Вечернее утро

Бульк. Бульк. Маленький гладкий камешек упал в воду. Круги стали расходиться, постепенно растворяясь. Ещё один камешек, и снова то же самое. Хочется солнца.
Медленно, тихо крадётся между деревьев. Мягко ступает по улицам. Ползет от самого неба. Пушистая. Мяукает. Она улеглась посреди озера. И шепчет, мурлычет. Тёплая. Серый комок счастья. Впереди целый день. Ей незачем волноваться. Я её люблю.
Воздух после дождя. Хороший пресный воздух. Так и хочется его пить.
Земля холодная. Всё-таки утро. Беру следующий камешек и бросаю в это серое существо, которое дышит передо мной. Где-то прозвучало характерное «бульк», и снова круги. Нащупываю странный камень. Коричневый с дырочкой. Кладу его в карман. Там всегда должно что-то быть.
Хорошо здесь сидеть. Пойду.
Идет девочка. Плачет.
Я ужасно не люблю, когда плачут. Особенно, когда рыдают. Обязательно из-за пустяка. Я устал. А котенок плачет.
Подбежала ко мне. Ухватилась за руку. Посмотрела на меня своими красными глазами. Вытерла их ладошкой.
— Дядя, найди мою маму. Я потерялась.
— Как потерялась? Где?
— Мама сказала, чтобы я оставалась на месте, а сама… и я…
— Маму надо слушаться. Пойдём.
Я взял её маленькую руку, и мы пошли в середину этого тёплого тумана.
— Как тебя зовут?
— Маша.
— Ты знаешь, где ты живёшь?
— Я ещё не хожу в школу.
— А хочешь?
— Да. Там, наверно, я научусь читать сказки.
— Любишь сказки?
— Ага. Мама читает мне каждый вечер.
— Я их тоже люблю. Знаешь сказку об оловянном солдатике?
— Да.
— Он был стойкий, хотя и на одной ноге. А ты вот на двух и плачешь.
— А ты никогда не терялся?
— Терялся.
— И плакал?
— Плакал.
— Ты тогда ещё не знал сказку о стойком оловянном солдатике… А ты знаешь много сказок? Расскажи.
— Нет, только эту помню. — А вокруг пушистый туман.
— Я боюсь тумана. Там кто-то есть. И холодно.
— Не бойся, туманы не кусаются.
— Нет, там впереди кто-то есть.
Я посмотрел на свое отражение в луже. Я не знаю, куда идти с этой девочкой. Я устал.
— Ты любишь день рождения? — спросила Маша.
— Нет.
— Все любят день рождения.
— Нет.
— Почему?
— Когда в десятый раз ждёшь чуда, и оно не приходит, ты в него перестаешь верить. — Я разозлился.
— Грустно.
— Грустно, когда деревья голые. Когда везде этот туман. Когда всё время холодно и нет солнца. Когда дни длинные...
— Смотри, смотри. Это кто?
— Наверно, аисты. — Я отвернулся.
— Летят на юг.
— Зачем.
— Там тепло.
— Не люблю я всю эту природу. Хочу домой.
Туман начал рассеиваться. Появилась надежда, что сегодня будет хороший день. Хочется солнца. А котенок плачет.
Она почему-то потянула меня вперед и прыгнула в лужу. Окатила грязной водой. Я больше рассердился из-за неожиданности, чем из-за грязных брюк.
— Что ты делаешь!
Она молчит.
— Зачем?!
— Ты злой. Я не хочу с тобой идти.
— Почему?
— Ты злой.
— Почему?
— Ты злой.
— Почему злой?
— Ты ничего не любишь. Ты знаешь только одну сказку.
— Нет, я люблю. Люблю солнце, свою кошку, родителей.
— Ты врешь. Никого ты не любишь.
— Ну, прости меня. Я не хотел на тебя кричать.
— Тебе в глаз попал осколок кривого зеркала. И в сердце тоже.
— Какого зеркала?
— Зеркала, которое разбили злые тролли.
