Ангел смерти. Глава 2. Цитадель ночи. Возвращение Дагота

Там, где зеленые холмы
В рассвете солнечного дива,
Где кручи тишиной полны,
Куда взлетают лишь орлы,
Скалы под силой абразива
Песком оточены, чисты,
В горах есть сонная долина,
Там золотом желтеет нива,
Цветут прекрасные сады,
Что зеленью ветвей красиво
Дает тенистые шатры.

Здесь непростой живет народ:
Они владельцы вечной силы,
Хранители, так наперед
Их наречем, стражи Ярилы,
Чей от богов ведется род.

Деревня, где дома-деревья,
Пещеры — просто погреба,
И речки чистая вода,
Когда синеющи снега
В позывах вечного кочевья,
Подтаявши, уже не дремля,
В долину с гор течет сюда,
Затем в низину, в города,
В бурленье буйного веселья,
Порывом быстрого коня
Бежит стремительно струя
Столь ледяна и холодна,
Течет теперь еще туда,
Где башня новая видна,

У грота влившись в кручи скал,
Она все шире, ввысь стремясь,
Её подножье омывает океан
И оставляет водорослей вязь
И хлопья пены золотистой там,
Куда достать сумел могучий вал.

День солнечный, на башне никого,
Только драконы стражею одни
Порхают в небе, больше ничего,
Подобен серебру блеск чешуи,
Неторопливые в полете все они,
Приказа ждут от бога одного,
Что нынче у расщелин у реки,
Попавши крепко в западню любви,
Затянут в глаз зеленые огни,
Уже сумел забыть про битвы дни.

Все те, кто не желает видеть свет
Укрылись в гроте: тролли и скелеты.
Сам Груммиан решил созвать совет,
Послал гонцов и ждет теперь ответы.
Уж все пришли, только драконов нет.

Все ждут, когда появится Дагот.
Уж нервничают духи и скелеты,
«Хотя им что боятся кроме света, —
Подумал Груммиан, уже отрывши рот,
Чтобы призвать виновников к ответу,
Решив призвать их командиров наперёд».

Вот дух собрался, чуть прошелестев:
— Где бог, его давно уже не видим. —
Затем, на аудиторией взлетев, добавил: —
Уж трое суток здесь сидим словно акриды.

Тут лорд скелет, чуть бряцая костями,
Поднялся: «Тролль, что можешь рассказать?
Мои бойцы уже устали ждать,
Домой их потянуло за гробами,
А кое-кто смог части тела растерять,
Точнее меж собою проиграть».

Химера прошипела: «Что сидим,
Уже в округе не осталась мяса.
Прекрасно, что мы хоть траву едим,
Но эта сволочь горькая, зараза».

Горгулье жаловаться не с крыла,
Но без Дагота иссякает сила:
— Вы, тролли, куда дели командира!
Он в кузню к вам пришел тогда!
Я, помню, были там огонь, вода,
А после все как растворилось,
И от Дагота ни следа.

Тролль прорычал: «Мы не причем,
Во кузни страшный был пожар,
И каждый стал там кирпичом,
Из троллей каждый пострадал,
И в тот момент Дагот пропал».

 — Не думаю, что он удрал. —
Грозно воскликнула химера. —
С драконшей растопить металл
Они пытались, верно, смело,
Предательства он жертвой стал!
.
Задумался Груммиан: «Ведь верно,
Глаурунгшу видели все мы,
Она неслась, крича: «Воды»,
Так значит к речке, непременно,

И в пасти был зажат дракон.
Теперь я точно вспоминаю.
Погрызенный был, верно, он,
Металлом, кровью истекая,
А после скрылись за холмом
Там, где речушка молодая.

— Дагот похищен! О, беда! —
Горгулия проскрежетала, —
Наш господин в плену тогда,
Жаль, сестрам я не рассказала!
Враги — драконы, для начала
Их уничтожим навсегда.

— Драконам — месть! Побьем, побьем! —
Вскричали радостно скелеты.
Химеры: «Ох, мясца пожрем…»
Духи: «А нам бы амулеты,
А то растаем ясным днем».

