Разговор в тишине

Прах праху промолвил в могиле сырой:
– Давай-ка, дружок, поболтаем с тобой,
расскажем другу другу о прошлом, о том
что было вначале, что было потом.

– Что было вначале? Чудесное детство,
хотя не имел я большого наследства –
достаточно радужным было оно,
остался мне памятный свет от него.

В то время царила везде доброта…
Но время прошло – вот и все, пустота.
Остались средь тьмы и безмолвья немого
лишь сны, как останки от тела живого.

Мои сновиденья похожи на грезы,
на клочья бумаги, на колкие розы.
Исчезли, возникнув как дым, не достать…
Вновь страх. Полумрак. Снова холод опять.

А в прошлом моем было света так мало…
Моя птица счастья, взлетев, вдруг упала.
Ее бы обратно вернуть в облака, –
не знаю я, как это сделать (пока).

Во сне я вернуть птицу в небо хочу, –
но что-то во мне оборвется…
Пытаюсь вспорхнуть, вроде тоже лечу, –
стараюсь, но не удается…

– Так что же, всю жизнь ты пытался летать?
Нет, что-то тоскливо с тобой мне мечтать.
Не знал ты ни счастья, ни смеха, ни горя,
а здесь, на земле их бескрайнее море.

Я ж в мыслях своих в облаках не витал,
На горькой земле я трудился, страдал,
смеялся и плакал, работал и пел,
а сколько я лжи, унижений терпел?!

Одними кровавыми розами путь
кому-то упорно всю жизнь устилал,
а сам, весь израненный, очень устал,
но с тяжкой тропы не сумел я свернуть.

Я выбрал свой путь, я решил. Долго шел
до края большой, изможденной земли,
но счастья и там своего не нашел
(да многие тоже его не нашли).

Вернулся обратно, утратив мечту
что мир обретет наконец чистоту,
что жизнь наша будет и светлой и вечной,
(я в эту легенду поверил сердечно).

Во снах я по замкам чудесным ходил, –
лишь ночь для меня утешеньем была.
А жить мне хотелось, да не было сил,–
вновь день, суета, все дела и дела.

Бывало, средь ночи внезапно проснусь
и в ужасе вспомню события дня,
и нехотя сверху на землю спущусь
(как жаль, что мой сон покидает меня).

И снова и снова постылый свой день
я вновь начинал. Мне трудиться – не лень,
но жаль, что полет моего вдохновенья
без сил и движенья под гнетом сомненья.

Одно только знал: что сильнее меня, –
лишь ВРЕМЯ залечит все раны.
Просил я лишь факел мне дать, и огня –
прогнать с своей жизни туманы.

– Да, жить на земле тяжело, это – шок,
где все растирается в прах, в порошок.
Сознательным был твой единственный путь, –
нельзя не пройти, и нельзя повернуть.

Открой для мечтаний возвышенных дверь.
Какой для себя ты усвоил урок?
Понуро лежишь. Лишь пылинки теперь
сдувает с тебя в темноте ветерок.

–А ты в облаках своих видел ли свет?
Ты тоже не прав – вот тебе мой совет.
Летал бы ты ниже, смотрел бы поближе,
тогда б ты на все получил бы ответ.

Ты жил одиноко одним только днем.
Теперь, как и все, опаленный огнем,
мечтаешь о том, чтобы рваться вперед, –
бессмыссленно это, всему свой черед.

– На что мне теперь здесь пустой твой совет?
Поднял бы ты голову, глянул на свет…
Страдал ты, конечно, на горькой земле,
теперь отдыхай в благодатной золе.

– Ты тоже, мой друг, недалек в устремленьях:
чем выше ты прыгнул – больнее упал.
В мечтаньях, в напрасных своих треволненьях
порхать в облаках ты, я вижу, устал.

Дворцы существуют в одних только сказках,
а ты глупо верил в свои чудеса.
Поверив в земную любовь, верность, ласку, –
на все бы иначе смотрели глаза.

– Смешно и наивно, мой друг, рассуждаешь,
как-будто один только ты твердо знаешь,
что мы могли что-то другое открыть,
и в прошлом своем что-то вдруг изменить.

Теперь же мы вместе с тобой здесь лежим.
Рассыпавшись тихо в ненужных сомненьях,
в никчемных мечтаньях и грустных волненьях
бесценным покоем своим дорожим.

– Да, знаю, мертвы мы, но в то время живы.
Я верил: в погоне за легкой наживой,
в том прошлом, где деньги царили повсюду –
себе ничего для души не добуду.

С тобой мы – мечтатели, оба в пути,
в стремленьи по-разному счастье найти.
Но поздно. Что было когда-то – прошло,
все в прошлом, и это для нас хорошо.

– Конечно, согласен, ты прав несомненно.
Оставив металл – грязный, дикий, презренный,
покинув все то, что когда-то сломило, –
я помнил всегда: лишь в ТЕРПЕНЬИ есть сила.

Но мы теперь – жалкие пепла две кучки.
Лишь мрак: ни дождя и ни маленькой тучки
здесь нет. Мы не ждем уже теплого света,
нет чувств здесь, нет помощи или совета.

Здесь руку тебе никогда не дадут
(да и брать-то тебе ее, думаю, нечем),
и здесь не горят жизней яркие свечи
(огонь уж давно самый сильный задут).

– Да, жизненный путь очень разный у нас.
Но мы, в долгожданный и трепетный час
с тобой, наконец, в необычном пути,
стремимся по-своему счастье найти.

Нам жизни девизы не спрятать, не скрыть, –
едины они для всех стран и народов.
Преследуя нас через многие годы, –
они долговечны, нам их не забыть.

Когда-то я верил: придет и мой час,
и время тогда уже нас не погубит.
Мы в прошлом любили того, кто не любит,
и гнали того, кто всерьез любит нас.

Теперь мы оценим все то, что прогнали
когда-то все дальше, скорей от себя.
А сколько ошибок порой допускали,
страдали, не тех, кого надо, любя!..

Теперь мы, сгоревшие, рядом лежим,
истлевшие в пепел, бок о бок мы – рядом,
и памятью прошлого так дорожим,
как модница новым красивым нарядом.

Я верил, что больше уже не прольется
в том мире, нам чуждом, свободная кровь.
Я верю и ныне: мы будем бороться
за мир и за свет, за тепло и любовь.

–Ну, что ж, я воспользуюсь мудрым советом.
Богом заброшены, временем, светом, –
мы возродимся, как фениксы, вновь
за возрожденье надежд и любовь!

Будем мы счастливы в светлой надежде,
будем в свободном полете парить.
Но, получив ряд уроков, как прежде,
вечное прошлое будем ценить.

Так два соседа, шурша меж собой,
дружно делились суровой судьбой,
тем, что похожи и счастливы были,
тем, что надежду нашли лишь в могиле.









 2006