я повторяю ей упорно,

Хоть понимаю, что провал...
Старушка взорвалась, как бомба.
Зачетку карандаш прорвал:
-- Идите, двойка! – Жарким лбом бы

Моим мартены разжигать...
-- Труп Гектора! – мне вслед вопила
Старушка, – Греков оскорблять?
Меня смертельно оскорбила –

Там тело Гектора Гомер
Нам показал для состраданья –
Не труп. Вот глупости пример! –
Пришлось учетверить старанье.

Когда вторично к ней пошла,
То «Илиаду» с «Одиссеей!
Я знала назубок... Сдала –
И убежала прочь... Хореи

И ямбы тоже мне сюрприз
Весьма обидный учинили.
Запуталась – судьбы каприз...
Едва мне двойку не влепили


И по литведу... Обошлось.
Досталась проходная тройка...
Ну, что ж, пойдем с литведом врозь...
Зато я отвечала бойко

Истпарт... Цитатами вождя
Митяеву очаровала –
И та, глазенками светя,
Со мной серьезно обсуждала

Деянья РСДРП...
Итог семестра без сомнений
Я записала в плюс себе...
Не гладко – что ж, никто не гений...

Второй семестр. Меня в дела
Великие судьба включила.
Я в группу избранных вошла –
Я не просилась, не ловчила.

Два режиссера к нам пришли –
И отобрали по наитью
Ребят, которые могли
Добавить яркого событью.

Событье – майский «Огонек».
Кого в команду отобрали?
Тех, кто смотрелся, как пенек,
Конечно, вмиг забраковали.

Вот список группы: Тохтамыш,
Алехина, Альбац, Буравский,
Я, сестры Грандовы... Летишь
Заданья выполнять – и краски

Стараешься в сюжет внести...
Все, кто в сюжете – дебютанты.
Вот повод над собой расти,
Достойно проявить таланты.

Тогда увидела страна
Впервые Сонечку Ротару.
Хоть и беременна она,
Но выпуклость ущерба стану

Ее отнюдь не нанесла...
Но устает от токсикоза.
С прекрасной песней к нам пришла
Смуглянка-молдаванка... Кожа

Ее по правде не смугла.–
Но образ старой песни с нею
Естественно совпал... Могла
Бы партизанкой стать... Немею –

Так восхитительно поет
На украинском и молдавском...
Главреж заданья раздает...
Всевластно этим государством –

Площадкой съемки правит он...
А вот сценарий – Пастернака
Бориса. Так же наречен,
Как автор «Доктора Живаго»,

Его племянник, сценарист...
Отправлен Тохтамыш куда-то
В командировку...
 -- Поделись!
-- Там голос матери солдата,

Письмо живое, запишу –
И прозвучит в моем сюжете...
-- Будь осторожнее, прошу...
Серьезной школой съемки эти,

Ценнейшим из «больших скачков»
Для всех нас, несомненно, стали...
Мой подопечный – Чистяков...
По голосу его узнали?

Едва ли... Верно, он поет,
Но не своими голосами.
Представлю в кадре и – вперед,
Поулыбайтесь вместе с нами...

И сестры Грандовы поют
Представьте, в кадре. И Буравский –
В солисты вышел... Во дают!
Их запустили для затравки,

А главный песенный дебют –
Великолепного ансамбля
Из Ленинграда... Запоют
Те «Добры молодцы» -- и капля

Слезинок покатилась с век...
Обхаживают, кстати, шустро
Те молодцы девчонок всех...
Да, и меня... Люблю искусство...

Ну, каждый сделал все что мог --
Прошли в эфире без заминки...
Конечно, этот «Огонек»
Смотрели и в Нарофоминске...

Вот это практика была,
Закадровые вскрыла тайны...
А на учебной я смогла
Сценарий выдать про фонтаны...

Фонтанщик на ВДНХ,
Знал досконально их устройство.
Они, внушал, -- не чепуха.
Звенящих струй благие свойства

Целительны для горожан –
Для психики и для дыханья --
И москвичей и парижан...
Война в плачевном состоянье

В разрухе парк царя Петра
Оставила без сожаленья:
Была лишь черепков гора
На месте дивного творенья,

Но этот милый человек,
Их в Петергофе все наладил.
Он изучал их весь свой век,
Их воспевал... Сюжета ради

Мне о версальских рассказал,
Бахчисарайском легендарном --
Очаровал, околдовал...
Сценарий в стиле лапидарном –

Я постаралась написать:
Сюжет и сам красив и ярок –
Не требовалось украшать
Словесно... Встреча – как подарок...

