Клоун... без грима-2. Курсовая работа

(заслуженный артист России,
актер театра "Сатирикон" Сергей Зарубин)

Родился он в Ростове-на-Дону. Там же поступил в педагогический институт, но актерская природа взяла свое, и он сбежал. В ЛГИТМиК, закончив который в 1980 году, посоветовал другу показаться в Театр Миниатюр Аркадия Райкина. В показе были заняты двое. В театр пригласили его одного: Константин Райкин произнес судьбоносную фразу, практически процитировав известные слова известного фильма – «А Вы останьтесь!» Остался. По сей день. Сначала, как водится, были небольшие роли, массовка и танцы. Работа на одной сцене с великим Аркадием Райкиным. А потом появился Роман Виктюк – «Служанки», и первая серьезная роль – Месье. Спектакль стал событием сезона, а артисты получили известность далеко за пределами своего театра.

- Когда мы репетировали, то не верили, что такое возможно, не понимали, что это будет, но Виктюк умеет заразить людей своей идеей! Тем более, это был год как умер Аркадий Исаакович, и мы остались ни с чем – театр без ведущего артиста. Надо было срочно что-то делать, чтобы доказать, что мы и сами из себя кое-что представляем. Ночью репетировали танцы, утром приходил Виктюк и делал сам спектакль, а вечером играли очередной репертуарный спектакль для зрителей. Жили в театре, считай, два или три месяца, стонали от усталости, но Роман Григорьевич нам сказал: «Потом вы это будете вспоминать как самые счастливые моменты в своей жизни». Так оно и вышло, потому что тогда мы не просто работали - мы творили! Что-то изобретали, делали эту сумасшедшую красоту – витражи из краски и пластика, зеркала… Виктюк ставил на конкретного артиста: допустим, Месье, которого я играл, по пьесе на сцене не появляется вообще, но Роман Григорьевич придумал мне развернутую роль - я начинал спектакль, заканчивал его – некое инфернальное, непонятное лицо… В начале спектакля мы приходили на сцену просто как артисты в танцкласс: голые по пояс, в тренировочных штанишках, в танце начинали примерять юбки, играть ими, и после этого сразу шла пьеса. А потом в финале выходил я, разрушал все это, и начиналось откровенное кабаре на тему того, что было сыграно.

Спектакль производил странное впечатление. Вернее, он был не странным – он был страшным… История греха, история порока… Текущая, словно воск, пластика, завораживающая музыка («душераздирающие стоны Лавуа и Далиды»), дурманящие ароматы и… что-то белое и летящее в складках и рюшах костюма - гордо вскинутая голова, выверенные до кончиков пальцев движения… взгляд…полет руки… Месье. Роль задумывалась как чисто пластическая, в спектакле было множество танцевальных номеров - и тогда мощно проявился его талант – по рассказам очевидцев, Зарубин творил на сцене совершенно невероятные вещи.

- Откуда такая любовь к танцу?
- Ну, раньше я вообще довольно плотно этим занимался - думал, что буду танцевать. Занимался классикой, потом мощно ушел в фигурное катание. Профессиональным танцором не стал, но зато довольно много работаю как балетмейстер, в основном с режиссером Александром Горбанем.
- А с Виктюком после «Служанок» ты больше не работал?
- Понимаешь, он ведь создал свой театр… У нас, конечно, был разговор, и он мне сказал: “Ну ты же не уйдешь из «Сатирикона»!” А Роман такой режиссер, который ставит на конкретного человека, другой это уже не сыграет. Ему нужен актер, который сможет полностью ему отдаться и быть все время под рукой, в его театре. А я этого не могу, потому что мой родной театр – “Сатирикон”! Хотя Виктюк мне очень много дал по профессии. На “Служанках” я учился быть актером. Не все, правда, это чувствуют, не все это видят и слышат. Многие артисты ничего не выносят из его спектаклей – поучаствовали и все. А мы, несмотря на то, что сопротивлялись – не так репетирует, не то требует, ничего не объясняет – в результате со временем поняли, чего он от нас хотел добиться. Роман Григорьевич не объясняет, каким ты должен быть, а на конкретных примерах показывает актеру, в чем он силен. Лично я понял это через много лет, сыграв «Служанок» не один десяток раз. Он дал мне ощущение самого себя на сцене, а это ведь самое главное. Потому что многие артисты себя на сцене не ощущают, либо ощущают себя неверно.

В рамках тогдашнего фирменного сатириконовского стиля зарубинское ощущение себя на сцене оказалось абсолютно верным и как нельзя более подходящим. «В Сережиной актерской индивидуальности есть некая звездность, - говорит художественный руководитель театра Константин Райкин. - особая энергия праздника, фейерверка. Его стихия – ярчайший гротеск, буффонада, юмор, музыка и танец».

