Охота

Среди темных подворотен,
Где гуляет оборотень...
"Пикник" и Вадим Самойлов


Дюжина тренированных, поджарых черных борзых с веселым лаем принялись скакать вокруг меня, едва я зашла к ним в загон. Коня я оставила за оградой и теперь возникала нешуточная опасность оказаться на земле, сбитой с ног сильными псами, которые, конечно же, сделали бы это без всяких задних мыслей.
 - Эй-эй, полегче! – воскликнула я, шутливо отбиваясь от здоровенных собак и оглядываясь на замок, где остался Александр.
Высокие шпили терялись в облаках, между шпилями тянулись резные анфилады, венчающиеся причудливыми арками. Отсюда не были видны две статуи рыцарей в три человеческих роста, стоящие у превосходящих их по высоте ворот. Собственно, это не замок был, а укрепленная крепость, внутри которой располагалась маленькая вселенная, подчиненная моим желаниям и законам. Сейчас я находилась в беседке, ютившейся чуть левее от непосредственного входа в сам замок; здесь в небольшом крытом загоне и жили мои гончие.
«Инга… езжай… я лучше посижу в библиотеке…»
Охота была моей самой большой страстью, наверное, даже опережая любовь в Алику. «Забава Богов», как называли ее в древних манускриптах, в изобилии хранящихся в моей библиотеке. И она же была самой главной причиной наших ссор и, можно сказать, единственным несбыточных моим желанием – Александр охоту ненавидел и презирал, жестоко укоряя меня за мою к ней любовь и не признавая никаких доводов в мое оправдание. Однако, мы любили друг друга, и это пока позволяло пережить то ли его неприязнь к этой забаве, то ли мою к ней привязанность.
Двое моих слуг ждали меня за оградой, проверяя крепко ли держаться колчаны на крупах их лошадей и хорошо ли натянута тетива на луках, когда я открыла калитку, выпуская своих любимых черных псов, равных которым не было в округе и за которых соседние бароны предлагали мне такие сумасшедшие цены, что отказался бы лишь не менее сумасшедший человек. Но я раз за разом отказывала им, чем особенно сильно подорвала отношения с самым ближайшим замком – замком барона Владислава. Сначала он сулил мне горы золота, потом предложил жениться, насмешив всю челядь и с позором уехав восвояси, а потом попытался выкрасть моих собачек. Трех его слуг, отправленных за дорогой добычей, я обнаружила утром в загоне. Им уже не судьба была оттуда выбраться. Три точных укуса в шею – ни больше, ни меньше – посланцы Владислава не мучались. Но остальные бароны как-то сразу приутихли, а Владислав прислал гонца со слезными извинениями, но сам, видимо, готовил какую-то очередную гадость.
Псы, уже не изображая из себя веселых щенят гигантских размеров, четко подошли к своим «хозяевам» на этой охоте. Четыре у Клавдии, четыре у Валентина и четыре подле меня. Я легко и привычно вскочила в седло и, улыбнувшись, промолвила:
 - Да пребудет с нами благословение милостивой Гелу – великой охотницы и небожительницы!..
Ударив коней по бокам, мы помчались прочь за ворота, через поле к Старому лесу. Этот величественный лес имел полное право называться Старым – до седьмого колена мои предки жили в родовом замке, и даже прадед моего прадеда ездил сюда на охоту. Сначала на несколько поприщ тянулись светлые лиственные рощи с завораживающей красоты озерами и бьющими из земли родниками, радующими глаз и душу и предлагающими путникам идеальное место для отдыха. Потом, будто пролегала невидимая грань – как мечом рубанули! – начиналась тенистая дубрава, с необъятными исполинами, которые в буквальном смысле цеплялись за облака. Кристальный ручей огибал эту часть леса, отделяя ее от густого хвойника, влажным и свежим дыханием обдавая пожаловавших к нему гостей. Весь лес был настоящим сокровищем для таких поклонников охоты, как моя семья – верткие куницы, пушистые зайцы, стройные олени, тяжелые глухари, утки, в избытке плескающиеся в Кристальном ручье… лишь волков здесь за все пять столетий не видели. С тех самых пор, как первый мой пращур чуть ли не с небес свалившись на один из изумительных лугов нынешней нашей Разделенной страны, не водрузил свой стяг – рыжая лисица, держащая в пасти длинную охотничью стрелу, – на один из холмов и не обосновался здесь…
…Проскакав несколько часов по светлой поющей тысячей голосов роще Валентин наткнулся на ему одному ведомый след оленя, и, подзывая, замахал мне и Клавдии.
 - Инга, - чуть волнуясь, проговорил он, - три молодых оленя. Снялись отсюда минут двадцать назад…
 - Собак почуяли, - сощурившись, заявила Клавдия.
Я кивнула, оглядываясь на своих псов – те, прижавшись к земле брюхом, били передними лапами по земле.
 - Кто кого почуял! – усмехнулась я, локтем дружески пихнув Клавдию. – Эй вы! – обращаясь уже к псам твердо, произнесла я, - Вперед!
Другой команды давать им не было нужды. Мои собаки прекрасно знали, чего от них хотят.
И вот она – безумная гонка на привычных ко всему коням по радостному лесу, свистящий ветер в ушах, азарт погони! Я держала поводья правой рукой, в левой руке сжимая лук; как только долгожданная добыча появится впереди, знала я, я без страха отпущу поводья – умный конь не взбрыкнет и не повернет назад, - выхвачу стрелу и…
Лошадь Клавдии, в этот момент вырвавшаяся вперед, вдруг испугано всхрапнула и шарахнулась в сторону. Я еще успела увидеть легкое непонимание на лице девушки, повисшей на крупе своей коняги, ухватившись за ременную петлю седла, прежде чем мне пришлось успокаивать уже своего скакуна. Он не вставал на дыбы, не пытался сбросить меня со спины, но начал пятиться назад, мотая головой и храпя.
Собаки, до этого мчавшиеся рядом с нами, похоже, полностью разделяли волнение наших коней. Собравшись в кучу, насторожив уши, они остановились, ощерились, шерсть на спинах встала дыбом.
Сзади послышалось подсердечное ругательство Валентина – ему повезло еще меньше чем нам – его лошадь убегала куда-то вбок, спасаясь от непонятной пока опасности, а сам парень лежал на земле в неестественной для здорового человека позе с искаженным от боли лицом… искаженным от боли и страха. Он уже увидел что-то, чего я пока не усмотрела.
Приторочив лук в специально для таких случаев сделанный ремешок у седла, я крепче схватила поводья и наклонилась к уху своего коня, пытаясь успокоить его и подъехать к похоже, переломавшему себе все, что можно Валентину.
…Лишь случайно повернув голову, я поняла чего же так испугались псы и лошади. Мне, признаться, тоже стало, мягко говоря, не по себе.
Волк…