Груммиан: «Р-р, ну все, решили!
Драконам — месть, крылатым бой
Пусть только сядут, их разбой
Мы не оставим без ответа,
Их верно на земле осилим!»

Горгулья: «Если улетят,
Нам за драконом не подняться.
Пускай садятся, не боятся.
Голов их будет, м-м-м, сто пятьдесят,
Вот тут химеры порезвятся».

Груммиан гаркнул: «Всех съедим!
Ведь говорят, вкусны драконы.
Не только скалы мы едим!
Глядишь, Дагот приблизит к трону
И нас, когда возьмет корону».

Здесь где-то в глубине пещеры
Возник вдруг, шум возник огонь.
Забеспокоились химеры:
От подгоревшей шерсти вонь.

Тут голос: «Я не помешаю,
Сказали здесь у вас совет.
Нам жаль, сейчас царицы нет,
Меня прислали к вам в ответ.

Гроонкул я, за командира
Заместо матери пока».
Тут он огнем дохнул слегка.
— Я слышал что-то насчет пира,
И мне б мясца вкусить слегка,
А то вон впалые бока,
Под кожей не осталось жира.

Бог не вернулся, странно это.
И матери я не найду.
А вдруг они уже в плену
У эльфов в Сирионе где-то.
Буду не я, коль не найду.

Горгулья прошипела: «Стой,
Так у вас тоже нет царицы.
Пора бы честно объясниться.
Дагот пропал, а ты, герой, —
Предатель, и с тобой нам биться
Совет велел, а пир горой,
Где блюдом ты с своей ордой».


Гроонкул: «Съесть меня, ну что-же,
Как на чудовищ то похоже.
Да я! Твою! Кремневу! Рожу!
Одним ударом уничтожу!»

Скелеты: «Бей его, круши!»
Горгулья кинулась, взлетая.
Дух: «Мне то что, не ворожи,
Драконьей магии не знаю,
Так что пока я отступаю».

— Дрожите костные мешки!
Тролли: «Лови его, держи!»
Гронкул: «Тогда я наступаю.
Пока я с вами лишь играю».

И вот он пламенем дохнул,
Сгорают свечками скелеты,
Горгулью об стену швырнул,
Отъел химере ноги где-то.
Тролль сделал вид, что он уснул,
Что он не он, а лишь валун.

Лишь пять минут, и вся орда
Внезапно в бегство обратилась.
Горгулья правда пробудилась,
Сестер на помощь позвала.

И вот уже большой толпой
Горгульи в воздухе, за ними,
Как камень, пропеченный тролль,
Химеры тоже вместе с ними:
Кто без голов, с одной ногой
Ползут, чтоб слиться в образ свой.

А принц уже и есть устал,
Пузо к земле обузой тянет,
Все реже пламя изрыгал,
Огонь вином его дурманит,
Там чистый спирт, горит металл,
И жгуча жидкость стены плавит.

Уже шатается и вот
Боится, что сейчас уснет.

И здесь в потоках злых дурмана,
Что голову ему кружит,
Взревел, вскричал: «На помощь, мама,
Скорей лети, твой сын побит…»

…………………………………………….

В прохлады ледяной купели,
Где пресною слезой вода.
У края озера на мели,
У самой кромки берега,
Играет фавн на свирели.

Вокруг наяд чудесных рой
Подобно бабочки порхают,
И на ковре там отдыхают
Глаурунгша и наш герой.

Сплелись тела в любовной ласке,
Ветвями скрыты ото глаз.
Тела змеиного окрас
Сменяется как будто в сказке
На человечье раз за раз.

Вот был дракон, вновь человек,
Опять острейши зубы, крылья.
Терзают плоть друг друга,
Тратя любовные усилья.
То кожа, то сверканья блеск
Небесной чешуи подобно снег,
В зеленом у него подруга.

А то глядите, две змеи
Переплелись в любовной страсти.
Амур довольный злой напастью
Здесь тоже рядом у реки.

И лишь любовь их остывает,
Он снова стрелы посылает.

