Джеймс Доусон

В окне проекция веток – ожившее старое фото.
Высохшая чернильница, полная оговорок.
Книги на этажерке, одна – на крышке комода:
"История Джеймса Доусона наркомана и вора".
У входа брошены лыжи, пахнущие лесом,
С мокрых ботинок натекли на полу лужи.
Под горячей чашей торшера в большом кресле
Сидит сам Джеймс Доусон, пьян и простужен.
А ведь он был на краю гибели этой ночью...
Переходя границу, надо иметь ловкость рыси!
Одно дело читать об этом, другое дело воочию
Видеть людей, готовых убить тебя как крысу.

Джеймс выключил телефон и меряет температуру.
В горле горит Рим, мечутся горожане,
Доблестные пожарные льют на стены микстуру,
Нерон с холма жадно наблюдает картины пожара...
Еще немножко виски? Вперед, центурионы!
Сметем к чертям этот город, чтоб стало музам свободно!
Тяжелые от помойки летят к небу вороны,
С неба на землю легкий снег летит беззаботно...
Бумажные самолеты и деревянные яхты,
Резиновые вертолеты и жестяные танки –
Все вышли на позицию, забыв свои страхи
Водители, сжав зубы, вцепились в баранки.

Пыльный рояль в углу темнеет как остров.
Шлюпка с головорезами – верное средство!
А вдруг там водятся люди большого роста,
одноглазые и склонные к людоедству?
Придется хитрить, выдумывать план спасенья.
Выколоть глаз чудовищу! Пускай, подло,
во сне. А после, не веря еще в везенье,
цепляться за шерсть овец, связанных по две –
бежать! Как сладко, какое слово!
Ветрам подставляя, как спину, парус.
Бежать – это судьба углового
дома, со всем живым, что у него осталось.

Со всеми кормушками и чердаками,
котами, записками по секрету,
мокрыми варежками и руками
на батареях, в подъездах без света.
Джеймс Доусон допивает виски, дрема
его окутывает одеялом.
Свет фонарей плющится на оконном
стекле. Ветки заходят в залу
и там танцуют, перебегая
со шкафа на старый ковер, и дальше –
где в кресле спит, уместясь с ногами,
мальчик, ставший на жизнь старше.