Старость

Девочка и море

Антон и Ира, начитавшись западной литературы, воспитывали свою дочку Лизу по Споку, то есть: не пеленали в пеленки, ничего не запрещали и на все смотрели сквозь пальцы, хотя из-за этого пришлось отказаться от детского сада, потому что девочка постоянно кричала.
— Это моя игрушка! — и билась в истерике перед детьми.
— Это моя собачка! — и тягала щенка у дворовых собаководов.
— Это моя машинка! — и тащила за бампер мерседесы и бэхи автолюбителей.
Антон и Ира ничего не предпринимали, чтобы не ограничивать свободу ребенка, а лишь просили детей отдать игрушки, собаководов — собачек, а автолюбителей — машины.
Когда мы поехали в Хургаду, то Лиза выбежала на пляж и заорала: "Это мое море", — но увидев ныряющих в нем людей, разревелась, а я подумал, что вот теперь идите к арабам и объясняйте, чтобы они отдали ей море.

Если бы это делало меня счастливым

Николай разбогател в годы реформ на металлоломе, но несмотря на это любил сбежать от охраны на скамейку Кузьминского парка выпить из пластмассовых стаканчиков с друзьями детства портвейн "Три семерки".
Если подходили стражи порядка, то он обычно для веселья залазил с товарищами в милицейский козел, а потом откупался за всех, хотя имел удостоверение депутата и мог запросто не платить.
После второй бутылки на троих Николай показывал фотографии своей виллы и жены, хвастался любовницей и доходными сделками. Потом хлопал дверьми бэхи седьмой модели, открывал салон, запускал туда друзей молодости и катался по узким пешеходным дорожкам парка.
Заканчивалась это тем, что Николай упирался в какое-нибудь вековое дерево бампером, плакал и говорил: "Господи, если бы это делало меня счастливым".

Задача стоит

Когда менеджер проекта в нашей фирме спрашивает отчеты о проделанной работе, то мы половину задач не включаем, потому что забываем.
Тогда он поднимает вверх палец и говорит: "Задача — не х.й. Ее поставили — она и стоит".
Мы же громко смеемся и все переделываем.

Диссертация

Мы с Семеном Гинбергом вместе заканчивали биофак МГУ, а потом трудились в Институте океанографии РАН над одной темой.
В 1997 году, замученный бедностью, он эмигрировал с женой в США, где после специальных финансовых курсов попал на Нью-Йоркскую фондовую биржу брокером. Семен сидел у терминала и ловил колебания рынка, покупая на минимуме и продавая на максимуме. Я не видел и не слышал Гринберга десять лет, а вчера в три ночи раздался звонок с его голосом.
Семен говорил, что рынок упал на тридцать процентов, что остановили торги, что директор Мерир Линча выбросился из окна, а его секретарша сидит и истошно воет. Потом помолчал немного и вдруг спросил: "Слушай, Слав, а как называлась моя диссертация?"
«Динамика конкурентной борьбы в пространственно распределенных экосистемах типа "ресурс-потребитель"», - ответил я.

Я хочу быть мерчандайзером

— Я хочу быть мерчандайзером!
— И я хочу быть мерчандайзером!
— Мы все хотим быть мерчандайзерами!
— Мы купим машины, квартиры, дачи, уедем в Париж и займемся франчайзингом.

Полковник Сидоров

Полковник нашей войсковой части номер сто пятнадцать Сидоров пошел на Отечественную войну в шестнадцать лет, приписав себе за счет большого роста и размаха плеча два лишних года. Мы, сопливые лейтенанты, все его уважали, потому что он хватал нас, пьяных, за грудки и орал: "Выпил одну бутылку, выпил две, выпил три — остановись!". За это мы не падали в сугроб, а крепко стояли на ногах, отдавая, проходя мимо, честь, а Сидоров нас прощал.
В тысяча девятьсот семьдесят девятом году на учениях Северных и Южных полковник Сидоров послал свой полк не в ту сторону, и ему в штабе сказали, что пора на дембель: и так ты один из последних героев войны с двумя Орденами Славы в строю.
Сидоров долго буянил, но потом подал документы, и в архиве обнаружилось, что при форсировании Днепра он получил и третий Орден Славы, сравнявшись с Героем Советского Союза, а награда затерялась, потому что попал он с ранением в госпиталь, где провалялся полгода, а после лечения снова в бой.
Так из-за увольнения награда нашла героя спустя тридцать пять лет.