— Ну, пойдём. Наверно, уже недалеко. Мы найдём твою маму.
— Не пойду.
— Ну, и не надо. Очень мне нужно с тобой возиться.
Она резко, по-взрослому обернулась и пошла в обратную сторону. Я стоял и смотрел на неё. Пусть идёт. Пойду спокойно домой. Нет. Нехорошо. Я догнал её.
— Маша идём со мной, я отведу тебя к маме.
Молчит. Идёт. Прямо по грязной луже. Душа грязная. Моя душа.
— Пойдем, Маша. Пожалуйста, прости.
Не останавливается.
Я стою и смотрю на пустую дорогу. Голые деревья и серый асфальт, а где-то там висят дома, как старые заброшенные воздушные замки. Я буду просто стоять здесь. Я не хочу, чтоб она ушла.
— Маша…
Маша остановилась. Подошла ко мне.
Мы идём молча. Идём быстро и очень грустно.
— Вечно так. Стёклышко. Маша, эта сказка называется «Снежная королева»?
— Да.
— Я читал.
— А что такое вечность?
— … Это всегда. Больше, чем всегда. Каждый вечер твоя мама приносит домой молоко. Всегда. Каждое утро начинается день. Всегда. А день может и не наступить. А вечность — это всегда.
— Не понятно.
— Я и сам не понимаю.
Мы подошли к облаку.
— Это здесь.
— Подождём. Тебе, наверное, попадёт.
Мы стоим. Вместе молчим. И не нужно ничего говорить. Я достал из кармана камешек. Посмотрел. Отдал Маше. Получился как бы мой подарок.
Потом пришла мама. Поблагодарила. Они вместе пошли. Я ещё слышал, как попадало Маше.
Встреча с детством…
Я медленно побрёл по облаку. Я иду и не помню, о чём думал минуту назад. Я нашёл жестяную банку. Пинаю её. Мне нравится её грохот. Я споткнулся и упал.
— Наконец-то — подумал я. — лужа.
Лежу в этой луже, и хочется кричать от злости. Хочется…
«Ты злой…». Маша говорила.
Я улыбнулся и окунулся в эту грязную тёплую лужу. Умыл лицо. Лежу.
Вокруг меня огромный мир. Где-то бьются миллиарды сердец. Они сливаются в один большой гул. Мыслями пропитан воздух. А я всего лишь маленькая частичка этого мира. Сор. Пыль. Которая прилипла к поверхности земли. Я всего лишь ничтожная частичка частички Вселенной. Я на что-то надеюсь?
Обхватываю эту сырую землю руками. Тёплая. Живая. Я боюсь оторваться от неё и улететь в пространство. Пустое и бездумное. Я хочу крутиться вместе с этим огромным шаром. Я держусь за неё. Она меня не отпустит.
Поворачиваюсь на спину, а там уплывают серые облака. И такие они родные эти облака. Неужели они и без меня тоже так безмятежно будут уплывать. Они двигаются, дышат, живут. Я люблю эти облака.
— Вам плохо? — Старик так участливо это сказал. Он достал хлеб и стал его крошить на асфальт.
Я встал, для виду отряхнулся. Сказал: «Всё в порядке». И пошёл.
Туман рассеялся.
Рыжая осень. Плачущие деревья. Унылый ветер качает провода. Каждый лист отзывается на последние лучи замерзающего солнца, трепещется в предсмертной агонии. Тёплый осенний воздух уплывает вместе с птицами. Я люблю осень.
Я два раза прыгнул, ощутил под ногами асфальт, вздохнул. Вот теперь я живу. Я понял, что я живу.
На разбросанный хлеб слетелись воробьи, они такие живые, такие прекрасные. Уже мёртвые листья кружат в вальсе. Слышатся колокола. Мне надо идти. Воздух пахнет дымом, жгут осенние мусорные кучи. Костры. Этот запах везде. Запах детства. Родной запах.
Я знаю, куда идти... Оплакивать свои грехи сухими слезами.