Прибалтика, история земли. Гибель святого Адальберта

«Небеса бескрайни карой,
Где безумие выше разума.
Все приходящие Атавой,
Все спящие ярей…»
 ***
Век долго длился благодатный —
Век воинов и рыбаков,
Охотников, сынов дубов,
Покрытых зеленью холмов,
Прекрасных золотых лесов,
Где запах сосен ароматный
Столь чистым воздухом приятным
Морских чудесных берегов,
Где найден камень был занятный —
Подарок дорогой богов.
 
По сей день взломана земля,
Змеёй, что ползла когда-то.
Сверканья краскою богата,
Сдвигая глыбы ледника,
Ландшафт коверкая, тогда
Пришла холодная расплата.
Богов сразила та утрата,
Что понесла тогда земля:
Погибли зелени поля,
Что льдины пожрала змея.

 ***
На много лет холодный плен
Упрятал твердь земли в оковы,
Жизни стезю нарушив тем,
Но силой солнечной основы
Змей медленно был убиен.

Но вот последни ледники
Расколоты, уже на воле
Частицы прежние земли,
Поднялись боги в своей воле.
Сварог послал тогда дожди,
И солнца жаркие лучи,
И пламя огненной реки
Истаять змею помогли,
Скорей ползти, его неволя.

 ***
Пролились долгие дожди
И много лет терзали сушу,
И таять стали ледники,
И море поднялось на сушу,
По тверди реки потекли
И захватили земли душу.


Но силой неба все вернулось вспять,
И испарились паром злые воды,
Полям, равнинам воздух дав свободы,
Из недр душу вызволив опять.
Сила земли вновь стала расцветать,
Зазеленели на холмах младые всходы,
Как будто повернулось время вспять,
И расцвели все таинства природы.
Затем на землю ту пришли народы,
И пруссами их стали называть
Те, кто силился у Руссочи воды.

Охотничьи то были племена.
Война не их, свое не отдавали.
Но век пришел, настали времена,
Тевтонский орден в Пруссию послали,
И обрела страдания страна,
Что ранее не ведала печали…
 ***
Но нелегки сражения богов,
Сдаваться не желали горды звери,
И христианам не хватало слов
Язычникам открыть к иному двери.
Но мы отдернем таинства покров,
Заглянем в мир, где силы преуспели
Святого мученика, он уже готов
Вновь умереть, как боги восхотели.
 ***
Был восьмисотый год с рождения Христа,
Миссионеры отправлялись в дальни страны,
Неся свет веры, крест в руках неся,
Не отвлекаясь на лишения и раны.
Один из них, уж многих примиряя,
Епископ приказ отдал якоря
Поднять, чтоб в путь отчалить рано
Туда, где лежит прусская земля.

Дорога выдалась спокойна и приятна,
По записям прошел отлично путь,
Команда смогла даже отдохнуть,
И только лишь одно было досадно:
Волнение рождало в сердце муть,
Зато погода была тиха, благодатна.

Барка легко скользила по волнам
(Вода на Балтике свежа прозрачна),
И ветр в парус дует так удачно,
Что берег вскоре показался там,
Где слышен зверя вой, тамтам,
Что моряков так напугал,
Что порешили плыть обратно,
Только подплывши к берегам.

Епископ и его команда,
Стремлением верою сильны,
Спустивши лодку в тьме поры,
К кострам направили челны,
Молитву прочитав побратно,
Судьбе доверились они.

Три долгих дня уж на земле
Пытаясь верой подкрепится,
Уже решилися втайнЕ
С богом языческим сразится,
Но в страха жуткой западне
Под дики крики, рев извне,
Бояся с жизнию простится,
Удумали уж возвратится.

