Достоевский

Хотел бы я писАть, как Достоевский.
Проёбывать в рулетку гонорары.
Прекраснодушничать и утверждать,
что если бога нет, то всё возможно.
Вернее, лишь позволено. ****еть
о гоголях и неточек жалеть.
А карамазовых — изничтожать.
А в общем-то кропать свои романы,
порою падать в приступе падучей,
и слёзы лить, и жить, и не жужжать.

Прекрасное могло бы быть житьё!
Завидовали б многие, наверно.
(Особенно — падучей.) Без проблем
я получил бы нобелевку. Только
не получу, поскольку я давно
влюбился в удивительную суку.
И весь роман, что суку я люблю.

Я не могу понять её. Она —
блондинка. И меняет имена.
То Аня, то Наташа, то Ирина.
А то вообще какая-то Марина.
Однажды она Мэрилин звалась.
Еленою. Опять Наташей.
Ещё Надеждой… До хрена имён!
Но это всё цветочки-незабудки.

Там, понимаете, в чём суть проблемы?
Я сам её не понял до сих пор.
Она… Ну, как бы вам сказать…
Не дева, а прекрасное виденье.
Его не трахнуть. Более того —
не ущипнуть за задницу и вымя.
И сатисфакции не попросить.
А мне-то каково?! А мне — хреново.

Я не могу, основываясь на
лишь имени, основывать роман,
необходима ведь ещё основа
для основания первоосновы,
чтобы обосновать обновы,
которые не так уж новы,
но требуют и мук, и крови,
помимо чувств. То есть — любови.
А секс-то в ней присутствовать должОн!?
Не ущемляя призрачности жён…
Ну, вы, наверно, поняли, друзья.

Сосед-художник — мудрый человек! —
вчера мне объяснил: ОНА — не сука,
а муза. Их вообще-то только девять.
(Десятая — Сафо, увы, не в счёт,
поскольку лесбиянка.) Но у тех,
кто стихоплётствует, их целый легион.
И тут я победитель. Кто поспорит?

Хотел бы я писАть, как Достоевский.
В рулетку. То да сё. И гонорары.
Но никогда не стану им, поскольку
на музе-суке завтра я женюсь.