Булочник

 

 Рабочий день закончился. Булочник закрыл двери на засов, выключил лампу над кассой и грузно повалился на табурет у заиндевевшего окна. За окном – смеркалось. Зима похрустывала ледяными своими пальцами за тонким стеклом. Маленькие звёзды вспыхивали то тут, то там в ужасно далёком космосе, что всё яснее прорывался в мир через такое же тонкое как оконное стекло, небо. Становилось очевидным великое… От края и до края… Булочник закрыл глаза и вздохнул. Посидел минуту, закурил бумажную папиросу – дым уютно обволок тёмную лавку. Он зажёг белую свечу и стал рассматривать своё неопределённое отражение в стеклянной дверце старинного шкафчика, ещё помнившего время царя Петра Алексеевича Великого, в котором хранились давным-давно мельхиоровые ножи разных размеров, но равной притупленности лезвий, и – в особом отделении – крендель, испечённый незадолго до Французской революции, с маком. Искорки зрачков испуганно как-то и строго глядели на булочника из глубины стекла, словно сами по себе они жили уже лет сто или двести в этом стекле. Будто не было никакого стекла, но какая-то неизвестность, тёмная, ветхая, текла в шкафчике и тихонько плескала мгновениями прожитого времени. У булочника побежали по спине крохотные холодные букашки и под рёбрами тревожно заныло. Зубы пересохли, в ушах разверзлись гробы – каждый шорох метели с улицы, каждый мышиный писк за печью в углу вдруг выпучились неимоверно. Стало страшно, и от этого булочник не на шутку перетрусил. Ноги его онемели, руки сковало немощью, сердце ёкало ежесекундно, подступая к горлу. Булочник боялся побоев, боялся удара из ниоткуда; боялся злого шарманщика, что был сегодня с утра и купил себе четверть ржаного с луком, одновременно вперив в прилавок слепые глаза; боялся, что вот-вот раскроется дверца шкафчика и внутри он увидит ужасный хоровод проклятых гномов в красных шапках и с чёрными ногтями. Гномы грозно глянут в его, булочника, сторону и как топнут ногами!! Бац-ц!!! Булочник ринулся на пол, прикрывая голову бухгалтерской книгою. Всё вокруг тряслось и содрогалось. Кто-то стучал в пол снизу костлявыми руками и скрежетал кожаными крыльями. Полчища гномов выходили из-под Московских ворот, садились в неведомое маршрутное такси и ехали в центр безобразничать… Но это было уже в другой стороне.
 Булочник поднялся, сел на табурет, закурил дрожащими пальцами. Дым заполнил помещение и ровными слоями повис под потолком.
«Вот, момент, опасный для жизни, миновал» - подумал булочник задним карманом фартука. «Хорошо. Тоже силу надо иметь». Какое счастье великое, что я упал на гравий, а электричка задержалась». «Я подам в суд на паршивых гномов!» Подобные мысли кружились в булочнике и все они не приносили успокоения и радости.
 Но булочник успокаивался сам собою Страх прошёл, осталась сырая муть, и караваи, и хлебы, и баранки связками нимбов на верёвке… И остался полосатый кот на пустой полке у дверей; и бухгалтерская книга на полу, открытая на шестой странице; и ручеёк остывающего воска у подсвечника
 Булочник опять закрыл глаза и представил себя в пустом водочном графине, плывущем по морю-океану. И так он плыл, плыл, плыл и заснул наконец, потому что очень устал быть булочником и бояться гномов по вечерам и чистить зубы по утрам.