- Я не понимаю артистов, которые так вживаются в образ, что потом два часа после спектакля не могут отойти! На сцене все равно есть масса отвлекающих моментов, где ты – это ты. Надо следить за тем, чтобы быть в свету, чтобы тебя было слышно, помнить, что на определенное слово нужно выйти или взять предмет, следить за репликами. А уже КАК ты это делаешь – это твой характер, который ты играешь на сцене. Артист может войти не в образ, а в какое-то состояние – например, когда у него монолог или музыкальный номер, и его ничего из технических моментов не держит – тут действительно можно выйти куда-то в космос. Но когда я на сцене говорю, хожу, то есть вещи, за которыми следит Сергей Зарубин, а не мой персонаж. Сцена – это совершенно другой мир, совершенно другое внутреннее состояние. К нему надо готовиться. Актер всегда играет не данное состояние, а пережитое. Когда ты это пережил, переложил из эмоций в голое сознание, а потом выдаешь на сцене – тогда это работает. Многие путают, говорят, мол, я на сцене как в жизни. Не забывайте, это Игра!

Все его роли можно определить этим словом - игра, возведенная в какую-то немыслимую степень: Министр Нежных чувств на роликах в "Голом короле", нескладный Тома Диафуарус на пуантах, с клоунским голосом и волосами цвета апельсина в "Мнимом больном", экстравагантная травестированная Цесарка в "Шантеклере" - эксцентрика, доведенная до предела.
Может быть поэтому…

- ты редко появляешься в кино?
- С кино не получается - не попадаю в рамки, которые мне пытаются задать. В советское время был недостаточно хорош для строителя коммунизма, а плохишей играть мне не давали, все, почему-то считали, что я лирический герой, хотя я острохарактерный, гротесковый актер. Когда я еще учился в Ростове на режиссерских курсах, одна шикарная педагогиня мне заявила: "Зарубин, ты характерный смешной артист, не надо тебе никакого Гамлета!" И действительно - сыграл я Гамлета и понял, что это не мое. Я чувствую природу юмора, знаю себя на сцене. Как только у меня появляется лирика – это уже сразу хохма! Помню еще в институте был случай: я не ходил на лекции по научному коммунизму, преподаватель это засек и заставил делать доклад. Я три ночи писал, сравнивал две системы – что социалистическая лучше, чем капиталистическая. Надергал цитат из Ленина, Маркса… Вышел перед своим курсом читать: две строчки прочел – и уже пошел хохот. А я серьезно читаю, потому что все-таки про политику! Закончить мне не дали, стоял гомерический хохот – все потому, что я серьезно читал. Так что лирика или какой-то серьез и я – две вещи несовместные. Кроме того, в кино они еще смотрят по фактуре - а там сейчас сплошь и рядом бандюки: с перебитыми носами, косая сажень в плечах. Меня недавно пригласили на роль самого крутого бандита, у которого Филлипенко в "шестерках" ходит. Но я себя в этом не вижу. Да, честно говоря, мне вообще больше по душе живое общение со зрителем. Кино – это голая техника, а ничто не перебьет живое общение с залом. Особо на экран не рвусь - жду, когда начнут снимать нормальные комедии, сказки – там бы сыграл с большим удовольствием! Мне б сказочного героя какого-нибудь сыграть… Но киношники зациклены на внешности, им нужен готовый образ.

Сказочного героя ему сыграть все-таки довелось - в детском фильме "Балерина" Сергей снялся в роли Мышиного короля из сказки про Щелкунчика. Он страшен и забавен одновременно, этот балетный злодей, вся роль которого - а у Зарубина по-другому и не бывает - соткана из музыки и…

Танца.
Вне этой стихии, стихии Танца, его вообще невозможно себе представить - появляется ли он на подмостках как актер или вылетает на сцену на премьерные поклоны своих балетмейстерских постановок…

