за моим Богом

Забытый всеми, дитя пренебрежения и страха, взлетал и падал я, вновь и вновь. Породившие сделали меня крылатым. Лишь потому, что не могли не дать мне крыльев. Но что такое перочинный нож в неловких ручках младенца! Очень скоро тело моё покрылось шрамами, и колени и руки были изодраны в кровь. Если бы только они.. Короткие взлеты, и длительные жестокие падения. Страх, слёзы, злоба, оскал и ноготки, режущие лишь собственные ладони. Каждый последующий толчок становился больнее и больнее, всё более отдаляя меня от шансов на выздоровление.
В один прекрасный день, не менее прекрасный, чем все предыдущие, я лежал на дне глубокого сырого ущелия, в луже собственной крови, клочках мятых перьев, и корка слёз покрывала щёки мои. Я не желал уже даже смерти. Как вдруг, что-то мягкое и тёплое коснулось мертвенного заплаканного лица, нежный золотистый свет прокрался под веки. Я открыл глаза – тоже мрачное и сырое ущелие, те же безжалостные вечные камни. И..и еле заметные, лёгкие, будто принесенные ветром, кошачьи следы на песке. Вновь, обреченный на вечное падение, поднялся я и, затаив дыхание, заранее отказываясь верить, побрел по следу.
Вскоре настиг я существо, оставившее мне путевую нить. Но совсем не кошка была тем существом. Не зверь. Скорее человек. Не мужчиной и не женщиной был он, а совмещал в себе все их признаки и притом ни одного. Минет немного времени я назову его - Бог. Он не прогнал меня, не скрылся, едва завидев. Но даже позволил подойти, ощутить эликсир собственного дыхания. Мне не о чем было спрашивать его, и он молчал. Я говорил с ним и мгновениями он даже вел со мной разговор. Но более все же я просто сидел на камне и наблюдал за ним, совершенно забыв о болтающихся на моей спине крыльях, о ранах, о холодных глыбах, окружающих нас. С ним мне было тепло и спокойно, с ним мне не было времени. Время текло где-то мимо, хотя и видел я по глазам, что Бог помнит о нем, и даже торопит. Чем же занималось столь странное и милостивое существо, ничуть не отрицавшее ни своей странности, ни милости? Для полета не нужны были ему крылья, и не мог взломать я и значительной доли печатей с уст его и с глаз его. Не мог я читать по его ладоням, ибо не смел просить его рук.
И пока сидел я, и безмолвствовал, пока с каждым его редким, но бесценным словом наполнялась моя душа, залечивая в себе язвы множества поколений, вместе с духом лечилась и плоть моя, внемля каждой клеточкой моему Богу. В награду и будто ни за что дал он мне ключи. Вековые, покрытые толи ржавчиной, толи ржавой жизненной силой, отяготили они ладони мои и с тем вместе был создан я вновь. “Ключи эти от дверей, к которым ты стремился все свои бессмысленные жизни. Но не могу я открыть тебе, где их искать, и не могу я тебя проводить. Ты можешь стать чьим-то Богом, как я стал твоим, и понесешь так же имя и наказание и да откроется тебе. Не зови никогда за собою слабого. Как ты сам пришел ко мне, так и за тобою пойдет лишь твой человек. И не бойся ничего, ибо худшее случилось уже давно и до тебя”. И с тем множество дум и вопросов, не ведомых доселе, закружились в моей голове, и множество ответов и истин пришли в душу мою. Но не смог я их произнести, сковали язык мой неведомые силы, и очи мои изменили свой цвет. Обратился тогда я к своему Богу, ибо с того момента не могли уже более нас разлучить ни смерть, ни вечность, ни утёсы, ни судьбы, обратил я к нему смущенный взор. Но и Бог мой так же безмолвствовал. “Иди”,- едва сорвалось с незабвенных губ его, взметнулись полы плаща, скрывающего запретное тело, и мгновение в его глазах отразилось тоже недоумение и беспомощность, что и в моём взгляде. Я преклонил колени, поцеловал едва тёплые следы его, и отправился следом. За моим Богом.