Но было поздно: дикари,
Ужасны видом и повадкой
И с волосами медом сладким,
Во пляске взвиты топоры,
И салом смазаны мослы,
Похожие на чертей гадких,
Их окружили и спросили,
Чего им нужно от земли,
Торговцы ли, купцы они,
Иль обновить хотят порядки.
 ***
Святой им отвечал,
Собравши сил ,
Что с миром
Он пришел
К славянам,
Но неожиданно упал,
Повергнутый весла ударом
(То верно кто то пошутил,
Подбитый дьявольским угаром).
 ***
Нет, чужеземцев не хотели убивать,
Им лишь сказали просто: «Убирайтесь, —
Смеялись, — коль хотите, оставайтесь,
Но вам тогда придется умирать».

Затем прусы смешалися в толпе,
Оружьем потрясая, топорами.
Священники епископа подняли
И отвели скорей за лагерь вне,
Но там уже палатки расправляли
В базара приближающемся дне.

Их трое было да и отрок молодой,
Когда они к базару подходили,
И здесь их песьи главы окружили,
Но не смущен их видом муж святой,
Распятье приподнявши над собой,
Подняв тем самым веры силу.
И прусы вновь невольно отступили,
Но чуть спустя его опять спросили,
Почто чужак нарушил их покой.

Но сами даже слушать не хотели,
Дразнили, дергая за полы их одежд,
Перебивали, древком копья били,
Не оставляя странникам надежд.

Как мог священник ведать этим зверям,
Что из невежества пришел их выручать.
Они же хохотали, сатанели,
Крича святошам, что их Бога недостать,
А наши — вот, всего рукой подать.
И снова в плясках стали танцевать,
Обидны реплики врагам бросать,
Уже и копья стали направлять.
Но здесь молитву стал святой читать,
О благодати божьей рассуждать,
О сатане, что грешников пытать
В Аду ужасном будет и терзать.

Смеялись пруссы, слову не внимая,
И били палками о земляную твердь,
Священника кляня и оскорбляя,
Но не решались принести святому вред.
Но знал епископ: неизбежна смерть,
И плоть свою молитвой подбодряя,
Пруссам крича, что им в Аду гореть,
Что их Отец навеки лишит Рая.
 ***
Епископ знал: знамение ему
Еще в былом пророчестве явилось,
Где чаша мученичества приснилась,
После обедни Гауденций самому.

А было так вот: Гауденций видел сон,
Что, отстояв обедню Адальберта,
Для причащенья к чаше пошел он,
Но появился луч прекрасный света,
И голос произнес, что лишь патрон
Его достоин пить из чаши этой.


Та чаша кровью, не вином полна,
А тут еще огромная волна
Нахлынула, когда гулял вдоль моря,
И хоть она не принесла столь горя, —
Одежда лишь замочена была —,
Но святой понял: жертвы требует она,
И с братию своей простился вскоре,
Отправится, чтоб в прусов племена.
 ***
Вот, отслужив обедню, Гауденций
Сказал: «Дай Бог, чтоб было то добро,
Закат кровавый, в волнах серебро,
Служил им алтарем для индульгенций».
 
Вот, приняв трапезу, монахи на траве
Сну предались, забыв мирские ссоры,
Но прусы ночью тихо, словно воры,
Приблизились к несчастному во сне,
И здесь не долги были разговоры,
И кровь впитала пятна на песке,
Вино из чаши оказалось вне,
Ее ни капли не осталось боле,
И в ранах тело белым на земле.

 ***
Пруссы ярились, больше всех один,
Чей брат пал жертвою, поляками замучен.
И он то первый всех подговорил.
А праздник продолжался, не был скучен,
И каждый из семи копье вонзил,
Но Альдаберт только одно твердил:
«Отец, я вынесу, пускай путь труден»,
И о души спасении молил.

И били копья, и вонзались в плоть,
В тот миг веревки с мученика спали ,
И чудо божье вдруг свершилось вновь,
Крестом сложились руки, как сказали.
И это верно пруссы увидали,
И пленников немедля развязали.
Вот так спасла их вера и любовь,
Что жертвою святого, верно, стали.