Путешествие в эдем

 ПУТЕШЕСТВИЕ В ЭДЕМ
 (Отрывок из поэмы "Кадры из фильма", Начало)


 Комната в Тёплом Стане. Начало 90-х. Современная
 обстановка, много книг, компьютер.
 П + Ч (позднее) + много персонажей (позднее).


 
 (П подходит к компьютеру, работает на нём)

 П:
 Как много зрение даёт нам информации…
 Но… всё ли поручаем мы глазам?
 Возьмём, к примеру, радиолокацию…
 Она о многом может рассказать.
 Что не увидит глаз иль телескоп,
 Что даже время или даль скрывают,
 Всё видит наш локатор, наш циклоп…
 А астрономия, к тому ж всеволновая?
 Как много новых, неизвестных тел,
 Там, в дальнем космосе, нашла теперь наука…
 В невидимых лучах совсем другой предел
 Вселенной виден… вот какая штука…

 (Вдруг в мониторе компьютера появляется чёрт)

 П: Опять явился ты, нелепое созданье,
 Морочить голову и промывать мозги?

 Ч: Ты признаёшь моё “волшебное влиянье”…
 Хоть говоришь немного грубовато,
 А сам со мной давно запанибрата.
 Я в грубости твою читаю нежность.
 Но тёмен ты, куда темней других…
 Я не созданье – нет, я – неизбежность
 Всех дел и дум и помыслов твоих.

 П: Я не люблю тебя. От сотворенья мира
 Ты – козлище с замашками вампира.

 (Выключает компьютер, но изображение Ч. остаётся)

 Ч: (усмехаясь)

 Опять сосуд богемского стекла
 Наполнен соком упоительной мечты.
 Меня ты гонишь…, но у нас дела!

 П: Чему учить меня сегодня будешь ты?
 Ну, что там у тебя, король интриг?
 Опять о женщинах – других ведь нету тем.

 Ч: (выходит из монитора компьютера)

 Нет, я сегодня вовсе не затем.
 Прошу тебя заранее – без оваций,
 На чудо хладнокровнее смотри.
 Я мастер всевозможных модуляций
 И суть природы вижу изнутри.
 Я новою идеей поглощён…
 Как сделать нестабильным… электрон,
 Как изготовить электразу…
 Ты будешь этим увлечён.

 П: Опять ты дело клонишь к взрыву,
 А мне милее пастораль.

 Ч: Взрыв – способ удаления нарыва
 И в этом есть своя мораль…
 Но, не спеши, мой теоретик
 (Глотнул идею – и в галоп)
 Смотри…
 
(Картинно кладёт на стол лист бумаги, делает на нём
 пояснения шариковой ручкой)

 Прелестнейший экспериментик -
 И Хронос служит нам взахлёб…
 Но, правда, есть один моментик…-
 И ты ещё почешешь лоб -
 Здесь нет взрывной классической рутины,
 Но есть и цепь, и есть волна,
 А фронт её стирает всю картину –
 Он просто изменяет времена!

 П: И в радиусе… тысячь километров,
 В секунду протекают сотни лет?!

 Ч: И тишина, и никакого ветра,
 И смерти, и убийства тоже нет!
 Глаз не слепит и в нос не бьёт палёным,
 Без радиации и прочей чепухи.
 Всё это так понравится “зелёным”,
 Что сами сложатся и песни, и стихи.

 П: Послушай чёрт! Я восхищён, не скрою,
 Ты, правда, гений, чёрт тебя дери!
 Ты так заворожил меня игрою…

 Ч: Ведь я ж просил, потише, не ори…

 (Поворачивается к залу, делает пассы)

 Вы тоже слышали… и были…
 Гипноз! Гипноз!
 Забыли всё! За-бы-ли!

 (Подходит к столу, берёт ручку, продолжает)

 И вот ещё одна премиленькая штучка…
 Здесь сразу всё – компактно и ново,
 Вот это “Пуск” – и больше ничего,
 А вместе всё не больше авторучки.

 П: Да, принцип интересен, спору нет…
 Детально оценить навскидку сложно…
 Возможно пробежит немало лет…
 Но и прорыва ждать вполне возможно.
 Здесь нет принципиального запрета,
 Но сходу не решить задачу "в лоб"…

 Ч: Я знал, тебе понравится всё это,
 Но не спеши с решеньем, стоп, стоп, стоп!
 Проект… не мой. Я взял его в… эдеме
 Двадцатый век, там физик есть один…
 Помог мне разобраться в этой теме,
 Но всё основано на новой теореме,
 Вот эта формула… метрических влияний,
 Мне просто… просто не хватило знаний,
 Для полного расчёта величин…
 Послушай… мы могли бы вместе,
 Вдвоём, сейчас отправиться в эдем.
 На пару дней…
 
 П: Так ты пришёл затем…
 Там физики! Достоен ли я чести…
 Отправимся! Там будет всё видней.
 