- После «Служанок» начался мой постановочный период: у нас появился мюзикл Энтина и Тухманова «Багдадский вор», ставить который Костя пригласил Александра Горбаня. В этом мюзикле было 23 танцевальных номера, я подошел к Райкину и сказал: «Если ты не против, я попытаюсь поставить танцы». Он разрешил. Этот довольно успешный спектакль шел семь лет с большими аншлагами. Потом Горбань сделал у нас «Голого короля», там я тоже был балетмейстером и помимо этого играл Министра Нежных Чувств – даже катался на роликах. Потом был «Мнимый больной», его я считаю самым удачным: мы очень точно попали в стилистику. На этом мой постановочный период закончился, и потом я просто играл: в «Трехгрошовой опере», в «Шантеклере». А как балетмейстер-постановщик работаю пока в других театрах, в основном с Александром Горбанем. Наш творческий дуэт сложился давно, еще на "Багдадском воре", и с тех пор мы идем в паре все время. Сделали "За двумя зайцами" и "Левшу" в театре Вахтангова, три постановки в театре Рубена Симонова, несколько антреприз, "Фиалку Монмартра" и "Мою прекрасную леди" в Театре Оперетты. В Оперетте мне очень понравилось работать – люди умеют двигаться, знают, что такое танец, а в драматическом театре сейчас артисты двигаться не умеют – это я заявляю с полной ответственностью. Помимо постановки танцев занимаюсь еще движением как таковым: как артист ходит, как садится, как стоит. Вот, допустим, подсказал Маше Ароновой рисунок роли в «За двумя зайцами». Когда меня приглашают в какой-то незнакомый театр, то прошу сначала посмотреть труппу во время репетиции, чтобы узнать, как люди двигаются, что они из себя представляют в физическом плане, чтобы потом их не ломать – я ведь все ставлю на конкретного человека. И поэтому, когда спектакль играется в два состава, там зачастую разные танцы, разная пластика…

…и помимо этого - великолепное чувство стиля, отличающее его постановки - будь то классика мюзикла "Моя прекрасная леди", совсем недавно написанный "Франсуа Вийон" или "Фиалка Монмартра", оперетта очень старая, с массой канонов и штампов, которые нужно было сломать, не разрушив при этом самого жанра. Ему это удалось. Произошло то, что он сам называет "попаданием в стилистику".

- А как у тебя сейчас обстоят дела с актерской деятельностью?
- Ты знаешь, недавно сняли "Шантеклера" и пока я как актер нигде не занят. Но особо этим не огорчен, потому что для меня важен не набор ролей, а их качество. Лучше в год сыграю одну роль и это будет выстрелом, чем постоянно палить шрапнелью. Сейчас намечается постановка "Собачьего сердца", где я буду играть доктора Борменталя. Ждем Машкова, который должен приехать из Америки ставить. Так что пока у меня творческий отпуск.

Это он скромничает, конечно! Творческих отпусков у него не было и, похоже, не будет никогда, ведь вне зависимости от занятости в родном театре, его «постановочный период» и не думал заканчиваться.
Актерски же…

- Обычно актеры, когда у них нет ролей в театре, начинают как-то реализовываться - занимаются режиссурой, пишут книги, я же занялся балетмейстерской деятельностью и… придумал Лору Колли.
Но это уже совсем другая история под названием

Он и Она – одна сатана.
Лора.

- Что мужчину привлекает в женском образе?
- Я считаю, что из всей вереницы образов, которые создаешь на сцене, женский – самый непостижимый для мужчины. Есть общая психология, а есть женская психология. Женская логика не поддается логике. И когда мужчины делают женские образы, они снимают только один какой-то слой. Если проникнуть совсем далеко, то можно сойти с ума. Женщины делают вещи совершенно непредсказуемые, я их не могу понять. А чем сложнее образ – тем интереснее.
- У твоей героини явно не женский, эксцентричный, характерный грим…
- А смысл делать женский макияж? На мужчине это выглядит пошло. Должна быть определенная клоунская маска, которая несет черты твоего характера. Я – клоун. Это же целая история, как был найден грим Карандаша, Олега Попова, хотя им можно было просто наклеить носы, накрасить щеки и надеть рыжий парик… Ты должен четко понимать то, что ты делаешь у себя на лице – для чего это, а не просто хотеть "удивить народ". Ну, удивишь ты его первые 30 секунд, а дальше что? Грим моей героини складывался, что называется, веками. Что-то от "Служанок", что-то появлялось с пониманием этого образа – что она такое на сцене.

А на сцену Она вышла давно… Его Лора впервые появилась в «Сатириконе» в 1987 году в качестве ведущей капустника на Старый Новый Год, а через несколько лет уже открывала один из самых успешных спектаклей театра «Сатирикон-шоу».

