Закрываю железную дверь...

Закрываю железную дверь за уходящими.
Подходит к решетке и спрашивает две рюмки водки.
Говорю, что нет у меня.
Опять спрашивает, опять отвечаю.
Спрашивает, есть ли кто дома, говорю, что нет, все ушли.
Просовывается на полтуловища сквозь исчезнувшую, словно уже до этого выломанную, решетку, требуя.
Хватаю обеими руками за голову, трясу и полностью втащив в коридор ударяю о стену несколько раз.
Наконец, голова отрывается, на заднем плане мелькают неудобства объяснений, осуждений и проч., и с головой в руках поспешно выхожу на улицу. Голова надсмехается надо мной. Иду за дом. Сминаю голову. Становится небольшим куском желтого (цвета кожи) мяса, который легко закопать. Присыпаю землей.
Кто-то подходит, спрашивает, что я делаю, и так видя, что я закапываю человечину. Молчу. Думает (я слышу это), что я душевнобольной. Ведет меня домой, словно больного, под руку. Успокаивает, говорит, что всё хорошо.
Железная дверь не заперта, отворяю, вхожу и входит. Вижу и видит, что в коридоре тела нет. В прихожей, где на полу размазанные следы крови ползшего человека, тоже нет.
Вижу в окно (я вижу это), стоит без головы в палисаднике, наслаждаясь осенней природой, опираясь на тросточку.
Досадно, я так переживаю, а всем-то ведь хорошо ("всё хорошо").