 - За что ты так любишь эту свою охоту? – раздраженно спрашивал меня Александр. Последнее слово было произнесено с открытой неприязнью.
Этот разговор между мной и Аликом произошел уже очень давно и именно после него он перестал ругаться со мной на эту тему – лишь с грустью смотрел, как я со своими вечными спутниками – Клавдией и Валентином – отправляюсь на очередную травлю.
 - У каждого могут быть свои увлечения, согласись! Кто-то вон чучела ворон коллекционирует – и ничего! – вспомнив незабвенного барона Владислава, попыталась отшутиться я.
 - Конечно, ничего! – саркастически ухмыльнулся Алик, не хуже меня знавший мое к этому «увлечению» отношение. – Это не для женщины занятие…
 - Именно поэтому я до сих пор не вышла за тебя замуж! – распаляясь, воскликнула я. – По-моему, Владислав, по крайней мере, не против охоты!
 - Ха-ха, - по слогам произнес Алик, отворачиваясь к окну. – Это с твоей стороны глупо. Что тебе это дает?
 - А поехали со мной - и ты поймешь! – нагло предложила я, ожидая, что он повернется.
- Я скорее брошусь прямо сейчас из этого окна, чем поеду убивать зверей, – тихо произнес Алик, и по интонации я поняла - не шутит. Совсем даже наоборот.
 - Алик…
 - Инга! – он обернулся, а я отшатнулась – что-то в его глазах напугало меня. Он сделал шаг ко мне, я едва пересилила себя, чтобы не броситься бежать или не схватить лук, валяющийся на кровати. Мне показалось, что ко мне подходит не любимый мною уже столько лет мужчина, а… черт возьми, бред!
 Он нежно обнял меня, и наваждение рассеялось. Его тихий, бархатный голос будто пробивался сквозь мутную пелену помрачения рассудка:
 - Пообещай мне одну вещь…
 - Обещаю… - не задумываясь, сказала я.
 - …ты никогда не поднимешь руку на волка. – твердо, будто не слыша меня, закончил он.– Обещай!
 - Ты пугаешь меня, - заглядывая ему в глаза, ничего не понимая, прошептала я. – У нас здесь никогда не водилось волков, ты же знаешь!
 - Инга! Пообещай мне, и, клянусь тебе, никогда не будем поднимать этого разговора!
 - Ладно-ладно, - сдалась я, все еще не до конца понимая, чего же он от меня добивается.
А Алик уже стоял у окна, глядя вниз.
 - Тебя уже ждут твои друзья, - улыбнулся мне он, подавая лук. – Вон, руками машут. Вы же собирались настрелять сегодня к ужину дюжину уток!
 - Если я тебя когда-нибудь пойму, - пораженно покачала я головой, наблюдая за незримой переменой в нем, - я воистину стану самым счастливым человеком в Разделенной стране!
Он улыбнулся, а я почему-то подумала о том, почему он так сторониться моих гончих, а те всякий раз злобно рычат при его появлении? И почему он никогда не ездит на тех лошадях, что стоят в моем загоне, предпочитая своего черного Ворона, которого он даже держит отдельно?..
Но как бы то ни было – больше мы не ругались.