 
 * * *


 В тот миг, как вы очутитесь в эдеме,
 Вы ощущаете себя не в полной мере,
 И я пытался действовать по схеме
 Известной мне от Данте Алигьери.
 Но видно относительность времен
 Во мне свершила много перемен…
 Я снова ощутил себя ребёнком
 В сознаньи первом, призрачном и тонком.
 Картины ранней колыбели
 Чредой мелькнули, как в кино.
 О, если б только мы умели
 Запомнить то, что не дано…
 
 Но вот сознание прояснилось вполне
 И снова я увидел современность
 Мой провожатый в странной тишине
 Повёл меня небрежно и надменно
 Туда, где длинный коридор
 Сходился в точку в перспективе.
 Мы шли и шли… прозрачный детский хор
 Пел дискантом хорал. В его мотиве
 Славянской грусти таяла рябина.
 А я, сомнамбулой скользя по коридору,
 И, повинуясь музыке и хору,
 Всё шёл и шёл во сне наполовину,
 Наполовину помня, где я нахожусь
 И почему вокруг такая грусть.
 Я начал различать отрывки фраз
 Печального и дивного хорала,
 Как дальний огонёк, то вспыховал, то гас,
 Так пение меня сопровождало:
 "…… ….
 Где же ты тишина
 Нет прежней тишишы,
 Нашей в том нет вины,
. Что началась война.
 Нас не свела нужда,
 Нас развела вражда.
 Ты же меня не знал,
 Что ж ты в меня стрелял,
 Просто нажал курок,
 Чтобы я жить не смог
 Чтобы любовь убить
 Чтобы убить мечты,
 Чтобы не смог я жить
 Выстрелил в сердце ты.
 Порох придумал не ты,
 Пулю придумал не ты,
 Ты лишь убил мечты…"
 
 Навстречу нам стремительной походкой
 Две или три хорошеньких прохожих
 Прошли в халатах белых (ангелы, быть может?)
 Я запах ладана запомнил очень чётко
 С немалой примесью карболки с формалином…
 Мы всё шагали коридором… длинным-длинным.
 То был необычайный коридор…
 Порой тропинкой через скошенное поле
 Мы шли и запах свежего жнивья
 Мне подтверждал, что мы на воле
 И под ногами твёрдая земля.
 Тенистый чистый лес, повсюду клёны,
 Трепещут на ветру кленовые листы,
 В подлеске малахит – самшит вечнозелёный
 И атрибутом райской красоты
 Гибискуса прекрасные цветы.
 “ - Откуда этот мир? Он явно неземной!
 Неужто этот чёрт опять меня дурачит?”
 А лес стоял зелёною стеной,
 И я не понимал, что это значит.
 Я думал, что эдем
 не море и не суша…
 Да, впрочем, это уж теперь известно всем –
 Народами измученные души,
 Покинув землю, прибыли в эдем.
 Прохладный ветер и такой простор…
 Зелёная равнина и равнину
 На горизонте окаймляют цепи гор,
 Вдали сверкают снежные вершины.
 Порой я слышал шум прибоя,
 Удары тяжкие волны о стены скал,
 Но, сколько ни крутил я головою,
 Глазами волн нигде не отыскал.
 То был и сон, и явь наполовину…
 Затем внезапно возникал туннель,
 На стенах мох, местами блещет влага,
 А выходя, как будто из оврага,
 Я голову поднял – разлапистая ель
 Шумела надо мной дыханием душистым…
 Затем… больничный коридор,
 Повсюду и свежо и чисто,
 Что, помню, даже не поверил.
 Вдоль стен всё двери, двери, двери…
“Куда идём? Зачем? Постой!
 Ты, лоцман, видно, промахнулся,
 За всей за этой суетой
 Ты даже раз не оглянулся.
 Где ж век обещанный, двадцатый?”
 Он повернулся – бес рогатый,
 Уставя взгляд, блестел глазами,
 С козлиной жидкой бородой,
 Быть может, стриженой когда-то.
“Уж скоро” – молвил виновато.
 Я, наконец, запыхавшись слегка,
 Рукой за ручку взялся двери.
-Постой, там прошлые века,
 Остановись, смотри, не трогай!
-Да просто я тебе не верю,
 И мы идём не той дорогой.
-Ну что ж войди, здесь древний Рим,
 Они вчера отбили галлов.
 Мы о тебе ещё поговорим
 И ты заплатишь мне немало.
 Я ручку повернул и замер… стены Рима
 Дымились предо мной в пяти шагах,
 Толпа людей направилась к воротам
 С детьми и тяжкой ношей на руках,
 Но их уже остановил там, видно, кто-то
 И он стоял, как бог, неумолимо.
 Толпа заволновалась, завопила
 И я увидел Фурия Камилла.

 * * *