Все педагоги собрались...
Сюжет оспорен и одобрен.
Со всем вниманием прошлись
По всем нюансам... Не утоплен

Семестр – и ладно, без ЧП...
Кириллов (логика) и Шведов –
Два ловеласа... Я в толпе
Их обошла... Не из всеведов,

Но все ж имеются мозги...
Последним номером Эльмире
Свет Федоровне – (Помоги,
Господь!) -- сдавала English... В мире

Язык стал нынче -- «намбер ван»,
Не знать английский неприлично...
Отбарабанив – нате вам! –
В зачетку вписано «отлично» --

Я малость расслабляюсь – уф! –
Конец напрягов и историй...
И мы летим с отцом в Гурзуф
Вдвоем – в военный санаторий,

Куда добрались вечерком...
Но ключ от комнаты не дали:
Ночь на веранде отдохнем,
А утром вселимся – сказали...

Морской чудесный аромат,
Шум моря и свежайший воздух...
Спала под пение цикад,
Ночь принесла полнейший отдых...

Луч солнца щекотал глаза...
Проснулась...
 -- Это мне не снится,
Эльмира Федоровна? За
Ночь эту вы переместиться

Смогли туда ж, куда и я... --
Здесь с «англичанкой» подружилась...
Выходит, и ее семья
Военная... И так сложилось,

Что прилетели отдыхать
Тем днем и в тот же санаторий...
Вот так умеет подыграть
Порой судьба... Фантасмагорий

Способна много сотворить
Для удивленья и восторга
В награду, чтоб нам, грешным, жить
Поинтересней хоть в пол-столько...

В Гурзуфе на танцульки мы
Сбегали в молодежный «Спутник»
Из санатория-тюрьмы
От генеральских неуютных,

Хотя и дорогих палат...
Там с внуком лысого Никиты
Я подружилась... Парень рад
Со мной потанцевать...
 -- Иди ты!

Неужто вправду ты – Хрущев?
-- Но не генсек, не предсовмина...
-- Да и не лыс пока еще...
В Гурзуфе на базаре вина –

И дешевы и хороши.
В кафешке «Спутника», случалось,
Мы отрывались от души...
Вот здесь однажды я попалась:

Кафе... Кайфуем славно... Вдруг
На молодежную тусовку
Пришел внезапно папин друг.
Я вижу, что ему неловко

Меня с фужером наблюдать...
Ну, ежели расскажет папе,
То никому не совладать
С ним, если в гневе... Я о кляпе

Подумала: закрыть бы рот
Приятелю отца заглушкой...
Ведь точно, папе донесет...
Отцу врала, что, мол, с подружкой

По набережной променад
Устраиваем вечерами...
Грядет, предощущаю, ад,
Отец домой отправит, к маме...

Но не случилось ничего –
Меня не выдали папаше.
И я благодарю того
Военного – не вспомнил даже,

Не намекнул, не подмигнул –
Как будто не заметил вовсе...
Гурзуф в судьбе моей мелькнул,
А после я – покуда в осень

Еще не провалился год,
К родителям отца поеду
В Днепропетровск. Там сад растет,
Там Днепр широк... Бабуле, деду

Все обо мне хотелось знать:
Как я живу, учусь в столице...
Я этот город вспоминать
В столице буду... Будет сниться...

Ведь он невероятно стар...
Подумайте – невероятно:
Что люди жили в тех местах...
Семь тысяч лет назад! Занятно,

Но археологи твердят,
Что в те года здесь жили... негры –
Охотники... (Еще таят
Чудесные находки недра)...

Потом – пять тысяч лет назад
Здесь поселились скотоводы...
В музее идолы стоят...
В те скотоводческие годы

Здесь жили арии... Потом
Селились у Днепра славяне
И скифы... Приднепровье – дом
Праукраинцев... Поселяне

Умели добывать руду,
Ковали кричное железо,
Рыбачили... Я перейду
Для исторического среза

К Руси Древнейшей... Антский вождь
Здесь проживал с двором и свитой
В четвертом веке. Имя – Бож,
Позднее – уличи... Забытой

Поры -- гипотезы... Затем
Рубили русы здесь аваров...
Шел древний путь, известный всем
Варягов «в греки», и товаров

Обмен шел бойко у Днепра .
И поселяне богатели,
В два, в три, в четыре топора
Рубились избы и взлетели

Здесь церкви и монастыри.
Здесь князь Олег прошел к Царьграду,
Здесь Ольге двери растворил
Древнейший монастырь – и раду

С монахами держала здесь
В девятом веке нашей эры.
Здесь Святослав погиб – и есть
Здесь место, где сподвижник веры

Владимир к берегу пристал,
Отсюда шли на Калку русы.
Народ им песнями воздал –
В сраженье пали, но не трусы...

