Апрель

Не вошедшее ещё в полную силу весеннее солнце ложится золотыми полосами на серые стены домов и блистает в радужных ручейках, разливающихся по не отморозившемуся ещё после зимы асфальту. Оно слепит глаза прохожим и привносит в их заполонённые житейскими проблемами души какой-то удивительный и даже немного пугающий фон радостного предвкушения.

Дитя города идёт по улице, и ей хочется танцевать прямо здесь. Закружиться прямо посреди апрельской улицы в каком-то несовременном вальсе, и закружить с собой кого-нибудь первого попавшегося прохожего. Вон хотя бы того симпатичного, что стоит у перехода метро в растерянности от внезапно нагрянувшей весны.

Апрель. По узким переулочкам, до которых не дотягивает свои руки-лучи солнце, ещё гуляет пронырливый зимний ветерок, заползает растерянным горожанам под разномастные куртки, плащи, а у некоторых – до сих пор дублёнки и шубки. И даже выбираясь из переулков на освещённые солнцем проспекты, ветерок не унимается, лишь чуть утихает и ползёт вдоль величественных фасадов. Но дни этого коварного посланца зимы сочтены, и Солнце, выходящее из-за туч, прекрасно об этом знает.

Апрель. В старой квартире полумрак даже в полдень. Лучи солнца пробираются сюда сквозь сплетение голых веток старых тополей и ложатся ровным квадратом на некогда роскошный ковёр, пробуждая сладковатые запахи старины и детства. И пылинки танцуют в солнечных лучах радостный танец весны.

Дитя города сидит на диване с ногами, и ей хорошо и радостно. Когда же позвонит? Ведь должен! Её подмывает вскочить и набрать номер, но – нельзя. Пусть сам звонит! И она знает, что позвонит непременно, но что-то всё-таки тревожит её исполненное весны сердце. А вдруг?...

Приглушённый треск старого телефона прерывает её мысли, и сердце поднимает её на своих крыльях и подносит к аппарату.

– Привет! Слушай… А ты занята сегодня вечером?...
Ну конечно же она не занята! Апрель…