А сейчас в трех метрах от меня безмятежно, будто так и надо, сидел матерый волчара и весело смотрел на меня. Он смотрел именно весело, не обращая внимания ни на собак, ни на Клавдию, кое-как слезшую с лошади и склонившуюся над Валентином, ни на раненого парня. А за ним, за волком, - буквально рукой подать! – в одном полете стрелы - спокойно стояли те самые олени за которыми мы мчались.
Мне подумалось, что здесь явно что-то не то. Волк не проявлял никакой агрессии, сидел и смотрел, ловя мой взгляд.
«Ладно…» - пытаясь успокоиться, подумала я, отпуская вожжи. Лошадь осталась стоять каменным изваянием.
Я медленно вытянула лук из ременной петли, неспешно проверила туго ли натянута тетива, хотя и так это знала. Достала стрелу, наложила ее и прицелилась в одного из оленей.
Волк сделал шаг вперед и зарычал.
«Нельзя!» - всем видом говорил он. Но не нападал.
Клавдия с ужасом посмотрела, как я, в двух шагах от огромного дикого зверя, натягивала тетиву и с ужасом закричала:
 - Инга! Нет!!!!
 - Тихо, - прошипел сквозь боль пришедший в себя Валентин. – Тихо, глупая!
Волк даже не повернул в их сторону головы.
Я чуть опустила лук, и волк сел и перестал рычать; взгляд его был настолько осмысленным, что у меня начали дрожать руки.
«Спокойно!»
Глубоко вздохнув, и кое-как преодолев страх, я вновь начала поднимать лук, волк гавкнул – предупреждающе, угрожающе. Резко ударив коня по бокам, заставив его прыгнуть в сторону, я мгновенно выстрелила из лука, почти не целясь, зная наверняка, что попаду в одного из оленей – вон того, что стоит ближе всех.
Я сначала не поняла, что случилось. Все казалось размытым и медленным: вот стрела срывается с тетивы, начинает описывать плавный полукруг… вот волк, метнувшийся было ко мне, чтобы видимо сбить с лошади и – убить? – вдруг прямо с земли взвился в умопомрачительном, завораживающем прыжке… вот момент, когда должен был упасть пронзенным один из оленей, а оставшиеся двое должны были броситься в разные стороны… вот к ногам моей лошади без жалобного поскуливания, без стона, падает волк.
После этого время вернулось в нормальную колею. Лошадь отшатнулась назад, я выпала из седла, мягко приземлившись на траву, ничего не сломав и не вывихнув. Только тогда до меня докатило осознание того, что произошло. Я побежала к серому зверю, тяжело, с хрипом, вгоняющему в легкие воздух, но еще живому.
Из груди у него торчала моя стрела, серая, комьями шерсть окрашивалась багровым.
 - Клавдия! – со слезами на глазах закричала я, но девушка была уже рядом.
Нос волка был мокрым от пота, уши дрожали, глаза то закатывались, то остро смотрели на меня – и я читала в них непереносимую муку. Клавдия деловито достала из ножен маленький кинжал с рукоятью в виде чьей-то кости:
 - Добить надо, Инга… - виновато проговорила она, пытаясь отстранить меня от полуживого зверя.
 - Нет… нет!!! – лихорадочно расстегивая на себе плащ, сказала я, так посмотрев на подругу, что та мигом поняла, что спорить смысла нет.
Клавдия помогла мне уложить волка на плащ, мы укрепили его между нашими лошадьми. Валентин к тому времени еле-еле, скособочившись, как старое дерево, забрался к себе в седло и подзывал собак, которые, как и лошади не были довольны соседством серого лесного убийцы.
Валентин и Клавдия не спрашивали, почему я захожусь в рыданиях, зачем огрызаюсь на собак, рычащих на натянутый между храпящими лошадьми плащом. Я была им благодарна.

