Каурый...

Резвится конь на солнечной поляне
сверкает шерсть, искрится на свету
и ноздри легким храпом раздувает
играет лошадь с ветром на скаку.

Пастух идет, пора коню в загоны
овес там сладкий ждет и комбикорм
укроют лошадь чистою попоной
расчешут челку редким гребешком.

Сгустилось утро дымкой предрассветной
пора на пастбище идти, щипать траву
но пастуха все нет, и безответно
конь топчется и ржет, зовет Фому.

Вот, наконец-то, он дождался парня
храпит и мордой тянется к Фоме
а на плече, позвякивая строго,
блестит металл на кожаном ремне.

Фома своей рукою, осторожно
погладил лошадь, с чувством говоря:
теперь не наш, ты продан бедолага
давай уздечку надевать, уже пора.

Накинул повод он на шею ловко
и взял за морду сильного коня
коснулся мягких губ... как жестко,
обманом вставил в зубы трензеля.

Затылочный ремень, мешая, лег за уши
трясет Каурый буйной головой,
пастух не дрогнув, тихо говорит с ним,
мороз прошел по шкуре молодой.

Так целый день промучался Каурый
под вечер подустал и присмирел
Фома уздечку снял и дал морковку
конь взял ее, но съесть не захотел.

Пастух на утро, вновь, пришел с уздечкой
накинул повод, трензелем звеня,
вставляя в рот холодное железо
во рту морковь увидел у коня.

Каурый голову задрал и стиснул зубы
и думал про себя: ну как он мог,
такой родной, до боли мне знакомый
ведь раньше не был он со мною строг.

Фома ушел, вернулся с недоуздком
надел привычное Каурому на лоб,
тот, повинуясь пастуху, кусая чембур,
рванул к развязке, перейдя в галоп.

Каурый знал, что на развязке старой
расчистят, поскребут скребком
нетерпеливо конь переминался
и гордо гарцевал пред пастухом.

Но вместо щетки, он учуял рядом
металла сильный запах, на крючке
висела ненавистная уздечка
и длинный кнут у пастуха в руке.
 

Кнута не пробовал на теле с детства,
и ощутив удар, напрягся как струна,
развязки заскрипели под нагрузкой,
пот липкий появился у коня.


Фома, не робкого десятка парень,
надел уздечку с горем пополам
и под узцы, немного сожалея,
повел к машине гордого коня.


Каурый ехал в коневозке темной,
дорога вечностью казалась бытия,
но вскоре дверь открылась, запах гари
дошел до легких, горло теребя.

Его поставили в денник с одним окошком
насыпали опилок и овса, но конь не ел,
он ждал Фому, кто снова
пустил бы порезвиться на поля.

Отвлекшись, конь услышал чей-то храп,
в соседнем деннике лежала лошадь,
гнедая с белыми чулками и звездой,
подняться не могла, казалась тощей.

Втянул Каурый запах, грудь раздул,
заржал протяжно, верхнюю губою
тянулся к потолку и зубы обнажил,
стучал по стенке крепкою ногою.

Кобыла, немощно, смотрела на него,
тоска в ее глазах томила душу,
конь звал ее, тянулся языком
и все его нутро рвалось наружу.

Ветврач пришел, лекарства дал кобыле:
ну, Звездная, все будет хорошо,
а ты Каурый смотришь, что не мило
терпи казак... и неспеша ушел.

Тянулись дни, кобыле легче стало,
в решетку денника совала нос
и мягко свои ноздри раздувала,
Каурому чесать давала хвост.

Но карантин закончился, и снова
надели недоуздок на коня, и повели
в конюшни за манежем, осталась
Звездная в лечебнице одна.

Денник похож на тот, что в ветсанчасти
но нет кобылы рядом - вот беда
в соседнем деннике гора опилок,
а в горле ком и на душе тоска.

Напротив жеребец стоит буланый
свечИт и ржет, давая всем понять,
что лучше всех он от природы сложен,
другим его никак не обскакать.

Настало утро пасмурного дня,
стучит несмело дождь по крыше,
впрягли в качалку доброго коня -
стоит, насторожился, еле дышит.

Вокруг качалки, хомуты и тачки,
снуют рабочие и конюхи везде,
берейторы докуривают трубки,
готовят снаряжение к езде.

Щелчок хлыста по крупу оживил,
заставил посмотреть на мир трезвее,
качалку, тронув с места, покатил
по кругу ипподрома чуть смелее.

Бежал Каурый по дорожке, озирался
на серую качалку позади
он в вожжи слишком сильно упирался,
отбрасывая брызги от ноги.




************************************


хомут за шею дергает нещадно
вожжами мокрыми по крупу его бьют
но в голове все мысли о кобыле
когда же он увидит ее круп

и месяцы тянулись как резина
одно и тоже каждый день и час
под колокол по кругу ежедневно
Каурый бегал, улучшая класс

прошла зима негаданно нежданно
услышал конь знакомый храп вдали
и ржал он что есть мочи, неустанно
пока кобылу вновь не увели

пришел тот день, когда трибуны, громко
ревели, оглушая слух,
Каурый, нервничая сильно, храпел
топтался, отгоняя мух

на старт он вышел и сквозь шоры
пытался оглядеться конь
как колокол ударил громко
он поскакал во весь опор

толпа взрывалась и ревела
а он бежал, бежал, бежал
гудели ноги, воздух сжался
кобылу взглядом он искал

вот финиш колокол озвучил
и перейдя в простую рысь, заржал
как прежде призывая
и уши гордо навострил

и вдруг ответ сквозь шум трибуны
услышал из конюшни конь
отбросив всю усталость сразу
рванул к воротам, смело, он

берейтор, не успев собраться
упал и вожжи отпустил
коню без ноши легче стало
и он сильнее притопил

с качалкой несся он в конюшню
ворота помешали вдруг
и он с разбега поскользнулся
упал... не двигается друг

врача позвали, распрягли
подняли, кое-как хромает
и к ветсанчасти отвели
кобылы нет, как сердце давит…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!!!!!!!!!!!!!!!!!