A Tale of Two Drugs

Однажды в моей жизни появилась женщина-анаша. Ее звали Кайа.

Я по обыкновению сидел на солнцепеке, высматривая новую жертву (к тому времени я предпочитал сырое мясо).

Не знаю, на что обратил внимание прежде всего. Не грация движений, не тонкий, будто линия на изломе, силуэт и не глубокие, как черные дыры космоса, глаза привлекли мое внимание.

Нет.

Другое.

 Это было чувство.

 Просто чувство, почти неощутимое – но разве этого мало? Для меня, так долго влачившего существование бродячего мертвеца?

Она казалась нарисованной черным карандашом. Эскиз, набросок, очерк, росчерк, взмах, размах, полет, недоговоренность, недосказанность…

Я не знал о ней ничего.

Даже теперь, проклиная пустоту и бесполезность своего «Я», даже теперь, прожив с анашой не один год, я ничего о ней не знаю.

И уже не узнаю никогда.

Я не помню, что говорил ей. Всё случилось как-то само собой. Нам было легко. И когда я губами, а после - небритой щетиной на подбородке ласкал ее запястье, то впервые почувствовал терпкий, сладковатый аромат кожи.

Я вдохнул глубже. Она подалась навстречу, и я увидел, что на самом деле ее глаза не были черными.
 
На самом деле это были громадные зрачки. Казалось, я падаю - туда, вглубь, где смывается наносная шелуха «эго».

И не было страшно раствориться. Было радостно. И мы смеялись.

Два часа спустя, мокрые, счастливые и легкие, мы узнали, что мы есть.

Она была моей анашой.

Я был ее героином.

«Идеальная пара… Эти двое нашли друг друга»… - скажете вы, и будете совершенно неправы.

Потому что анаша и героин оказывают совершенно разное действие.

Анаша требует трепетного, даже нежного отношения. Взаимности. Она чувствует вас. Ваши мысли, мечты, страхи, надежды – все это воплощается в анаше. Вернее, в том, что анаша нашептывает вам на ухо, заставляя трепетать сердце радостным предвкушением лучезарного небытия.

Как всякая истинная ценность, хорошая анаша – редкость. Она вызревает на юге, впитывает в себя соль местной земли – гордую и пряную, как песня степных воинов. Год урожая, качество почвы, страна происхождения и таможенные квоты – все это влияет на качество анаши.

Хорошая анаша нежна и недосказанна.

Героин – нечто совершенно иное.

По своей природе героин не нежен и не жесток. Это – абсолютное равнодушие, и его воплощение – тяжелый, каменный взгляд. Взгляд зеркальной стены. Должно быть, с таким взглядом шли мои дети-герои в свои последние битвы.

Таким взглядом можно смотреть прямо в глаза моему отцу и не бояться ослепнуть.

Смотреть на радужные контуры анаши – и не видеть.

Героин продается в любой подворотне. Что бы ни говорили вам дилеры, героин – всегда дешевый товар. По любой цене. Но какова бы не была цифра, хорошего героина не бывает. Как, впрочем, и плохого.

Ибо героин пребывает по ту сторону добра и зла.

Сперва я употреблял анашу как можно реже: боялся привыкнуть. Каждое свидание с анашой – открытие. Вы открываете заново ее и себя. Открываете мир.

Каждая встреча с анашой – это маленькая смерть. Смерть, составляющая часть жизни, придающая ей новый вкус. И пусть говорят, будто бы к смерти привыкнуть невозможно: человек вы или нет, подлец или пророк - в конечном итоге можно привыкнуть ко всему.

Каждая встреча с героином – тоже смерть.

Но смерть иного рода. Не та, к которой можно привыкнуть.

Героиновая смерть – обратна по сути своей всему.

Некоторые не способны понять после первого укола: вы не привыкаете к героину – вы отвыкаете от него.

А заодно – от жизни и смерти, от добра и зла, от звуков и запахов, от себя и от других.

Некоторые отвыкают не сразу.

Она употребляла меня трижды в неделю. Потом ей было мало. Каждая новая доза казалась ей недостаточной, ибо лишь выводила за грани этого существования, но не приближала к Иному.

С каждым разом анаша отвыкала от меня все сильней, а потому я был нужен ей все больше, все чаще.
 
Я же, напротив, понял, что привыкаю. И разноцветье грез уже не казалось таким же радужным, как прежде: разве может радовать привычное?

 Я знал, что вино усиливает действие анаши. Так в моей жизни появилась женщина-хванчкара.

Анашу я употреблял по утрам. Ничего личного - просто будничный вдох-выдох, заданный ритм, первозданная простота утренней гимнастики.

За обедом я выпивал бокал хванчкары. Ближе к вечеру – еще немного. И, слегка захмелевший, шел к анаше.

Однажды анаша спросила:

- У тебя появилась другая?

Я замешкался: мне не хотелось причинять ей боль. И сказал:

- Нет. Ты – единственная в моей жизни анаша.

-Правда? – с надеждой спросила она.

- Ну конечно, - сказал я и затянулся. Она издала хрустальный стон, а потом попросила:

- Помоги мне, пожалуйста, - и подставила руку.

Я завязал жгут и вошел в ее вену. Она закрыла глаза, прикрыла веки и приоткрыла рот. Совершенная полуоткрытость. На верхней губе проступили алмазные бисеринки пота:

- Хорошо… - прошептала она.

Я двигался вдоль по ее кровотоку, вошел в сердце, тут же был исторгнут, вытолкнут и – дальше, по багровым рекам артерий, большой круг/малый круг/, East Side/West Side// Sometimes I feel like I don’t have a partner // Sometimes I feel like a motherless child—

Sometimes I feel some times--

- Спасибо, - сказала она. Закуталась в простыню и по-змеиному юркнула ко мне под бок:

- О чем думаешь?

- Так, ни о чем, - соврал я и сделал еще одну затяжку.

Как оказалось потом - последнюю.