В замке нас встретили удивленно – мы впервые возвращались такими помятыми и без добычи. Тем более никто не мог понять, что лежит на моем плаще и почему сам плащ в крови. Мои слезы тоже были малообъяснимы…
Слуги помчались загонять притихших собак, Валентина кто-то снял с лошади, понес к замку, а я, поймав какого-то парнишку за рукав и пытаясь сдержать натуральный вой, рвущийся из груди, спросила его:
 - Где лекарь?! Тарвин, где он?!
 - В левом крыле замка, госпожа, - испуганно промямлил подросток, не пытаясь высвободить рукав курточки. – Что случилось?
Я кивнула Клавдии, мы подхватили плащ за края и чуть ли не бегом ринулись к левому крылу. Обернувшись, я увидела животный ужас в глазах у мальчишки.
 - Приведи Алика! – крикнула ему я.
 - Его нет в замке, - догоняя их и помогая тащить раненого волка, пропыхтел паренек. – Он ушел вскоре после того, как вы изволили уехать на охоту.
Мне не было времени задумываться над его словами – нет и нет, может, на ярмарку какую поехал…
Лекарь Тарвин уже бежал к нам навстречу, с непониманием написанным на круглом лице.
 - Инга! Что это еще та-та…
 - Тарвин! Вылечи его! – взмолилась я, чуть не падая на колени перед толстощеким врачом, что знал меня с рождения.
 - Но это же волк! – как бы то ни было с первым испугом он уже справился.
 - Мне плевать… - устало откликнулась я, затаскивая волка в маленький кабинет доктора и укладывая его на широкую кровать. – Или ты его выходишь, или… Тарвин, я не посмотрю на то, что ты живешь в этом доме больше меня!
 - Инга! – возмущенно закудахтал Тарвин. – Ты как была девчонкой, так и осталась! Брысь отсюда! И ты, Клавка, тоже!
 А сам принялся раскладывать какие-то инструменты на столе…

