Осень

Солнце б город погладило, как щенка
Беспризорного, хоть раз – так нет же!
Ветер всюду…Упрятать бы в Кащенка
Этот ветер, ведь он сумасшедший.

Два троллейбуса с площади век с усов
Пыль не стряхивают. Ветер гулок.
И в объятиях двух белых Лексусов
Дремлет Денежный переулок.

Утром в храме Христа Спасителя
Звонари все звонили, звонили…
До сих пор звон в ушах посетителей,
Пьющих кофе эспрессо в “Ванили”.

Город кем-то разбужен быть должен. Кем?
Неизвестно пока. Запах клецек…
На него дождь косой по Остоженке
Шел к “Ванили”. Стоит теперь, мнется,

Любопытство швейцаров задев. Уж как
Сильно в дверь он стучит, даже слишком.
У окна сидит рыжая девушка.
Дождь влюбился в нее, как мальчишка.

По столам все разносят подливку мин,
Кислых по непонятной причине,
А она ест клубнику со сливками,
В платье Прада и туфлях Вичини.

Щегольство, пафос, скажете, виски ей
Иль коньяк подавай!..Да пошли вы!
Дождь же что-то родное и близкое
Разглядел в ее взгляде дождливом.

Сколько бы исплевал он Остоженок,
Еще зонтики давеча тырил…
А теперь за окно завороженно
Смотрит, сидя на Раве четыре.

Как она хороша! Дождь наш в плен к ней сам
Себя б отдал, чтоб только согреться.
На скамейке, где памятник Энгельса,
Кинул он свое мокрое сердце.

Как она хороша! Нету мочи! Как…
В животе стало то ныть, то резать…
Жаль, что нет для дождей переводчика
В институте Мориса Тореза.

Он бы спел ей, как хочется в облака
Или просто забраться на крыши.
Он бы сразу всю душу ей выплакал,
Этой девушке огненно-рыжей.

До него ль? У нее на уме дела
Разные…Что ж по шкалику в баре
Да забыться! Но тише…Заметила,
Вышла, в сумочке летний гербарий.

Она смотрит в глаза его серые,
Цвета пыльной Москвы. Ну так что ж, те
Пусть молчат, кто в любовь уж не верует.
Она шепчет ему: “Милый дождик”.

И дома вот уже не сутулятся,
Листопад скрасил тусклые будни.
Луч с ванильного неба всем улицам
Подмигнул в два часа пополудни.

Город кем-то разбужен был тоже. Кем?
Ветер после обеда несносен.
Дождь же счастлив. Идет по Остоженке,
На руках неся рыжую осень.