Мим

Семейство пошлых зим усталостью разврата
мне утешение в любви смогло опередить,
но помню точно: да, бывал когда-то я
светлый, искренний... похожий немного
на дерзких в непосредственности воробьёв...
И обходился в юности, без скорбей и трудов...
Я помню: по весне, прикрытые цветной косынкой груди
лесных пригорков прижимал к щеке дрожащей;
и познавать умел лишь радостей неможность;
если ходил: пленялся девственной густотой травы;
смотрел: в покой любвеобильной грешницы я падал с неба,
чтобы забыться, забиться скорее в чревы благоуханных мирр;
чернила быстро с неба падали, как дождь, и долго сохли;
и испаряясь, выцветали в картину наивную
купающихся в счастье тонких веток; запястия
изумрудных лепестков покачивались - грустно...
Берёзы таяли, как свечки первоцвета,
даря нечаянно, испуганно, изнеженно
чуть дымный и землистый запашок...
И только, совсем немногое воспоминание
о бренном мире рождала совестливая благодать,-
когда, пугающим и укоризненным напоминанием
высовывался из небесного гнезда,
невидящими глазницами пялился
унылый мим Луны, с гримасой удивлённой
от вида мерзкого Земли и боли.