Амур, несчастный купидон,
Еще не знает с кем связался.
Он думает, Дагот дракон,
Но тот то богом все ж остался.
Годен, любовью опьянен,
Но даже здесь не растерялся,
И, издавая страстный стон,
Психею вызывает он.

Амур — веселый озорник
Довольный крылышками машет,
Издал вдруг восхищенный крик
Заметил бабочку, что краше,
Не видел, вот ее настиг,
И она в тот самый миг
Психей стала в антураже
Листов зеленых и гвоздик,
И тут же аромат возник,
Что и любви сильнее даже.

И очарован красотой
И ароматом околдован
Амур забыл, кто он такой.
Он словно наэлектризован.
Лук опустил, споря с собой,
Кошмаром бога зачарован.

В очах Амура виден страх,
Зрачки расширены ужасно,
В прекрасной деве видит крах
Надежд своих, она прекрасна,
Но его власти неподвластна,
Пускай его целует страстно,
Но холод льда в ее глазах.

— Ну, вот и рассчиталися с тобой. —
Сказал Дагот, привстав устало. —
Знай, бог, то только лишь начало.
Еще познаешь гнев ты мой,
С тобою после вступим в бой.

Твоя Психея только сон,
Но вырваться с него не сможешь,
В кошмар ты нынче погружен
И, коль не будешь осторожен,
Свободы век будешь лишен.

Мерзавец, посмотри что сделал,
Глаурунгша так едва жива.
Несколько суток жечь дотла
Страстью, даже драконье тело
Не выдержит, ну, я другое дело.
Что смотришь, не узнал? Ну, голова!
Как быстро богов память оскудела.
Кто я? Дагот – властитель зла,
Годеном звался я всегда.

— Годеном, — Амур ошалело
Сказал. — Меня прости тогда,
Тебе я не хотел вреда.

— Наивный, милый херувим,
С тобой мы после разберемся.
Смотрю ты с фавном, не один?
Так козлоногим и займемся.

— Прошу, нет, только не его!
Он виноват, что был послушен.
Играл лишь, и больше ничего!

 — Виновен в том, что мне был скушен
Сказал дракон, ату его.
Сейчас нам ужин очень нужен.
Сам знаешь, силы то того.

А после подъедим наяд,
Тогда, надеюсь, будешь рад.

Амур заплакал, испугавшись.
— Со мной, что хочешь их не трожь.
По телу пробежала дрожь.
— Съедать богов, да это славно,
Но нить твою не оборвешь,
А их то было бы забавно.

Ну, ладно, полно, бог, не плачь.
Не трону я твою прислугу.
Лишь попугал чуть-чуть. «Палач! —
Вскричал Амур. — Я не забуду,
Сам цену выкупа назначь».

Дагот задумался: «Ну вот,
Тебе тогда даю заданье.
И отменю я наказанье,
Коли избавишь от забот.

В низине город Сирион,
Он виден словно на картине,
Стеною мощной окружен,
Ворота в самой середине,
Так пускай стражей сморит сон.

— Постой я ведь Амур и Эрос
И стрелы лишь могу метать,
Сердца людей соединять,
До усыпленья не дорос.

Морфей, вот может кто помочь,
Но как его смогу заставить
 —Тебя учить сердцами править,
Ты себя, мальчик, перерос.
Придется мне кошмар оставить.

— Ладно, согласен, но вопрос:
Сможешь от этого избавить?

Дагот: «Ах, шутка недурна,
Совеем бесстрастная Психея.
Ну, ладно, нынче, добро сея,
Себя избавлю от греха,
Так пусть же пропадет она».

Тут Глаурунгша приподнялась:
— Мой сын в беде, и он зовет.
Он пьян с огня, его вот-вот
На клочья твой порвет народ.
Так мало времени осталось,
Надо к нему лететь вперед.

— Ужасно, всего три луны,
А моя армия в раздоре.
Твой сын в беде: вот это горе.
Летим к нему быстрей стрелы.

Драконша: «Почти нету сил».
Дагот, взгляд грозный на Амура:
— Ты тут о выкупе спросил,
Верни ей силу, — сказал хмуро.

