Этюд

Под талой водою схоронены кисти,
Устлавшие краской мольберты и холст.
Из ярой, слепой и пьяной корысти
Их бросили снегу за ближний погост.

И кисти рыдали, тряслись, под ногами
Прохожих метался их хрупкий скелет.
Но вешние воды их слезы забрали.
Покоился подле угрюмый браслет.

Браслет деревянный, сроднившийся с жестью,
Из пробок коньячных и старых монет,
Явившийся деве печальною вестью,
Что умер жених и что узок корсет.

Для вдоха он узок, для выдоха – тягок;
Схватила девица треклятый браслет,
И он на чулок, вместо подвязок,
Из жести и пробок – сверх шелка надет.

Девушку ту воспевали поэты,
Грацию, честь ее, красоту.
Но подарила девушка эта
Солдату себя – простому юнцу.

Шептались украдкой придворные дамы,
Прислуга шумела и дядя Гийом
О том, что сказала б покойная мама,
О том, что подумал бы отче ее.

Девица устала, запутавшись в корне
В сетях, паутине родственной лжи.
И участь свою сносила покорно:
Не стонет, не плачет, только дрожит.

Затихла, исчахла, ягненком бродила,
Утрами здоровалась легким кивком
С бесстыжей прислугой и мягкой Катриной –
Сестрицей, манившею узким силком.

Вотще с сестрою старалась увлечься:
Юноши, деньги, карты, вино.
Кончился бал, и потушены свечи,
А все, что за ширмою, сплошь mauvais tоn.

Умолкнет девица, заснет, как солдатик,
Увидел художник лиричный мотив
И, вспоминая Божию Матерь,
Ткать стал безумный, дымчатый миф.

Холст пропитался масляной краской,
Мастер – в горячке, точно немой..
Рвения, силы – к черту! Напрасно!
В пламени холст, и кисти – долой…