Рождество

 
 Рождество

 К празднику Рождества Христова детям под ёлку Дед Мороз со Снегурочкой положили подарки в красивых ярких коробках, перевязанных лентами и усыпанных золотыми искрами. Дед Мороз после этого поехал забирать детишек от бабушки на проспект Ветеринаров, а Снегурочка стала готовить на кухне салат, индейку с пряностями и сельдь под шубой.
 Дед Мороз, пока ехал на проспект Ветеринаров, совсем продрог в трамвае, а затем в маршрутном такси и, завидев уже издали, как светятся бабушкины окна на пятом этаже хрущёвки, решил заскочить на минутку в подвальчик напротив, который так и назывался - «Подвальчик».
 В «Подвальчике» было тепло, почти жарко, и полно других Дедов Морозов. У некоторых из них из под мышек торчали еловые ветви; у многих - целые маленькие ёлочки; у всех лица были так же красны, как и колпаки, растерянные, видимо, по пути из далёкого лапландского леса. В углу играла музыка, какой-то заяц пел, что он объелся шоколада и стал из-за этого мерзавцем. Дым стоял столбом.
 Дед Мороз пристроился на высоком стуле, как раз около музыки, и попросил себе стаканчик вина. Достал из кармана трубку, табак. С удовольствием набил табак в трубку, примял его большим пальцем и прикурил от ярко вспыхнувшей шведской спички… Через полчаса Дед Мороз выбрался по высоким ступеням на свежий уличный воздух. Он улыбался от своего прекрасного внутреннего чувства, что сегодня его день, что завтра тоже – его день, и послезавтра, и после-послезавтра, потому как Государство подарило ему выходные дни для отдыха, для свободы от труда.
 Уверенной походкой Дед Мороз направился по гладко утоптанной тысячей праздничных прохожих белой улице. Под ногами пищал и поскрипывал, совсем как в детстве, снег. Миллионы искр разбегались во все стороны из-под ног сияющими лучами и волнами, словно какой-то недосягаемый алмаз, драгоценный камень из замка Снежной Королевы скользил в глубине дороги, маячил, уходил то в сторону, то вперёд, то назад. Это был эффект от обыкновенного уличного освещения, но Дед Мороз совсем про это забыл. Он просто шёл, будто потонув во внезапно нахлынувшем мгновении, которое разверзлось перед ним и оказалось таким бездонным, что страшно было в него смотреть. В нём сосредоточилось и расцвело всё: как четырёхлетний Дед Мороз лежал на детских санках лицом вниз и весело и быстро летело навстречу ледяное, искромётное пространство, засыпая глаза и щёки горячей снежной пылью из-под полозьев, и где-то впереди, из темноты бега раздавался драгоценный мамин смех; как маленький Дед Мороз шёл в школу с неудобным и толстым портфелем за спиной, специально не торопясь, чтобы побольше увидеть искр в глубине пути – даже иногда останавливался специально, медленно склонял голову и наблюдал как одновременно перетекают, тоже медленно, голубые, золотые и фиолетовые змейки в матовой поверхности этой волшебной дороги; как маленький Дед Мороз однажды увидел, что снежинки имеют самую разнообразную форму и так недолго живут, если к ним прикоснуться голой рукой…
 Дед Мороз очнулся, упершись вдруг в чёрный провал открытого настежь подъезда . В подъезде было темно, хоть глаз выколи, и несло, будто из пасти чудовищного дракона или из первобытной пещеры, подвальным крысиным теплом. Дед Мороз шагнул во тьму, нащупал перила и поднялся на первый этаж. Здесь, одиноко и вечно, зияло Красное Око. Дед Мороз надавил на Око пальцем; оно равнодушно провалилось в глазницу: всё ясно – лифтёры уже отметили Там, у себя в поднебесной, светлый праздник. Дед Мороз постоял немного, отпустил палец – Око выпучилось опять, как ночник.
- Ну, гори ясно, чтобы не погасло. – сказал Дед Мороз и пошёл наверх, на пятый этаж, стараясь не наступать на гномов, которые расселись на ступенях лестниц и пили свой грог из каких-то неведомых стаканов. Один из гномов всё-таки остался недоволен и просипел старческим голосом: « Эй ты, мужик, полегче! Бороду…». Но что «бороду» - Дед Мороз уже не стал слушать.
 Открылась дверь, он вошёл в прихожую. Выбежали сразу дети. Глаза их блестели – видно, весь день только сладкое и ели.
- Привет, мамуся. – сказал Дед Мороз маленькой старушке, стоявшей перед ним.
 Он нагнулся и поцеловал её в голову, задержавшись на секунду: запах был от волос – любимый.