Савва

 Савва

 Мир съела огромная, голодная, серая, как милиционер или как глаза дворника Николая Петровича, мышь. Она, жадно разинув пасть, ещё до рассвета поглотила спелое, жирное, как блин, солнце и солнце утром не взошло. Ночь ушла, а день так и не наступил. Мышь закусила звёздами, луной, синим небом, запила тёплым ветром из жарких стран - и весна обратилась вспять. Горькая, щемящая в носах горожан, гарь вздымалась над городом, смешиваясь с мышью. Свинцово-серый купол - вернее не купол, а плоскость, про которую люди с тоской думали, что это небо - покрывал город. На самом деле не было ни купола, ни плоскости, ни неба, а был кусочек мышиной шкуры: мышь, сытно позавтракав, улеглась отдыхать, привалившись левым боком к миру.
 Нищий Савва Морозов побирался в неприятном трезвом состоянии по чёрным углам. Красавицы превратились в пепельных, испитых, с синими кругами под глазами и с жёлтыми зубами существ. Савва тосковал. Мимо проносились в туманной мгле испарений невской жизни троллейбусы. По канавам плыли грязные куски льда, все в чёрных язвах и оспинах.
 Савва вспоминал ёлку в раннем детстве, с огоньками и мандаринами, с конфетами в золотых и красных бумажках и серебристым шелестящим дождиком,
мамины тёплые глаза и яркие звёзды в рождественском окне. Он с удивлением осознавал себя вдруг роющимся в вонючем мусорном баке в одном из дворов на
Фонтанке или на углу Шпалерной и ещё какой-то улицы. Он с болью, неожиданной для самого себя, видел искорёженные нуждой и грязью пальцы рук своих, с жадностью отбиравшие куски селёдки из размокшей газеты. Он с ужасом
вдруг осознавал в себе, ставшее за последние годы инстинктивным, желание найти в этой куче помоев хотя бы одну целую бутылку из-под пива, которую можно сдать в пункте за рубль тридцать, а это - уже полпачки папирос!
 Савва шёл по набережной какой-то речки с заскурузлым брезентовым мешком на спине. Прохожие с удивлением и брезгливостью посматривали на него. И они были правы - каждый сам себе господин и этот дурно пахнущий бродяга сам избрал себе такую жизнь.
 Савва шёл своей дорогой, ведущей непонятно куда, неизвестно в какие подвалы и чердаки, где он будет делить с кошками свой селёдочный обед и курить вкусный беломор.
 
 8.4.2000 г.