Вечером Александр так и не появился. Я в принципе не беспокоилась – уже не в первый раз он исчезал на пару ночей, а потом возвращался с каким-нибудь диковинным трофеем – то мечом, восхищающим искусной отделкой, то редкой книгой, немедленно пополнявшей библиотеку, но с невероятными историями, которых я ждала больше всего…
Но сегодня что-то меня очень тревожило. Хотя то, что Алика не было, было даже хорошо – не придется ему объяснять историю с волком…
Было уже за полночь, но я решила пройтись до левого крыла, посмотреть, как там мой неожиданный гость… жив ли он вообще.
Дверь оказалась незапертой, в кабинете теплилась лампадка. Я тихо прошла через узкий коридор и приоткрыла дверь в кабинет, надеясь увидеть там Тарвина и расспросить его.
Тарвин сидел в кресле, - кровать была за ширмой, - лекарь, по видимому спал. Я легонько дотронулась до его руки, и, не дождавшись ответа, чуть тряхнула за плечо… и отшатнулась. Открывшаяся шея старого доктора представляла настолько нелицеприятное зрелище, что даже я, привычная ко всему охотница, просто беззвучно согнулась в спазме жестокой рвоты. Горло Тарвина было разодрано мощными клыками, какие мог иметь лишь волк.
Оправившись от ужаса, так же бесшумно я направилась за ширму и едва не упала. На кровати лежал и смотрел на меня Алик. Его грудь была туго перевязана, но сквозь белые бинты все же пробивался багровый отсвет крови.
 - Привет, - улыбнулся он.
Я уже видела сегодня эту улыбку. В лесу, в нескольких шагах от оленей. Так улыбался волк.
Я интуитивно сделала шаг назад. Алик оказался рядом со мной и схватил за запястье. Движения я не различила, я вообще поняла лишь то, что он стоит рядом.
 - Господи…
 - Инга, да ладно тебе! – вдруг рассердился он. – Что такое случилось?
 - Ты… - я пыталась хоть что-нибудь выговорить, но язык не слушался меня, слишком кошмарно было то, что я сейчас поняла.
 - Да, да, да, - закивал он устало. – Да, я оборотень.
 - Но…
 - Что но? Ты помнишь как мы встретились?

 Я помнила.
Семь лет назад, когда мне едва исполнилось двадцать лет.
Рано утром я решила проехать по окрестным лугам, развеяться после болезни, что свалила меня почти на месяц.
Солнце только поднималось, на траве переливалась роса, пели птицы… а у кромки леса моя лошадь остановилась и ни к какую не захотела идти дальше.
Я спрыгнула с нее и пошла в лес – здесь он был светлым и девственно чистым, - и почти сразу заметила сначала черного, как смоль коня, что без привязи стоял у одного из деревьев, а потом и человека, лежащего у этого же ствола, в крови, обессиленного, грязного.
Его конь заржал при моем приближении, человек отрешенно поднял голову.
 - Это мое наказанье за все мои прегрешенья, а, Ворон? Мы уже погибли…
 Я наклонилась над израненным мужчиной, лишь мельком отметив роскошные длинные волосы, стальные глаза, тонкие губы и широкие плечи. Приподняв его голову, я приложила к его рту флягу с родниковой водой – он жадно принялся пить.
 - Сможете встать? Мой замок недалеко…

 - Помню…
 - Ну вот… тогда я на Вороне скакал через ваш Старый лес, зная, что никаких опасностей на пути быть не должно. Но мне не повезло - я нарвался на волчью стаю.– Он усмехнулся. – Они гнались за нами полдня, выслеживали… Их вожак... волк размером с твою лошадь бежал все время рядом и смотрел на меня, не пытаясь напасть. А потом рванулся и бросился под ноги Ворону. Конь упал, я слетел с него, приготовился кинжалом – все, что у меня с собой было, отбиваться от волков. Но сначала ко мне медленно походил лишь их вожак, видимо, надеясь, что я потеряю разум от страха. Но я ударил его ножом. Но не убил – а он успел полоснуть мне клыками по ноге, и тут вся стая кинулась на меня. Я не помню, через сколько времени Ворон сильными копытами отогнал самых ретивых, я кое-как взобрался на него и мы умчались куда глаза глядят. А на опушке ты подобрала меня…
 - Но почему…
 - Я боялся рассказать тебе…
 - Как я сама…
 - Ты не могла догадаться!..
 - Что теперь будет?
Я бросилась к нему, уткнулась лицом в колени. Оборотень – не оборотень, а я его люблю…
 - Все будет хорошо, - поцеловав меня, улыбнулся Алик.
Боли почти не было…

Валентин, едва оправившийся от вывихов, был не просто ошарашен, он чуть не лишился дара речи, когда я послала его к Владиславу со срочным устным посланием.
Через пару дней счастливый Владислав увозил со двора моего замка смущенных и поскуливающих гончих.
Рана на моей руке почти зажила.
На охоту я больше не ездила