Когда будешь по Лондону совершать тур

Когда будешь по Лондону совершать тур,
То, наверно, сердца моего кусок
Откопаешь среди восковых фигур
Легендарного музея мадам Тюссо.

Оно, крохотное, ютится у ног битлов,
Готовое подпрыгнуть под трубы ска,
И на нем щеголяет словечко love,
В общем, это парафиновая копия живого куска.

Настоящее ж было куда страшней,
Все в крови истекало, с головы до пят,
Что ж, пришлось его укутать в дорогое кашне,
Чтоб не пачкать ботинки ливерпульских ребят.

И теперь его ставят под елочный ствол,
Зажигают, как свечку, при входе в паб,
Мое сердце так празднует Рождество,
Взвизгивая от иголок зеленых лап.

А однажды его даже сдали в утиль,
Так бывает с каждой третьей свечой из ста,
Оно таяло всю ночь, обнажая фитиль
Перед скульптором, не верующим в страданья Христа.

Он решил: воск – паршивейший матерьял,
Это вечно сопливое бабье нутро,
Так он в камне сердце мое изваял,
Будет в Лувре валяться у бюста Дидро.

Камень, воск и материя слились в одно,
Кто посмеет нынче это сердце сломать,
Ему вечно пылиться в музеях. Оно
Пережило столетнюю королеву-мать,

Переживет по прочности собор Нотр-дам,
Это старое сердце не разбить никак,
Я его, как в юности, уже впредь не отдам
Под нож какого-нибудь мясника.

Я его сберегу для определенных рук,
С мылом вымытых и провоцирующих на нежность в ответ,
Оно станет твоим так внезапно и вдруг,
Будто б не было этих каменных лет.

Заласкается снова, но, будь добр, не рви
Его больше на части, не доводи до слез,
В его карте больничной уже есть ОРВИ,
А также особый лондонский туберкулез.

Если съездишь за сердцем моим, смотри ж,
Прирученное, обзаведется крыльями наяву,
Улетит, кинув Лондон, забив на Париж,
С тобой вместе в живую Москву.