Буддийский мемуар

Когда я был матерым, старым,
Бездомным уличным котом,
Гулял ночами по бульварам,
Гордясь лишь собственным хвостом,
Ловил мышей, пролазя в склады,
Пугал на крышах голубей,
Знакомым кошкам серенады
Пел под луной среди ветвей.
Тогда в своей кошачьей плоти
Имел я много гордых сил,
Я знал, что истина в свободе
И лишь свободой дорожил.
И лишь тогда, глотая ветер
На крыше около трубы,
Я был счастливей всех на свете…
Не кот, а баловень судьбы.
Но все проходит. В день осенний
Я тихо умер под дождем
И стал в цепи перерождений
Цепным, представьте, кобелем.

В углу двора, забившись в будку,
Я грыз обглоданную кость,
И клял я жизнь, как злую шутку,
И уважаем был за злость.
Я мир лишь в сером цвете видел,
Вилял хозяину хвостом
И люто кошек ненавидел
Да и хозяина притом.
Звеня в ночи проклятой цепью,
Кляня ошейник и судьбу,
Я бредил лесом или степью
Или хозяином в гробу.
Через 15 лет мучений
Я "врезал дуба" на заре
И стал в цепи перерождений
Свиньей в знакомом вам дворе.
Хозяин мне чесал за ухом,
Кормил помоями в тазу,


Я был доволен, но, по слухам,
Любил хозяин колбасу.
Я ж хрюкал, чавкая прилежно,
В дела хозяйские не лез.
Вот так легко и безмятежно
Я набирал проклятый вес.
И в философской лежа позе
Я даже рылом на навозе
Писал дурацкие стихи.
И чтя по-свински Эпикура,
Не размышляя о вреде,
Я спозаранку хрюкал сдуру
О том, что истина в еде.
В одно из зимних воскресений
Я кровью обагрил снега…

И вот в цепи перерождений
Я весь - покорный ваш слуга.
Я чту котов, собак ругаю,
Всегда при случае их злю,
Свиней, конечно, презираю,
Но колбасу из них люблю.