Анфисия Петровна

Анфисия Петровна, одинокая старушка без детей и родственников, жила в нашем доме и слыла чокнутой, потому что у нее в однокомнатной квартире находилось двенадцать кошек и десять котов. Смрадные запахи доносились из ее жилища, чудовищные звуки неслись из ее окон. Когда она выходила прогуляться с питомцами на поводках на улицу, то казалось, что из ее рук движется гигантский спрут и расползается с кошачьим мяуканьем и визгом во все стороны.
Поэтому ее все не любили. Ее только риэлторы любили. Они приходили в ее утлое жилище и, понимая, что наследников нету, предлагали различные варианты опекунства и дарения, на что Анфисия Петровна гнала их взашей и грозилась подать в милицию: "Я еще вас всех переживу".
Но в один грустный день все риэлторы района сбежались в наш дом. Они столпились в дверях квартиры Анфисии Петровны и наблюдали, как кошки и коты, выгнув спины и выпустив когти, не подпускали к кровати Анфисии никого, и только бригада усыпляльщиков кошек смогла провести врачей, но было уже поздно.

Мечта

Максимка писал стихи, но они всегда у него получались обыденно повседневными, что не вызывало у окружающих никакого интереса и сочувствия. Сверстники-литераторы просто считали его графоманом, не беря на выступления и не сажая в президиум, хотя он туда очень хотел и мечтал и даже один раз с применением силы пролез, из-за чего пришлось спешно менять программу.
Понимая, что литературная карьера проходит стороной, он устроился при одном цехе поэтов на должность секретаря по изничтожению нечестивцев, в чем и преуспел, получив повышение по службе и заняв пост редактора местной газеты.
На поприще редактора он прославился тем, что исходя из положений литературоведения смотрел не столько на новаторские течения в современной поэзии, а на ее соответствие смыслу и формам, внедряемым владельцами издания.
И это было верно, ибо принесло столь плодотворный прорыв, что его стали приглашать на форумы поэтов-газовиков, поэтов-бульдозеристов и поэтов - сотрудников тайных агентств.
На пятнадцатый год Максимку сделали главным редактором журнала "По ком звонит колокол" и позвали в президиум конгресса "Стихотворцев, чувствующих свое призвание".
Мечты сбываются.

Новогодняя открытка

Нам с женой пришла новогодняя открытка, и мы сначала немного перепугались, потому что уже лет пять открыток не получаем. Обычно нам звонят, шлют смс-ки, электронные письма, пишут постинги в Живом Журнале или просто забивают.
Мы долго ее разглядывали, щупали бумагу, рассматривали на свет и нюхали, а потом подумали, как хорошо, что еще остались такие люди.

Старость

У меня в доме есть специальный броневичок для произнесения важных речей, но в последнее время я не могу на него забраться. Вытяну руки — не лезут ноги. Закину бедро — перевешивает голова. Наверное, это старость.

Смена фамилии

Один мой приятель взял новую фамилию и стал Борисоглебским. Я долго у него спрашивал, зачем он это сделал, но Володька не признавался, а только хитро косился и ковырялся в своих курчавых волосах.
Потом мы с ним сидели в баре, владельцем которого он являлся и пили пиво, а он с важным видом объяснял: "Пойми, Славка, кто я был раньше, Тюфтяев, а теперь я о-го-го. Одна визитка чего стоит. Показал с такой фамилией партнеру — и вот тебе поставка по льготному курсу. А мог стать и Шереметевым, и Воронцовым, и Проскуряковым. Дал денег — вот тебе родословная на листочке. И все с подписями, с печатями. Мы же в России, а Россия — демократическая страна".

Свободу Северной Ирландии!

Денису тяжело давалась жизнь художника. Сначала он закончил Суриковку и полюбил храмы, став иконописцем, но быстро это призвание ему наскучило, потому что на иконах много не заработаешь. Это просто кажется со стороны, что можно, а на самом деле нет, конкуренция большая.
Тогда Денис пошел на Арбат продавать собственные картины, но этот бизнес быстро прогорел, так как имя не раскрученное и большой откат. Придут и заберут что-нибудь, а ты сиди по ночам и рисуй.
Хотя вторая попытка была неудачной, но она научила Дениса спокойнее относится к Уголовному кодексу, и он стал подделывать шедевры, чтобы потом их продавать, как антиквариат. Два года Денис катался, как в сыр в масле, но на третий год их компанию накрыли и он убежал в Питер, все бросив на произвол судьбы. В Северной столице Денис три года сидел в подвале, занимаясь фотографией, а потом встретил посла Великобритании в России, которому показал свои снимки.
Когда посол пришел в восторг, то назначил выставку работ Дениса в посольстве с намерением на кругосветное турне. Денис побрился, помылся, собрался и взбодрился.
В день открытия выставки к послу стали съезжаться видные российские и иностранные гости. Со всеми посол знакомил Дениса, все обещали содействие и продвижение, некоторые тут же доставали деньги и засовывали Денису в карманы. Денис блаженствовал.
До сих пор непонятно, что с ним произошло на фуршете, но Денис зачем-то поднял тост за свободу Северной Ирландии, и больше провидение ему шансов достичь успеха на ниве художественного творчества не предоставляло.