На Киев пошагал отсель
Хан Батый, тьмы и тьмы возглавив,
Завоеванием земель
Орду монгольскую прославив...

А где-то рядом Тохтамыш
Виталик вырос в Криворожье...
С ним просто так не похохмишь.
Что сжег Москву – себе дороже:

Он разобидится всерьез –
И может прекратить общенье,
А он мне нравится... Вопрос:
Любовь? Скорее увлеченье...

От сентября до сентября
Так много важного случилось.
Нет, все же на журфак не зря
Я поступила... Божья милость

Меня в обитель муз ввела,
Что нынче во дворце роскошном.
Я смысл учебы поняла.
И вдруг увидела в порочном

Студенческом разгуле смысл –
Не всю ж себя отдать конспектам...
Зубрить – и только? Пресно-кисл
Стиль жизни этот... Я аспектам

Иным себя позволю брать –
И жить насыщенно и полно...
Не стану притворяться, врать –
Я в радости живу греховно...

Опять играю в баскетбол,
Участвую в соревнованьях.
Команда наша и в гандбол
Играет. Дело не в названьях:

Беги и мячики бросай.
Куда – не важно. Лишь бы метко.
-- Быстрей! Пасуй! Лови! Давай!
Гол! –
Здесь отличная отметка...

Военка... Учимся колоть,
Брать кровь из вен и ставить клизмы...
Не все могли – в живую плоть,
Кололи в муляжи... Брались мы

В больницах «утки» выносить,
В палатах мыть полы... Дежурства...
Как в дни войны – вовеселить
Больного каплей балагурства,

Стихи на память почитать,
Надежду подкрепить и волю...
Чужие горести впитать,
Проникнуться чужою болью...

Историю кино вела
У нас Погожева из ВГИК’а.
В кино особая шкала:
Его увидеть надо. Книга,

Подробнейшая – лишь слова,
Будь даже трижды гениальна,
Что ясно всем как дважды два...
Мэтресса тем и уникальна,

Что фильмы показала нам
От самых первых до новейших...
«Политый поливальщик» -- шарм!
Антониони, Бергман – вещи!

На спецпросмотры к нам рвались
Все курсы, все потоки разом...
Удача редкая, продлись!
Увидеть хоть одним лишь глазом

Антониони – «Блоу ап» --
И на хитах соцреализма
Фашистский проступает крап...
Как жаль тебя, моя отчизна!

Нас возят в Белые Столбы,
Чтоб там показывать шедевры,
Расширив кругозор судьбы,
Разворошив мозги и нервы.

«Солдат», «Полуночный ковбой» --
Болезненное откровенье...
Отныне спорь сама с собой,
Свое оттачивая мненье...

О телевидении спор
С авторитетами заводим...
Нас много. Громогласен хор.
Зеликина в смущенье вводим.

Вопросов много. Дать ответ
На все не может и Самарий...
-- Ну, что же, коль ответа нет,
Ищите сами... Ваш сценарий,

То вам его и воплощать...
Лишь будьте честными в эфире –
И не пытайтесь упрощать,
Свое ищите место в мире...

Идем по курсу, все окей!
Английский с русским – беспроблемны...
История? Со школы с ней
Дружу – и знания системны –

Умела Света Полищук
Так препарировать событья,
Что каждому особый крюк
В мозгах устроен – и забыть я

Не в состояньи ни одно...
Я верую в свое везенье...
Экзамен Ванниковой.. Но
Не дочитала...
 -- Во спасенье

Хоть что-то дайте прочитать!
Ну, пусть Руссо... Хоть предисловье...
Вмиг пробегу страничек пять...
Билет... Руссо!... Лишь хладнокровье

Нельзя от счастья потерять...
Те пять страниц пересказала,
Аспекты подчеркнув, на пять –
И вышла радостно из зала...

Ну, есть везенье, рассуди?
Во мне сомненье все отпало...
Ужель и этот позади
Курс восхожденья к идеалу?...


Содержание

Предисловие к части седьмой
Поэма первая. Я, Семен...
Поэма вторая. Тома Юстюженко
Пожма третья. Нелли Мурнова
Поэма пятая. Наум Моисеевич Хорош
Поэма шестая. Наташа Воливач