Таёжная быль

Могучий лось, уже ослабевая,
с трудом бежал, проваливаясь в наст.
За ним неслась трусцою волчья стая,
привычно окружая белый пласт.

Не то чтоб старый – не совсем здоровый,
лось видел все манёвры вожака,
но в вязкой каше снежного покрова
он пропустил мгновенье для прыжка.

Рвануть бы зайцем, да не тут то было -
в таком капкане не до скоростей!
А у волков – сноровка, ловкость, сила
и восемь пар клыкастых челюстей.

Тайгу взорвали птичьи перетолки:
- Пришёл конец сохатому-быку!
Широким полукругом встали волки,
готовые к последнему рывку.

Вожак опушку обошёл украдкой
и, совершив немыслимый бросок,
вцепился в шею лося мёртвой хваткой,
как будто пасть защёлкнул на замок.

Кружились вихрем сломанные ветки...
Свалить быка – не пара пустяков!
Настырно рвали шкуру сеголетки
с голодной злобой молодых волков.

Корявый кедр застыл немым вопросом.
Сороки тщетно звали кабаргу
смотреть, как волки раздирают лося,
в недобрый час увязшего в снегу.

Бежала кровь из вырванных артерий.
С трудом стряхнув матёрого с крестца,
сохатый чуть ожил – по крайней мере,
в нём жил инстинкт бороться до конца.

Мотнув упрямо крупной головою,
он разорвал рогами волчий бок
и вновь поднялся на ноги для боя,
чтоб сеголеткам преподать урок.

Вокруг всё схваткой было перерыто.
Казалось, в снег упали облака.
Мелькнули вдруг тяжёлые копыта,
пробив массивный череп вожака.

Удар ноги – и вмиг через колоду
перелетел матёрый кувырком.
Рога вперёд - и волк, свирепый сроду,
мгновенно стал бесформенным мешком.

Поняв отличье лося от барана,
рванула стая через красный снег,
а старый лось, зализывая раны,
пошёл к лосихе доживать свой век.