Слепая панорама Нью-Йорка. Федерико Гарсиа Лорка

Если это не птицы,
Покрытые пеплом,
Если это не стоны, бьющиеся в окна свадеб,
То это хрупкие детеныши неба,
Истекшие кровью в неугасимом мраке.
Но нет, то не птицы,
Ведь птицы надеются стать волами;
Иль белыми скалами под лунным светом
И вечно они кровавые дети
В преддверье того, как судья приподнимет завесу.
Понятна всем боль, что неразрывна со смертью,
Но истинной боли не обнаружить в духе,
Ни в воздухе нет ее, и ни в нашей жизни,
И ни на этих террасах, затянутых дымом.
Боль настоящая держит бессонными вещи,
Она крохотный вечный ожог
В глазах невинных мира иного.

Забытый костюм так давит на плечи
что небо их часто сгоняет в дикое стадо
И кто умирает от родов, в последний миг понимают
Что звуки все станут камнями и следами пульсаций.

Мы забываем, что и у мысли бывают задворки,
Где съели философа гусеницы и китайцы.
И чьи-то сумасшедшие дети находят на кухнях
Ласточку, произносящую слово любовь.

Нет, это не птицы.
Не птица, что чует мутный озноб лагуны
И не страх убийства, давящий каждый миг,
И не металлический лязг суицида, бодрящий нас перед каждым рассветом,
Это воздушный взрыватель, сметающий мир,
Кусочек пространства в безумной гармонии света.

Неизмеримый размер, где позабыли облака и розы
Окрик китайский, кипящий в дебаркадере крови.
Я часто терялся
Чтобы найти ожоги, держащие вечно бессонными вещи,
Но только лишь моряков находил , брошенных на парапете
И малых небесных существ, засыпанных снегом.

Но боль настоящая оставалась в иных плоскостях,
В кристаллизованных рыбах, пульсирующих в окаменевших стволах
и в плоскостях неба пустого когда-то цельных статуй,
Дыхании нежном вулканов.
Нет боли и в голосе. Одни только зубы,
Но зубы замолкнут, стянуты черным атласом
Нет боли и в голосе. Есть только Земля.
Земля и двери ее, всегда
Приводящие к румяным плодам .