— Ох, ладно, думаю смогу.
Пусть сердце матери любовью
Нальется, силой, чистой кровью. —
И тут в нее пустил стрелу.

Алой энергией стрела
По телу краскою разлилась.
Тут дева тут же обратилась
В дракониху, и два крыла
Плащу подобные раскрылись.

— Ладно, свободен. — Лорд Дагот
Тоже в дракона обратился,
Сказав: — Любимая вперёд, —
И тут же в небе растворился.

Глаурунгша, не ставши ждать,
Расправив крылья, тоже взмыла.
Идущая от сердца сила
Ей вновь позволила летать.

Набравши скорость, в тишине
Парят две точки незаметных.
Грот видно словно бы в огне,
Драконы, шумны в вышине,
О гостях спорят неприметных,
Что приближаются извне.

Горгульи строем не дают
Драконам на землю спустится.
Те уже сильно устают,
С гранитом не решаясь биться,
Повыше в небесах снуют.

Сказал Дагот: «Любимая,
Займись пока своим народом.
А я расправлюсь с этим сбродом,
Что, верно, предали меня».

Дракониха, вздохнув: «Мой сын
Во гроте там сейчас один».
Дагот: «Он, верно, невредим,
Лишь опьянен, так поглядим.
Да, надышался, верно, он».

Тут Дагот камнем упал вниз.
Горгульи — те наперерез,
Кричат: «А, вновь полез дракон,
Решился ж все ж идти на риск!

Вы бейте в ноги, а вы в крылья.
Сейчас мы холку надерем».
Летит из камня эскадрилья.
Вдруг тормозит: не тот дракон.

— Скорее вниз, то повелитель!
— Ох, сейчас гравий полетит...
— Он здесь, он спасся, он сердит,
Вернулся дрогой учитель!

Дракон скорей влетает в грот.
Здесь сущий ад: пылают стены,
В проходы ломится народ.
Взревел Дагот: «И тут измена!
Всех истреблю наперечет!»

Скелеты: «Вот еще дракон!
Круши его, скорей ломайте!»
Груммиан: «Тролли, нападайте!
Стоп, погодите, это сон?!
Скорей властителя встречайте!»

Все тут же сжались по углам.
Дагот: «В чем дело, командиры?
Я возвращаюсь: одни дыры,
Разлад и прочий тарарам.

За что напали вы на принца?»
— Предатель он, тебя предал. —
Ответил тролль. — И та царица.
— Моя невеста? Вот скандал.
А мы собрались поженится.
И как змею не распознал.


Груммиан: «Упс, нет у нас тут мир. —
Сказал: — Э, мы просто развлекались.
Так, вечеринка, здесь собрались.
Принц подтвердит, э-э-э, верно, сир?»
Сказал дракон: «Я это, хыр-р,
Простите, повелитель, нету сил.
У нас тут верно намечался пир,
И я, э, друзей, ну в общем, пригласил».

— Да, вижу развлекался принц один.
Сказал Дагот, и он смог подкрепится,
Как вижу я, химерами, что злится.
Подумать только, он теперь мой сын.
Жаль, что гостями только закусил,
Ну, это в будущем ему простится.

— Ко мне, Груммиан. — Да, мой государь?
— Горгульи теперь прячутся, все верно?
Скелеты все в разборе счас, наверно.
Что ж наведи порядок как и встарь.
Грязь, мусор, кости — это очень скверно.
Невеста будет здесь, в грязь не ударь.

Груммиан захныкал: «Повелитель,
Все так ну очень голодны».
— Ну, принц то сыт, ну, ладно, понял.
Что ж, загляну в оду обитель,
Там, верно, закрома полны.

И здесь, среди пещеры грота,
Возникли тучные стада.
— При них пастух — тоже жратва.
Дагот сказал: «Пир он всегда
Там, где есть музыка, еда».

Затем промолвил в пустоту:
— Амур, пора исполнить слово.
Наяды, фавны — все готово?
Не бойся, честь я соблюду,
Они пойдут не на еду.

И вот сверкание огней,
Уж звезды в небесах зажглись,
Под барабаны и свирель
Глаурунгша смело сходит вниз…