- На Старый Новый год мы в театре всегда сочиняем капустники, причем номера делаем не только на свои, внутритеатральные темы. К нам на эти капустники приходят люди из других театров - народу иногда набивается до пятисот человек! Однажды что в помещении нашего театра проходил Конкурс актерской песни имени Андрея Миронова, и нужны были какие-то номера на «разбавку» выступлений. Мы их повытаскивали из капустников, подправили для большой сцены, и после того, как конкурс прошел, обнаружили, что у нас есть готовое эстрадное представление, которое мы тоже впоследствии играли лет семь. Я открывал спектакль как Лора Колли песней «I will survive», а в финале мы танцевали с Лешей Якубовым Па-де-де из балета «Дон Кихот» - полностью, один в один сняли всю хореографию, я был на пуантах, в пачке, шарашил там тридцать три фуэте - меня "водило", конечно, по всей сцене, но делал все до конца – такой был смертельный номер…

У него в спектакле было несколько музыкальных пародий, но самым запоминающимся был, конечно, «Дон Кихот». Номер был поставлен по всем балетным канонам: выход, партия партнерши, партия партнера, их общая партия, поклон. Абсолютно точно Зарубиным было передано все – пластика балерин, каждый взмах рук, выходы на поклоны к каждой кулисе, реверансы, переброшенные через руку цветы… Высокая, красивая балерина и ее маленький, коротконогий партнер сами по себе являли собой достаточно экстравагантный дуэт. А уж когда начинались «поддержки» и выяснение отношений непосредственно во время танца… Номер был сделан, конечно, с иронией, но в то же время с огромной любовью и профессионализмом. Это была, что называется, "эстрада высокого уровня".
Музыкальные пародии и миниатюры были у Сергея и в программе Константина Райкина «Давай, артист!». «Мы с Сережей изъездили весь мир. - говорит Райкин. - Несмотря на то, что публика приходила на меня, он имел такой успех, что я мог спокойно отдыхать и расслабляться. Порой он даже заканчивал мои выступления. Выходить после него на сцену было опасно, потому что я не был уверен, что зрители хотят видеть именно меня».

Капустники, «Сатирикон-шоу», «Давай, артист!» - актерский список Лоры пополнялся не медленнее, чем у ее создателя. Она стала завсегдатаем театральных междусобойчиков, а потом набирающую популярность травести заметил Владимир Ворошилов, автор и ведущий одного из самых популярных в СССР телешоу – интеллектуальной игры «Что? Где? Когда?». Летом 1990 года Сергей Зарубин с партнером Андреем Смирновым вышли в эфир программы как дуэт «Сестры колибри». Специально для музыкальных пауз была выстроена летняя площадка. Актеров привозили к самому эфиру, так что о реальных персонажах никто не догадывался. И только в последний день летней сессии игр клуба экстравагантная пара сняла парики.

- Вначале у Ворошилова была идея с двойниками: якобы он к себе в «Что? Где? Когда?» приглашает знаменитостей, причем не говоря, что это двойники – если это Лайза Минелли – то Лайза Минелли, Хулио Иглесиас – то Хулио Иглесиас. Но проблема была в том, что если человек был похож на кого-то из звезд, то он ничего не мог сделать актерски. Тогда я ему предложил свой вариант: я тоже работал под фонограмму, но у меня был свой характер, я никого конкретного не изображал. Он посмотрел, ему понравилось, и мы месяц записывали целый цикл передач. Для зрителя 90-х это был, наверное, шок.

В 2006-м это уже, конечно, никого не шокирует, но кто знает, какие еще сюрпризы приготовил зрителю заслуженный артист России… в год своего 50-летнего юбилея?
- Понимаешь, главное - внутри не остановиться, не сказать - все сделано. Что-то всегда должно быть недоделано. Всегда впереди должна быть какая-то цель. И цели есть, слава Богу. И они с каждым разом все выше и выше.
- Понимаю…

Его никак не разгадаешь до конца: он ли это – выступающая перед изумленными зрителями шикарная дива? Он ли – душа компании, остроумный, интересный собеседник и обаятельный мужчина? Он ли – то умиротворение, спокойствие и тепло которое чувствуешь, находясь с ним рядом?… Иногда кажется, что в глубине его глаз появляется легкая грустинка – но ведь это только усталость и она пройдет? И снова он выйдет на сцену, и будет с упоением танцевать! А потом поднимется на второй этаж в родную гримерку № 204, где, удобно устроившись на диванчике, будет долго курить и пить свой любимый черный, «не испорченный молоком» кофе. И если вы зайдете к нему, чтобы выразить свое восхищение или просто поздороваться, он встретит вас добрым и чуть усталым взглядом своих огромных глаз и улыбкой, от которой вам станет невероятно уютно.
И вспомнятся потом мимолетные впечатления – поцелуй на лету на лестнице, аромат Gotie La Male, непременная дымящаяся сигарета между пальцев и… его стихи:

Я до конца исполню ваш каприз.
Я не прерву свой путь на половине.
Я тку для вас волшебный парадиз
Из капелек росы на паутине…